Кенотаф

​​Сегодня в автофикшн-эпопее «Подшивке к личному делу» — вторая часть о Леониде Парфёнове, которого Сергей Простаков в начале критикует, а в конце чуть ли не падает ниц в восторге.

В этой бесконечной саге, наверное, самое время покинуть пространство воспоминаний и вернуться в наше настоящее. Я включаю YouTube и перед моими глазами скоро как месяц маячит «НМДН 2023», но я не спешу его включать. Формат «События, люди, явления. То, без чего нас невозможно представить, ещё труднее — понять» совсем не работает в режиме актуальной передачи. Здесь понятно: патриарху нужно жить и творить. Но, во-первых, то, что работало и было прорывным при создании реестра советской цивилизации, оказалось резко архаичным и старомодным в нынешнем моменте, в каких бы навороченных студиях свежие выпуски ни снимались. Во-вторых, при работе с современностью Парфёнов резко сужается из национального мыслителя в тусовочного магната. Для современника событий не может не бросаться в глаза не просто его ангажированность, а именно тусовочность — отбор героев и явлений, конвенциональных его ближайшему окружению.

Но то ли были первые, ещё «зелёные» «Намедни 1961-1991»! Да, они устарели технически, но с тех пор у нас нет другой такой энциклопедии об археологии современности. Когда в конце нулевых Парфёнов стал их переводить в книжный формат, это казалось логичным и разумным. Я прочитал внимательно все тома, много раз перечитывал предисловия автора к каждому из них. В них видно, как Парфёнова постепенно съедала не столько коммерция, сколько среда. Он в начале долго сомневался, стояло ли выходить за границы советского периода, ну и девяностых, ведь события ещё не настоялись, не отобрались народной памятью. Но дальше он писал, что его убедили делать следующий том. И я даже этому радовался, пока «Намедни» не стали подбираться к событиям, которым я был свидетелем, а то и активным их участником.

И всё же, это будет потом, сильно потом. А пока я знаю, что никого лучше Парфёнова на телевидении нет. Моё отрочество и юность прошли под знаком его документальных сериалов. По первым «Намедни» я выучил советскую историю и стал задавать родителям вопросы о временах, предшествовавших моему рождению. Я почувствовал себя в историческом времени, я почувствовал краеугольный камень моего миросозерцания — течение времени. Оно длилось до меня и будет после.

Потом была «Российская империя», и там Парфёнов ставил уже совсем большие вопросы национальной истории. Некоторые его аналогии оттуда я помню до сих пор. Например, из петровских серий: «Размах строительства оборонных заводов Демидовым на Урале сопоставим с ГУЛАГом», «Полтава — вона где, а Швеция — вона где. Так далеко на юг шведы не забирались ни до, ни тем более после». Парфёнов поражал этим: его коллеги думали об операции «Преемник» и разборках между Гусинским и Березовским, а он — о национальной истории.

Но мой любимый период у Парфёнова — между закрытыми еженедельными «Намедни» и до выхода его на YouTube. Раз в несколько лет он по Первому каналу у своего друга Эрнста показывал свои документалки. «Птица-Гоголь», «С твёрдым знаком на конце», «Зворыкин-Муромец», «Глаз Божий», «Цвет нации» — в них он взял такую ноту в осмыслении русской истории, которая его ставит в один ряд, да, с Пушкиным; да, с Достоевским; да, с Солженицыным, какие бы футболки с дебильными принтами он потом ни нахваливал. Среда вокруг него, кажется, до сих пор не понимает глубины и масштаба его высказываний, ну или интуитивно их гасит (см. начало поста).

Что же касается меня лично, то из тех, у кого я непосредственно не учился журналистике, Парфёнову я обязан буквально всем. «Последние 30» на этапе предпродакшна сравнивали с «Намедни». «Шурави» без них тоже не было бы. Голос Даши Черкудиновой для озвучивания цитат в «Эпохе крайностей» — отсылка к голосу Аллы Демидовой в «Российской империи». И «Подшивка к личному делу», и «Кенотаф» в целом — это тоже парфёновская школа.

Спасибо, Леонид Геннадьевич! Без вас бы всё было по-другому.

