Друзья, всем привет! Это снова Ксения (мл., jr., №2), продюсер Страдариума. Сегодня отправляю вам свой наименее академичный текст, но, простите мой эгоизм, важный для меня как женщины и киномана. Эггерса в массы :)
В 2022 году, выпускаясь с факультета медиа в ВШЭ, я защитила дипломную работу по творчеству Роберта Эггерса, у которого на тот момент вышло два с половиной полнометражных фильма: «Ведьма», «Маяк» и «Северянин», который из-за введенных санкций уже пришлось смотреть окольными путями.
Однако даже при короткой фильмографии Эггерса, не влюбиться в его метасказку, ввиду его молодости еще не схлопнувшуюся, но уже такую резкую, сформированную, авторскую, оказалось невозможным. Чем Эггерс убивает и воскрешает зрителя, так это его редчайшей способностью почувствовать боль другого человека, тем сложнее — человека другого пола. Он талантливо играет с психоаналитическими уравнениями, с горькой иронией смотрит на мать, обвиняющую собственную дочь в связи с дьяволом — но на деле в растлении брата и соблазнении отца; с прищуром наблюдает за болью отвергнутого сына, ищущего отцовское лицо в каждом встречном; с нежностью ведёт к спасению обреченную на смерть физическую, но не духовную девушку, нареченную душевнобольной из-за собственной силы и страсти.
«Носферату» Эггерса, ремейк одного из первых хорроров в истории кино (1922), в основе которого лежит пересказ «Дракулы» Брэма Стокера — это уважение к классике с соблюдением собственных эстетических и нравственных ориентиров. В «Носферату», как и в «Ведьме», Эггерс изучает прошлое через — не побоюсь сказать — любимую им героиню. К героине Депп, как и к героине Тейлор-Джой когда-то, сочувствие ощущается не только в ласковости каждого выбранного ракурса. В своём фильме Эггерс дарит своей Эллен — замене пассивной, безучастной «даме в беде» Мине из стокеровского романа — такую силу, поначалу незаметную, но к финалу абсолютно очевидную, и такую свободу — от диагноза, от исторического клейма female hysteria, от осуждения женской сексуальности — которые не оставляют у зрителя сомнений в том, что именно в ней остальные найдут спасение. И Эллен здесь спасает не только себя или своего мужа. Она встречается лицом к лицу с главным монстром своих кошмаров и сонных параличей, со своей болезнью и с патриархальным определением её болезни — и только так, встретив его, принимая его, подняв и не отводя глаза от адских зениц, она справляется с ним, как мы справляемся с надоевшим, преследующим нас в зеркалах и коридорах кошмаром резким поворотом к нему. А там… ничего?
Во время работы над всеми его фильмами он использует газеты и снимки, тексты народных и моряцких песен, архивные записи судебных процессов, личные дневники, описания жилищ интересующего периода. Эггерс воссоздает историческую реальность, чтобы затем пустить в неё свою сказку, развернуть её говорящими козликами, отравленными яблоками, русалками, вампирами, ведуньями и заставить нас в один момент поймать себя на мысли, что пугают нас не шахматно расставленные скримеры, а те самые отголоски оброненных в детстве фраз суеверных родственников, шепотки, прошмыгнувшая в углу или отражении зеркала тень, странный звук на чердаке у бабушки в доме, и прочие морозные сюжеты, которые, видимо, рождаются на землях со страшной природой и одинокими церквями. Выросший в Новой Англии, пропитанной ужасами последствий пуританских рвений к «правильному» Богу, при этом ощетинившейся лесами, если не чащами, холодной, мрачной, недружелюбной к человеку, он как мало кто другой способен подсветить ограниченность философии рацио.
При всей видимой жанровой простоте фильмов Эггерса, его фэнтези — это фольклор, его ужасы — мифы, в самом глубоком, основательном, пафосном смысле. Простыми формулами Эггерс выстраивает истории, которые очищают слезами и смехом.
Совсем скоро в Страдариуме — наш первый курс о кинематографе с еще одним молодым и талантливым почитателем десятой музы Даулетом Жанайдаровым, редактором «Кинопоиска» и ведущим подкаста «Крупным планом», потому что если и обсуждать кино, то с теми, кто им болеет — по любви. Все ссылки скоро появятся!
