Я вернулась из захолустья, где были снег, индюшки и трактора, а интернета и электричества периодически не было. Спала до 12, ела что придётся и запивала всё это то игристым и настойками, несколько тревожилась за фигуру, но не слишком. Последнее, на что хватило псковского электричества, был мой утюжок для волос, так что, навертев кудрей, я осталась в холоде и темноте – только тикали напольные часы.
Читала «Курьера» Шахназарова и искала разницу с фильмом. Нашла: в повести ни слова про то, что в конце, после влюблённости в богатую тинейджерку Катю, дочку профессора, герой отправится в армию. Всё заканчивается на том, что перед ним, бедокуром и скоморохом, ночная снежная Москва (мне представилось, что Триумфальная площадь), набитая людьми, готовыми выпить с другом (а человек человеку – друг) и слететь с катушек в поэтической манере. И этим литература, конечно, замечательна: ей совершенно не нужен никакой Внятный Финал, а достаточно заснеженной площади. И можно думать, что впереди в героя не срочка, не Афган, а просто новая любовь и бестолковость.
Работа ломит стол. Писать про 19 век мне куда комфортнее, чем про мажоров: я люблю шикарные вещи, но не люблю безвкусицу и ночные клубы.
Просили шубу – вот вам шуба.
Хэллоу хэллоу, мои прекрасные, как себя чувствуете?
Я вернулась из захолустья, где были снег, индюшки и трактора, а интернета и электричества периодически не было. Спала до 12, ела что придётся и запивала всё это то игристым и настойками, несколько тревожилась за фигуру, но не слишком. Последнее, на что хватило псковского электричества, был мой утюжок для волос, так что, навертев кудрей, я осталась в холоде и темноте – только тикали напольные часы.
Читала «Курьера» Шахназарова и искала разницу с фильмом. Нашла: в повести ни слова про то, что в конце, после влюблённости в богатую тинейджерку Катю, дочку профессора, герой отправится в армию. Всё заканчивается на том, что перед ним, бедокуром и скоморохом, ночная снежная Москва (мне представилось, что Триумфальная площадь), набитая людьми, готовыми выпить с другом (а человек человеку – друг) и слететь с катушек в поэтической манере. И этим литература, конечно, замечательна: ей совершенно не нужен никакой Внятный Финал, а достаточно заснеженной площади. И можно думать, что впереди в героя не срочка, не Афган, а просто новая любовь и бестолковость.
Работа ломит стол. Писать про 19 век мне куда комфортнее, чем про мажоров: я люблю шикарные вещи, но не люблю безвкусицу и ночные клубы.
Просили шубу – вот вам шуба.
Хэллоу хэллоу, мои прекрасные, как себя чувствуете?
Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news.
from sg