#простаков

Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty

www.group-telegram.com/sg/thecenotaph.com/1095

2.1K viewsMar 13, 2024 at 09:26

​​Сегодня в автофикшн-эпопее «Подшивке к личному делу» — вторая часть о Леониде Парфёнове, которого Сергей Простаков в начале критикует, а в конце чуть ли не падает ниц в восторге.

В этой бесконечной саге, наверное, самое время покинуть пространство воспоминаний и вернуться в наше настоящее. Я включаю YouTube и перед моими глазами скоро как месяц маячит «НМДН 2023», но я не спешу его включать. Формат «События, люди, явления. То, без чего нас невозможно представить, ещё труднее — понять» совсем не работает в режиме актуальной передачи. Здесь понятно: патриарху нужно жить и творить. Но, во-первых, то, что работало и было прорывным при создании реестра советской цивилизации, оказалось резко архаичным и старомодным в нынешнем моменте, в каких бы навороченных студиях свежие выпуски ни снимались. Во-вторых, при работе с современностью Парфёнов резко сужается из национального мыслителя в тусовочного магната. Для современника событий не может не бросаться в глаза не просто его ангажированность, а именно тусовочность — отбор героев и явлений, конвенциональных его ближайшему окружению.

Но то ли были первые, ещё «зелёные» «Намедни 1961-1991»! Да, они устарели технически, но с тех пор у нас нет другой такой энциклопедии об археологии современности. Когда в конце нулевых Парфёнов стал их переводить в книжный формат, это казалось логичным и разумным. Я прочитал внимательно все тома, много раз перечитывал предисловия автора к каждому из них. В них видно, как Парфёнова постепенно съедала не столько коммерция, сколько среда. Он в начале долго сомневался, стояло ли выходить за границы советского периода, ну и девяностых, ведь события ещё не настоялись, не отобрались народной памятью. Но дальше он писал, что его убедили делать следующий том. И я даже этому радовался, пока «Намедни» не стали подбираться к событиям, которым я был свидетелем, а то и активным их участником.

И всё же, это будет потом, сильно потом. А пока я знаю, что никого лучше Парфёнова на телевидении нет. Моё отрочество и юность прошли под знаком его документальных сериалов. По первым «Намедни» я выучил советскую историю и стал задавать родителям вопросы о временах, предшествовавших моему рождению. Я почувствовал себя в историческом времени, я почувствовал краеугольный камень моего миросозерцания — течение времени. Оно длилось до меня и будет после.

Потом была «Российская империя», и там Парфёнов ставил уже совсем большие вопросы национальной истории. Некоторые его аналогии оттуда я помню до сих пор. Например, из петровских серий: «Размах строительства оборонных заводов Демидовым на Урале сопоставим с ГУЛАГом», «Полтава — вона где, а Швеция — вона где. Так далеко на юг шведы не забирались ни до, ни тем более после». Парфёнов поражал этим: его коллеги думали об операции «Преемник» и разборках между Гусинским и Березовским, а он — о национальной истории.

Но мой любимый период у Парфёнова — между закрытыми еженедельными «Намедни» и до выхода его на YouTube. Раз в несколько лет он по Первому каналу у своего друга Эрнста показывал свои документалки. «Птица-Гоголь», «С твёрдым знаком на конце», «Зворыкин-Муромец», «Глаз Божий», «Цвет нации» — в них он взял такую ноту в осмыслении русской истории, которая его ставит в один ряд, да, с Пушкиным; да, с Достоевским; да, с Солженицыным, какие бы футболки с дебильными принтами он потом ни нахваливал. Среда вокруг него, кажется, до сих пор не понимает глубины и масштаба его высказываний, ну или интуитивно их гасит (см. начало поста).

Что же касается меня лично, то из тех, у кого я непосредственно не учился журналистике, Парфёнову я обязан буквально всем. «Последние 30» на этапе предпродакшна сравнивали с «Намедни». «Шурави» без них тоже не было бы. Голос Даши Черкудиновой для озвучивания цитат в «Эпохе крайностей» — отсылка к голосу Аллы Демидовой в «Российской империи». И «Подшивка к личному делу», и «Кенотаф» в целом — это тоже парфёновская школа.

Спасибо, Леонид Геннадьевич! Без вас бы всё было по-другому.

#простаков

Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty

BY Кенотаф