Друзья, всем привет! Это снова Ксения (мл., jr., №2), продюсер Страдариума. Сегодня отправляю вам свой наименее академичный текст, но, простите мой эгоизм, важный для меня как женщины и киномана. Эггерса в массы :)
В 2022 году, выпускаясь с факультета медиа в ВШЭ, я защитила дипломную работу по творчеству Роберта Эггерса, у которого на тот момент вышло два с половиной полнометражных фильма: «Ведьма», «Маяк» и «Северянин», который из-за введенных санкций уже пришлось смотреть окольными путями.
Однако даже при короткой фильмографии Эггерса, не влюбиться в его метасказку, ввиду его молодости еще не схлопнувшуюся, но уже такую резкую, сформированную, авторскую, оказалось невозможным. Чем Эггерс убивает и воскрешает зрителя, так это его редчайшей способностью почувствовать боль другого человека, тем сложнее — человека другого пола. Он талантливо играет с психоаналитическими уравнениями, с горькой иронией смотрит на мать, обвиняющую собственную дочь в связи с дьяволом — но на деле в растлении брата и соблазнении отца; с прищуром наблюдает за болью отвергнутого сына, ищущего отцовское лицо в каждом встречном; с нежностью ведёт к спасению обреченную на смерть физическую, но не духовную девушку, нареченную душевнобольной из-за собственной силы и страсти.
«Носферату» Эггерса, ремейк одного из первых хорроров в истории кино (1922), в основе которого лежит пересказ «Дракулы» Брэма Стокера — это уважение к классике с соблюдением собственных эстетических и нравственных ориентиров. В «Носферату», как и в «Ведьме», Эггерс изучает прошлое через — не побоюсь сказать — любимую им героиню. К героине Депп, как и к героине Тейлор-Джой когда-то, сочувствие ощущается не только в ласковости каждого выбранного ракурса. В своём фильме Эггерс дарит своей Эллен — замене пассивной, безучастной «даме в беде» Мине из стокеровского романа — такую силу, поначалу незаметную, но к финалу абсолютно очевидную, и такую свободу — от диагноза, от исторического клейма female hysteria, от осуждения женской сексуальности — которые не оставляют у зрителя сомнений в том, что именно в ней остальные найдут спасение. И Эллен здесь спасает не только себя или своего мужа. Она встречается лицом к лицу с главным монстром своих кошмаров и сонных параличей, со своей болезнью и с патриархальным определением её болезни — и только так, встретив его, принимая его, подняв и не отводя глаза от адских зениц, она справляется с ним, как мы справляемся с надоевшим, преследующим нас в зеркалах и коридорах кошмаром резким поворотом к нему. А там… ничего?
Во время работы над всеми его фильмами он использует газеты и снимки, тексты народных и моряцких песен, архивные записи судебных процессов, личные дневники, описания жилищ интересующего периода. Эггерс воссоздает историческую реальность, чтобы затем пустить в неё свою сказку, развернуть её говорящими козликами, отравленными яблоками, русалками, вампирами, ведуньями и заставить нас в один момент поймать себя на мысли, что пугают нас не шахматно расставленные скримеры, а те самые отголоски оброненных в детстве фраз суеверных родственников, шепотки, прошмыгнувшая в углу или отражении зеркала тень, странный звук на чердаке у бабушки в доме, и прочие морозные сюжеты, которые, видимо, рождаются на землях со страшной природой и одинокими церквями. Выросший в Новой Англии, пропитанной ужасами последствий пуританских рвений к «правильному» Богу, при этом ощетинившейся лесами, если не чащами, холодной, мрачной, недружелюбной к человеку, он как мало кто другой способен подсветить ограниченность философии рацио.
При всей видимой жанровой простоте фильмов Эггерса, его фэнтези — это фольклор, его ужасы — мифы, в самом глубоком, основательном, пафосном смысле. Простыми формулами Эггерс выстраивает истории, которые очищают слезами и смехом.
Совсем скоро в Страдариуме — наш первый курс о кинематографе с еще одним молодым и талантливым почитателем десятой музы Даулетом Жанайдаровым, редактором «Кинопоиска» и ведущим подкаста «Крупным планом», потому что если и обсуждать кино, то с теми, кто им болеет — по любви. Все ссылки скоро появятся!
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp.
from sg
