Forwarded from БИЛЛИ •
Главные бестселлеры декабря в книжном «Порядок слов»!
О топе «Порядка слов» пишет Константин Шавловский, поэт, соучредитель магазина и автор телеграм-канала «Пишущего толкни»:
Декабрьский топ «Порядка слов» по праву возглавляет «Фотогения» Луи Деллюка — долгожданное издание классического киноведческого трактата, откомментированного киноведом Алексеем Гусевым, с которым наш независимый проект связывает — страшно подумать! — 15 лет долгой и счастливой жизни. Мы с Алёшей знакомы с 2004-го, когда оба пришли в возрождавшийся в тот год «Сеанс» (журнал к тому времени не выходил много лет, редакция выпускала энциклопедию), оба работали заместителями Любы Аркус и между нами случился настоящий киноведческий броманс. Поэтому, когда мы только запускали наш проект в 2010-м, Алексей был первым, кому я предложил вести регулярный цикл лекций в «Порядке слов» — и почти без перерывов он существует на нашей площадке 15 лет. Ну и где ж ещё было проводить презентацию Деллюка, как не у нас?
Алексей, дорогой, спасибо!
На втором месте впервые изданная повесть Михаила Кузмина «Две Ревекки», совместный проект издательства «Асебия» и «Митиного журнала». «Асебия» — наш краш ещё с момента выхода книги Варвары Недеогло «Русские девочки кончают свободной землей» — любим, читаем, следим!
Замыкает тройку лидеров беззаконный сценарий полочного фильма «Рыжий» Семёна Серзина, вышедший в издательстве «Сеанс». Тут непонятно, дело ли в Борисе Рыжем, фигуре, безусловно, культовой, или в интересе к фактически запрещённому фильму. Обладатели этой книжицы наверняка будут продавать её на аукционах как памятник культурой жизни в России 2020-х.
Декабрь — месяц предновогодних продаж, поэтому в нашем топе оказались и очевидно подарочные позиции: «Сборник задач противоалкогольного содержания» издательства «Красный матрос» (кажется, эту книгу мы тоже продаём с момента нашего основания, а издатель Михаил Сапего допечатывает её и допечатывает — даже боюсь представить, какой у этого пустяка совокупный тираж) и «О счастье и о зле» Ренаты Литвиновой. Книгу Литвиновой вообще приятно подарить хорошему человеку, чтобы он стал ещё лучше.
Выпущенная в издательстве «Клаудберри» и переведённая Галиной Соловьёвой и Алексем Гусевым книга «Фотогения» Луи Деллюка стала главной книгой декабря в «Порядке слов» — и вот что пишут о ней издатели:
Луи Деллюк — именитый критик, успешный беллетрист, великий режиссёр и отец теории кино. «Фотогения» — его главная книга, вышедшая в 1920 году и ставшая точкой отсчёта для истории киноведения.
В этой книге, злой и весёлой, он заложил основы «фотогенической концепции», которой суждено было оказаться одной из самых влиятельных и плодотворных кинотеорий. Не изобретая специальных терминов, не вводя аксиом и не выводя формул, автор поставил здесь вопросы, ставшие отныне ключевыми для любой профессиональной мысли о кино: о цельности изображения, о выразительности актёра, о монтажном ритме, о стилизующей функции света.
Деллюк по косточкам разбирает процесс создания и восприятия кино на разные составляющие и проговаривает вещи, которые кажутся абсолютно революционными для столь раннего периода развития кино — и одновременно как будто бы само собой разумеющимися. Чем отличается искусственное освещение от естественного? Какую роль играют в немом кино слова? Могла ли Сара Бернар блистать на экране, как на сцене? Что выделяет Сессю Хаякаву на фоне современников? Как могла бы выглядеть идеальная киностудия? И причем тут коррида?
————————————————
Найти книжный магазин «Порядок слов» можно по адресам:
Санкт-Петербург, набережная реки Фонтанки, дом 15
Санкт-Петербург, Каменноостровский проспект, дом 10
Узнать о наличии книг можно здесь:
https://wordorder.ru/
О топе «Порядка слов» пишет Константин Шавловский, поэт, соучредитель магазина и автор телеграм-канала «Пишущего толкни»:
Декабрьский топ «Порядка слов» по праву возглавляет «Фотогения» Луи Деллюка — долгожданное издание классического киноведческого трактата, откомментированного киноведом Алексеем Гусевым, с которым наш независимый проект связывает — страшно подумать! — 15 лет долгой и счастливой жизни. Мы с Алёшей знакомы с 2004-го, когда оба пришли в возрождавшийся в тот год «Сеанс» (журнал к тому времени не выходил много лет, редакция выпускала энциклопедию), оба работали заместителями Любы Аркус и между нами случился настоящий киноведческий броманс. Поэтому, когда мы только запускали наш проект в 2010-м, Алексей был первым, кому я предложил вести регулярный цикл лекций в «Порядке слов» — и почти без перерывов он существует на нашей площадке 15 лет. Ну и где ж ещё было проводить презентацию Деллюка, как не у нас?
