В русском политическом языке свирепствует острый синдром исключительной бинарности. Либо-либо, включить-выключить как единственная метафора связей двух субъектов, «кто платит, тот заказывает музыку», cui bono и вот это всё. Это не является адекватным языком для серьёзного описания связей между странами, в нашем случае Германией и США.
Связь ≠ зависимость ≠ вассалитет. Влияние ≠ контроль. Независимость ≠ отсутствие зависимостей, простите за каламбур.
Зависимость может быть добровольной, а отказ от конфликтной реализации своих интересов — проявлением суверенитета. Но могут быть и сферы взаимных связей, где зависимости выглядят и являются безальтернативными, как минимум в рамках приемлемых расходов и ущербов.
В теории complex interdependence (Keohane/Nye, эх, древние университетские времена, они тогда уже были устаревшими, но тем не менее) есть полезные для реалий глобализованных международных связей концепции чувствительности и уязвимости.
Чувствительность измеряет ущерб, вызванный внезапным и независимым от пострадавшей стороны изменением (например, Россия останавливает поставки газа, США вводят торговые санкции); уязвимость описывает, какова будет цена реструктуризации этой зависимости: поиск альтернатив, списание sunk cost и т. д.; (например, поиск новых источников энергии или перестройка конкурентоспособности своей экспортной экономики)
Достаток и успех современной Германии пришёл через активное, добровольное и инициативное вплетание самой себя в самые разные зависимости: в Европе (построение ЕС — это отказ от суверенитета как проявление независимости), с США, с Китаем, с Россией. Именно поэтому Германию так трясёт в начинающейся фазе частичной деглобализации. Вполне возможно, что немецкой модели процветания предстоит фундаментальное преобразование.
Но, естественно, есть принципиальная разница в типе и секторе зависимостей. Многое можно диверсифицировать: в энергетике есть рынок энергоресурсов. В торговых связях есть альтернативные направления и нереализованные потенциалы, как с Меркосуром. В миграционной политике есть разные инструменты с разным ценником и последствиями: отменить гуманитарные законы, закрыть границы, дать Турции миллиард, наладить контакт с режимами стран исхода.
Но какие „варианты“ у ФРГ в сфере безопасности? Разве у ядерного сдерживания есть рынок с альтернативными поставщиками?
Альтернатива, и она дискутируется уже много лет, — это развивать Европу не как дополняющий трансатлантизм, а как параллельный, пусть и дружественный ему проект. Берлину - брать на себя расходы за французское ядерное оружие. Координировать технологические стратегии. Вместе закупать редкоземельные элементы и другие критически важные ресурсы. Проводить свою промышленную политику. Понижать чувствительность и уязвимость зависимости от Вашингтона.
Отдельные шажки в этом направлении наблюдаются, но это, конечно, никоим образом не основная парадигма германской зависимости от „поставщиков безопасности“. Напротив, канцлер Шольц — один из наиболее трансатлантических канцлеров последних десятилетий. Он вкладывается в оборонные закупки у американского ВПК и синхронизацию внешней политики с Белым домом на еженедельной основе. Это тоже стратегия по минимизации „чувствительности“: Шольц думает, что таким образом можно понизить риски дисрупции немецко-американских отношений. В мире без Трампа..Из этого можно угадать и его диагноз по"уязвимости". И тут он вполне репрезентативен для немецких элит: стоимость настоящей замены США на собственные или европейские возможности настолько затмевает все эффекты от продолжения зависимости, что даже начинать этот процесс не имеет смысла. Именно поэтому предложения Макрона по политической реформе ЕС остались без ответа со стороны Меркель, именно поэтому его же предложения по более активной внешней и оборонной политике не вызвали реакции Шольца.
В русском политическом языке свирепствует острый синдром исключительной бинарности. Либо-либо, включить-выключить как единственная метафора связей двух субъектов, «кто платит, тот заказывает музыку», cui bono и вот это всё. Это не является адекватным языком для серьёзного описания связей между странами, в нашем случае Германией и США.
Связь ≠ зависимость ≠ вассалитет. Влияние ≠ контроль. Независимость ≠ отсутствие зависимостей, простите за каламбур.
Зависимость может быть добровольной, а отказ от конфликтной реализации своих интересов — проявлением суверенитета. Но могут быть и сферы взаимных связей, где зависимости выглядят и являются безальтернативными, как минимум в рамках приемлемых расходов и ущербов.
В теории complex interdependence (Keohane/Nye, эх, древние университетские времена, они тогда уже были устаревшими, но тем не менее) есть полезные для реалий глобализованных международных связей концепции чувствительности и уязвимости.
Чувствительность измеряет ущерб, вызванный внезапным и независимым от пострадавшей стороны изменением (например, Россия останавливает поставки газа, США вводят торговые санкции); уязвимость описывает, какова будет цена реструктуризации этой зависимости: поиск альтернатив, списание sunk cost и т. д.; (например, поиск новых источников энергии или перестройка конкурентоспособности своей экспортной экономики)
Достаток и успех современной Германии пришёл через активное, добровольное и инициативное вплетание самой себя в самые разные зависимости: в Европе (построение ЕС — это отказ от суверенитета как проявление независимости), с США, с Китаем, с Россией. Именно поэтому Германию так трясёт в начинающейся фазе частичной деглобализации. Вполне возможно, что немецкой модели процветания предстоит фундаментальное преобразование.
Но, естественно, есть принципиальная разница в типе и секторе зависимостей. Многое можно диверсифицировать: в энергетике есть рынок энергоресурсов. В торговых связях есть альтернативные направления и нереализованные потенциалы, как с Меркосуром. В миграционной политике есть разные инструменты с разным ценником и последствиями: отменить гуманитарные законы, закрыть границы, дать Турции миллиард, наладить контакт с режимами стран исхода.
Но какие „варианты“ у ФРГ в сфере безопасности? Разве у ядерного сдерживания есть рынок с альтернативными поставщиками?
Альтернатива, и она дискутируется уже много лет, — это развивать Европу не как дополняющий трансатлантизм, а как параллельный, пусть и дружественный ему проект. Берлину - брать на себя расходы за французское ядерное оружие. Координировать технологические стратегии. Вместе закупать редкоземельные элементы и другие критически важные ресурсы. Проводить свою промышленную политику. Понижать чувствительность и уязвимость зависимости от Вашингтона.
Отдельные шажки в этом направлении наблюдаются, но это, конечно, никоим образом не основная парадигма германской зависимости от „поставщиков безопасности“. Напротив, канцлер Шольц — один из наиболее трансатлантических канцлеров последних десятилетий. Он вкладывается в оборонные закупки у американского ВПК и синхронизацию внешней политики с Белым домом на еженедельной основе. Это тоже стратегия по минимизации „чувствительности“: Шольц думает, что таким образом можно понизить риски дисрупции немецко-американских отношений. В мире без Трампа..Из этого можно угадать и его диагноз по"уязвимости". И тут он вполне репрезентативен для немецких элит: стоимость настоящей замены США на собственные или европейские возможности настолько затмевает все эффекты от продолжения зависимости, что даже начинать этот процесс не имеет смысла. Именно поэтому предложения Макрона по политической реформе ЕС остались без ответа со стороны Меркель, именно поэтому его же предложения по более активной внешней и оборонной политике не вызвали реакции Шольца.
BY юсуповский
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Anastasia Vlasova/Getty Images Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS. It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists." In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look.
from sg
