Пытаясь определить жанр той или иной истории, мы часто смотрим в первую очередь на антураж. Есть эльфы? Значит, фэнтези. Вампиры? Значит, мистика! Ничего не понятно, но очень интересно? Скорее всего, магический реализм! Но по мере знакомства с книгой / ее написания могут встретиться сюрпризы. Примерно так мои #ПисьмаКБезымянной о Людвиге ван Бетховене и его Бессмертной Возлюбленной из абсолютно классической мистики превратились в столь же классический магический реализм: рассказчик оказался слишком ненадежным, а его реальность ― слишком тонкой. Водятся ли в ней призраки, безумен ли он, теперь решать вам. И много, много чего другого, ведь трактовок далеко не две.
Как думаю, все уже поняли, сегодня в рубрике #Редактируем_лохматых_собачек мы поговорим об этом блоке (обманчиво!) близких жанров. Поймем, почему последний все же отстоит от первых двух, чем он сложен и почему в последние годы так прочно ассоциируется с «большой» литературой. Разбирать это на Бетховене я пока не хочу (дабы не плодить спойлеров!), зато нам поможет старая сказка, которой, кстати, очень не помешал бы ретеллинг (в любом из вышеперечисленных жанров!). Погнали?
Итак, жила была девочка в нищей лачужке, с мамой. И так бы она там и жила, и выросла бы в разбойницу, танцовщицу, прачку или проститутку, и ничего бы не случилось плохого... Но мама умерла, а девочка попала на воспитание к страшно богатой леди. И стала леди выращивать из девочки благочестивую особу, в частности, покупать ей приличную одежду и обувь. Хорошую. Дорогую. Вот только не были милы сердцу девочки невзрачные цвета этого самого «приличного» мира ― коричневый, белый и серый. Более всего на свете девочка мечтала о красных башмачках. Именно они ассоциировались у нее с хорошей жизнью, потому что во-первых, их носили принцессы, а во-вторых, когда-то мама сшила девочке такие башмачки из лоскутов. И хотя те давно износились, память о них в девочке жила. Всеми правдами и неправдами, тайно от своей подслеповатой опекунши, девочка купила себе красные башмачки. И не просто купила, но надела на выход, и не просто на выход, но в церковь, что было ей строжайше запрещено. А по пути оттуда встретила странного, хромого на левую ногу солдата. Тот наклонился, сказал: «Какие же красивые у тебя туфельки», тронул их пальцем... Ну а весь остаток сказки девочка не спит и не ест. Она только танцует, танцует как одержимая, танцует против своей воли, пока не сходит с ума, не сбегает в глухую чащу к леснику и не просит его отрубить ей ноги. А потом эти отрубленные ноги танцуют отдельно и не пускают кающуюся девочку в церковь. Такие вот дела.
Это (одна из) вариаций на тему довольно непопулярных у писателей (зато ЧЕРТОВСКИ популярных у сказкотерапевтов) «Красных башмачков» Андерсена. Сюжет сложнее, чем я передала, там есть несколько «точек невозврата» для героини и еще стекольный финал, но это не важно. А важно, что именно на примере этой истории очень просто объяснить разницу между всеми нашими жанрами из заголовка.
Мы начали с того, что, идентифицируя жанр, люди (и авторы, и читатели, и даже издатели!) часто ориентируются на «внешнее» ― и именно поэтому потом озадачиваются, расстраиваются, а то и разочаровываются. И еще вешают ярлыки, ага: ну, тут же есть второй мир, да? Ну, который Изнанка? Значит, этот ваш «Дом в котором…» же фэнтези, да? А я вот не читаю фэнтези, понятно? Уберите его.
Все становится намного проще, если, разбирая тот или иной сюжет, обращаться не к внешнему, а к внутреннему. На самом деле главный «идентификатор» того или иного жанра ― не антураж, а механика. То, как работает мир, то, как работает восприятие персонажей, то, как к этому можно (или нужно) относиться читателю.Оппозиция «можно»-«нужно», кстати, особенно важна в контексте нашего великого противостояния фэнтези-мистики и магреализма. Но вернемся к башмачкам.
История нашей бедной героини «примкнет» к одному из жанровых лагерей, стоит только подобрать ключевому сюжетному элементу — тем самым танцующим башмачкам — объяснение. Давайте попробуем?