Алексей, дорогой, спасибо!
На втором месте впервые изданная повесть Михаила Кузмина «Две Ревекки», совместный проект издательства «Асебия» и «Митиного журнала». «Асебия» — наш краш ещё с момента выхода книги Варвары Недеогло «Русские девочки кончают свободной землей» — любим, читаем, следим!
Замыкает тройку лидеров беззаконный сценарий полочного фильма «Рыжий» Семёна Серзина, вышедший в издательстве «Сеанс». Тут непонятно, дело ли в Борисе Рыжем, фигуре, безусловно, культовой, или в интересе к фактически запрещённому фильму. Обладатели этой книжицы наверняка будут продавать её на аукционах как памятник культурой жизни в России 2020-х.
Декабрь — месяц предновогодних продаж, поэтому в нашем топе оказались и очевидно подарочные позиции: «Сборник задач противоалкогольного содержания» издательства «Красный матрос» (кажется, эту книгу мы тоже продаём с момента нашего основания, а издатель Михаил Сапего допечатывает её и допечатывает — даже боюсь представить, какой у этого пустяка совокупный тираж) и «О счастье и о зле» Ренаты Литвиновой. Книгу Литвиновой вообще приятно подарить хорошему человеку, чтобы он стал ещё лучше.
Выпущенная в издательстве «Клаудберри» и переведённая Галиной Соловьёвой и Алексем Гусевым книга «Фотогения» Луи Деллюка стала главной книгой декабря в «Порядке слов» — и вот что пишут о ней издатели:
Луи Деллюк — именитый критик, успешный беллетрист, великий режиссёр и отец теории кино. «Фотогения» — его главная книга, вышедшая в 1920 году и ставшая точкой отсчёта для истории киноведения.
В этой книге, злой и весёлой, он заложил основы «фотогенической концепции», которой суждено было оказаться одной из самых влиятельных и плодотворных кинотеорий. Не изобретая специальных терминов, не вводя аксиом и не выводя формул, автор поставил здесь вопросы, ставшие отныне ключевыми для любой профессиональной мысли о кино: о цельности изображения, о выразительности актёра, о монтажном ритме, о стилизующей функции света.
Деллюк по косточкам разбирает процесс создания и восприятия кино на разные составляющие и проговаривает вещи, которые кажутся абсолютно революционными для столь раннего периода развития кино — и одновременно как будто бы само собой разумеющимися. Чем отличается искусственное освещение от естественного? Какую роль играют в немом кино слова? Могла ли Сара Бернар блистать на экране, как на сцене? Что выделяет Сессю Хаякаву на фоне современников? Как могла бы выглядеть идеальная киностудия? И причем тут коррида?
