Евгений Бунимович. «В литературе опять увидели опасность». Беседу вел Борис Кутенков. — «Формаслов», 2024, 15 сентября.
«Случай Кирилла Ковальджи, конечно, уникальный. Я размышлял, откуда возник этот феномен. Думаю, что в том числе сказались особенности его биографии: то, что он родился не в Советском Союзе, а в Бессарабии, жил в Белгороде-Днестровском, который был бесконечно космополитичным городом, переходил из рук в руки — то Турция, то Россия, то Румыния, то еще кто-то… Он понимал, что жизнь бывает разная, может быть и другая. Нам, родившимся и жившим при советской власти, казалось, что это навсегда, другой жизни быть не может. Но, как говорится, „это было навсегда, пока не кончилось”. Но в те времена, когда Кирилл на студии, на обсуждении какой-то очередной подборки стихов говорил: „Ну вот когда будет книжка, я бы поставил это стихотворение в начало, а это уже ближе к финалу…” <...> Я как-то сказал ему довольно резко: „Ну зачем вы так? Какие книжки, если ни у кого ни строчки не напечатано и напечатано быть не может?” И он спокойно, невозмутимо ответил: „Ну что вы, Женя, увидите — у всех у вас будут и книжки, и премии”».
«В нем [Ковальджи] была, как мне кажется, некая скрытая обида на неупоминания впоследствии. Каждый поэт — существо эгоцентричное, вселенная с центром в себе самом. Студийцы — не исключение. И то, что Кирилл сделал для нас, в должной мере, думаю, не оценено».
Евгений Бунимович. «В литературе опять увидели опасность». Беседу вел Борис Кутенков. — «Формаслов», 2024, 15 сентября.
«Случай Кирилла Ковальджи, конечно, уникальный. Я размышлял, откуда возник этот феномен. Думаю, что в том числе сказались особенности его биографии: то, что он родился не в Советском Союзе, а в Бессарабии, жил в Белгороде-Днестровском, который был бесконечно космополитичным городом, переходил из рук в руки — то Турция, то Россия, то Румыния, то еще кто-то… Он понимал, что жизнь бывает разная, может быть и другая. Нам, родившимся и жившим при советской власти, казалось, что это навсегда, другой жизни быть не может. Но, как говорится, „это было навсегда, пока не кончилось”. Но в те времена, когда Кирилл на студии, на обсуждении какой-то очередной подборки стихов говорил: „Ну вот когда будет книжка, я бы поставил это стихотворение в начало, а это уже ближе к финалу…” <...> Я как-то сказал ему довольно резко: „Ну зачем вы так? Какие книжки, если ни у кого ни строчки не напечатано и напечатано быть не может?” И он спокойно, невозмутимо ответил: „Ну что вы, Женя, увидите — у всех у вас будут и книжки, и премии”».
«В нем [Ковальджи] была, как мне кажется, некая скрытая обида на неупоминания впоследствии. Каждый поэт — существо эгоцентричное, вселенная с центром в себе самом. Студийцы — не исключение. И то, что Кирилл сделал для нас, в должной мере, думаю, не оценено».
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. You may recall that, back when Facebook started changing WhatsApp’s terms of service, a number of news outlets reported on, and even recommended, switching to Telegram. Pavel Durov even said that users should delete WhatsApp “unless you are cool with all of your photos and messages becoming public one day.” But Telegram can’t be described as a more-secure version of WhatsApp. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government.
from sg