Пытаясь определить жанр той или иной истории, мы часто смотрим в первую очередь на антураж. Есть эльфы? Значит, фэнтези. Вампиры? Значит, мистика! Ничего не понятно, но очень интересно? Скорее всего, магический реализм! Но по мере знакомства с книгой / ее написания могут встретиться сюрпризы. Примерно так мои #ПисьмаКБезымянной о Людвиге ван Бетховене и его Бессмертной Возлюбленной из абсолютно классической мистики превратились в столь же классический магический реализм: рассказчик оказался слишком ненадежным, а его реальность ― слишком тонкой. Водятся ли в ней призраки, безумен ли он, теперь решать вам. И много, много чего другого, ведь трактовок далеко не две.
Как думаю, все уже поняли, сегодня в рубрике #Редактируем_лохматых_собачек мы поговорим об этом блоке (обманчиво!) близких жанров. Поймем, почему последний все же отстоит от первых двух, чем он сложен и почему в последние годы так прочно ассоциируется с «большой» литературой. Разбирать это на Бетховене я пока не хочу (дабы не плодить спойлеров!), зато нам поможет старая сказка, которой, кстати, очень не помешал бы ретеллинг (в любом из вышеперечисленных жанров!). Погнали?
Итак, жила была девочка в нищей лачужке, с мамой. И так бы она там и жила, и выросла бы в разбойницу, танцовщицу, прачку или проститутку, и ничего бы не случилось плохого... Но мама умерла, а девочка попала на воспитание к страшно богатой леди. И стала леди выращивать из девочки благочестивую особу, в частности, покупать ей приличную одежду и обувь. Хорошую. Дорогую. Вот только не были милы сердцу девочки невзрачные цвета этого самого «приличного» мира ― коричневый, белый и серый. Более всего на свете девочка мечтала о красных башмачках. Именно они ассоциировались у нее с хорошей жизнью, потому что во-первых, их носили принцессы, а во-вторых, когда-то мама сшила девочке такие башмачки из лоскутов. И хотя те давно износились, память о них в девочке жила. Всеми правдами и неправдами, тайно от своей подслеповатой опекунши, девочка купила себе красные башмачки. И не просто купила, но надела на выход, и не просто на выход, но в церковь, что было ей строжайше запрещено. А по пути оттуда встретила странного, хромого на левую ногу солдата. Тот наклонился, сказал: «Какие же красивые у тебя туфельки», тронул их пальцем... Ну а весь остаток сказки девочка не спит и не ест. Она только танцует, танцует как одержимая, танцует против своей воли, пока не сходит с ума, не сбегает в глухую чащу к леснику и не просит его отрубить ей ноги. А потом эти отрубленные ноги танцуют отдельно и не пускают кающуюся девочку в церковь. Такие вот дела.
Это (одна из) вариаций на тему довольно непопулярных у писателей (зато ЧЕРТОВСКИ популярных у сказкотерапевтов) «Красных башмачков» Андерсена. Сюжет сложнее, чем я передала, там есть несколько «точек невозврата» для героини и еще стекольный финал, но это не важно. А важно, что именно на примере этой истории очень просто объяснить разницу между всеми нашими жанрами из заголовка.
Мы начали с того, что, идентифицируя жанр, люди (и авторы, и читатели, и даже издатели!) часто ориентируются на «внешнее» ― и именно поэтому потом озадачиваются, расстраиваются, а то и разочаровываются. И еще вешают ярлыки, ага: ну, тут же есть второй мир, да? Ну, который Изнанка? Значит, этот ваш «Дом в котором…» же фэнтези, да? А я вот не читаю фэнтези, понятно? Уберите его.
Все становится намного проще, если, разбирая тот или иной сюжет, обращаться не к внешнему, а к внутреннему. На самом деле главный «идентификатор» того или иного жанра ― не антураж, а механика. То, как работает мир, то, как работает восприятие персонажей, то, как к этому можно (или нужно) относиться читателю.Оппозиция «можно»-«нужно», кстати, особенно важна в контексте нашего великого противостояния фэнтези-мистики и магреализма. Но вернемся к башмачкам.
История нашей бедной героини «примкнет» к одному из жанровых лагерей, стоит только подобрать ключевому сюжетному элементу — тем самым танцующим башмачкам — объяснение. Давайте попробуем?
BY Misery Inc |18+| Екатерина Звонцова
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client. Recently, Durav wrote on his Telegram channel that users' right to privacy, in light of the war in Ukraine, is "sacred, now more than ever." On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed.
from sg