————————————————
Найти книжный магазин «Порядок слов» можно по адресам:
Санкт-Петербург, набережная реки Фонтанки, дом 15
Санкт-Петербург, Каменноостровский проспект, дом 10
Узнать о наличии книг можно здесь:
https://wordorder.ru/
Forwarded from Метажурнал
Никита Сунгатов
Лучше всего читать этот текст с правильной строфикой и цезурами здесь, но для тех, кому лень пройти по ссылке, публикую его ниже (к сожалению, со сбитой строфикой):
На первом арте изображён Пейлак — лидер клана Тлалим, путешествующих на летающих зверях и снимающихся в 3D-фильмах Кэмерона
На втором арте изображён Виссарионыч. На заднем плане разлита река. Все знают, какая
На третьем арте изображён Егор Летов. Он поёт про светлую даль
На четвёртом арте изображён Маяковский. Он тоже поёт про светлую даль
На пятом арте изображён Жириновский. Он тоже поёт про светлую даль
На шестом арте изображён Христос. Он поёт о любви
На седьмом арте изображён Лимонов. Он поёт про фарт и три семёрки
На восьмом арте изображена девочка, в которую я был влюблен в детском саду
На девятом арте изображён я
На десятом арте изображён Лев Семёнович Рубинштейн
На одиннадцатом арте изображён дипфейк
На двенадцатом арте — ты
На тринадцатом арте — твоя рука, держащая РГГУшный автоматический карандаш
На четырнадцатом — та же рука, держащая что-то другое
На пятнадцатом — они, наши
На шестнадцатом — снова Сталин
Нет, совершенно не так
Поэзия возникает, когда возникает тело
Поэзия звучит, когда открывается рот
Я молюсь о тебе
в метамодернистской модальности
Я тянусь к тебе сердцем,
оглушенным сертралином, миртазапином, феназепамом, и т д и т п
Я тянусь к тебе голосом,
каким-то волшебным, ну да, совершенно магическим способом оцифрованным, сжатым, переданным и распакованным
Золото, солнце моё
Нет в поэзии смысла, но обязательно будет
Каждая строчка
незаконным способом
неизвестным науке способом
в Ленинграде
в 1942
#выбор_константина_шавловского
Лучше всего читать этот текст с правильной строфикой и цезурами здесь, но для тех, кому лень пройти по ссылке, публикую его ниже (к сожалению, со сбитой строфикой):
На первом арте изображён Пейлак — лидер клана Тлалим, путешествующих на летающих зверях и снимающихся в 3D-фильмах Кэмерона
На втором арте изображён Виссарионыч. На заднем плане разлита река. Все знают, какая
На третьем арте изображён Егор Летов. Он поёт про светлую даль
На четвёртом арте изображён Маяковский. Он тоже поёт про светлую даль
На пятом арте изображён Жириновский. Он тоже поёт про светлую даль
На шестом арте изображён Христос. Он поёт о любви
На седьмом арте изображён Лимонов. Он поёт про фарт и три семёрки
На восьмом арте изображена девочка, в которую я был влюблен в детском саду
На девятом арте изображён я
На десятом арте изображён Лев Семёнович Рубинштейн
На одиннадцатом арте изображён дипфейк
На двенадцатом арте — ты
На тринадцатом арте — твоя рука, держащая РГГУшный автоматический карандаш
На четырнадцатом — та же рука, держащая что-то другое
На пятнадцатом — они, наши
На шестнадцатом — снова Сталин
Нет, совершенно не так
Поэзия возникает, когда возникает тело
Поэзия звучит, когда открывается рот
Я молюсь о тебе
в метамодернистской модальности
Я тянусь к тебе сердцем,
оглушенным сертралином, миртазапином, феназепамом, и т д и т п
Я тянусь к тебе голосом,
каким-то волшебным, ну да, совершенно магическим способом оцифрованным, сжатым, переданным и распакованным
Золото, солнце моё
Нет в поэзии смысла, но обязательно будет
Каждая строчка
незаконным способом
неизвестным науке способом
в Ленинграде
в 1942
#выбор_константина_шавловского
Forwarded from Метажурнал
Первое, что приходит в голову, когда слушаешь/читаешь стихотворение Никиты Сунгатова, это, конечно же, карточки Льва Рубиштейна. Тем более, что автор вырос из поэтики постконцептуализма (что бы это ни значило), хотя звучит это не гордо, а, скорее, горько. Можно, кстати, при желании и тут услышать игру слов: карточки редуцируются и превращаются в арточки. Сначала - в поп-арточки, как цветные банки консервов кэмпбелл, а потом уже в арты, которые отсылают нас куда-то фэндомам и фанфикам (не случайно первый арт взят из вселенной "Аватара").
Только в стихотворении Сунгатова (в первой его части) фанфиком становится постсоветское сознание. Точнее, бессознательное. Если представить, что какой-то случайный ангел почему-то прожил свою жизнь в Прокопьевске, а потом вернулся на небеса, где господь делает ему МРТ - то вместо клацанья механизма, наверное, мы услышали бы эти строчки.
Если нужно выбрать одно слово, пусть будет: Виссарионыч.
В этом постконцептуальном ритуале перечисления Сунгатов выкладывает свое культурное бессознательное на стол, как колоду бесполезных карт, в которые можно играть по заданным языком правилам (а значит нельзя выиграть, о каком бы фарте ни пел тут Эдуард Лимонов).
Но вся эта игра в концептуализм является всего лишь экспозицией, прелюдией для последующего определения поэзии - ставку этого текста можно прочесть именно так.
Нет, совершенно не так.
Это - молитва (о) поэзии, которой нужна метамодернисткая рамка, как католикам - золотые одежды, но в храме молятся, конечно, не золоту (может быть, языку?) Поэзия возникает, когда возникает тело (христово?), поэзия звучит, когда открывается рот (причастие?)
Совершая свой поэтический ритуал, Сунгатов снимает слой за слоем интерпретации, оставляя сначала самые важные слова, затем только ритм, только голос, который их произносит, пока, наконец, не опрокидывает их в абсолютную невозможность. Краш-текст заканчивается "в Ленинграде, в 1942" - хронотоп гибели Хармса, столкновение с голой жизнью, которая отменяет поэзию, но и, парадоксальным образом, спасает ее. Это обещание будущего, которое остается с нами, как любовь, вопреки всему.
#комментарий_константина_шавловского
Только в стихотворении Сунгатова (в первой его части) фанфиком становится постсоветское сознание. Точнее, бессознательное. Если представить, что какой-то случайный ангел почему-то прожил свою жизнь в Прокопьевске, а потом вернулся на небеса, где господь делает ему МРТ - то вместо клацанья механизма, наверное, мы услышали бы эти строчки.
Если нужно выбрать одно слово, пусть будет: Виссарионыч.
В этом постконцептуальном ритуале перечисления Сунгатов выкладывает свое культурное бессознательное на стол, как колоду бесполезных карт, в которые можно играть по заданным языком правилам (а значит нельзя выиграть, о каком бы фарте ни пел тут Эдуард Лимонов).
Но вся эта игра в концептуализм является всего лишь экспозицией, прелюдией для последующего определения поэзии - ставку этого текста можно прочесть именно так.
Нет, совершенно не так.
Это - молитва (о) поэзии, которой нужна метамодернисткая рамка, как католикам - золотые одежды, но в храме молятся, конечно, не золоту (может быть, языку?) Поэзия возникает, когда возникает тело (христово?), поэзия звучит, когда открывается рот (причастие?)
Совершая свой поэтический ритуал, Сунгатов снимает слой за слоем интерпретации, оставляя сначала самые важные слова, затем только ритм, только голос, который их произносит, пока, наконец, не опрокидывает их в абсолютную невозможность. Краш-текст заканчивается "в Ленинграде, в 1942" - хронотоп гибели Хармса, столкновение с голой жизнью, которая отменяет поэзию, но и, парадоксальным образом, спасает ее. Это обещание будущего, которое остается с нами, как любовь, вопреки всему.
#комментарий_константина_шавловского
* * *
Яблоко кричит любимой поцелуй меня в щёчку
Отступает снег от тепла
Можно подумать
Кто встретится нам по дороге в шашлычку
Бывает что никого и темно
И лавашник тускло горит в окошке
Доставая из круглой печи горячие лаваши
Сокровище работяг
А может невысокая псина с обваренным боком
Стережет своего котенка
Взлетевшего на сосну
Что же пойдем и снимем с ветки кричащий комок
Или ведьма с черным лицом
Попросит купить ей в "Либре"
Банку колы и чупа-чупс
Круглый и очень долгий (поди откажи)
Но скорее всего зеленщик
выйдет навстречу:
- Здравствуй, синеголовый! (это я)
а вы знаете что логотип чупа-чупса нарисовал Сальвадор Дали?
про уязвимость дрозда
теребящего мороженый виноград?
что за углом у Марины
самый вкусный мацони
и круг сулугуни за 20 лари?
что сегодня 24 февраля?
Яблоко кричит любимой поцелуй меня в щёчку
Отступает снег от тепла
Можно подумать
Кто встретится нам по дороге в шашлычку
Бывает что никого и темно
И лавашник тускло горит в окошке
Доставая из круглой печи горячие лаваши
Сокровище работяг
А может невысокая псина с обваренным боком
Стережет своего котенка
Взлетевшего на сосну
Что же пойдем и снимем с ветки кричащий комок
Или ведьма с черным лицом
Попросит купить ей в "Либре"
Банку колы и чупа-чупс
Круглый и очень долгий (поди откажи)
Но скорее всего зеленщик
выйдет навстречу:
- Здравствуй, синеголовый! (это я)
а вы знаете что логотип чупа-чупса нарисовал Сальвадор Дали?
про уязвимость дрозда
теребящего мороженый виноград?
что за углом у Марины
самый вкусный мацони
и круг сулугуни за 20 лари?
что сегодня 24 февраля?
У нас вышел номер Republic-Weekly*, посвященный годовщине вторжения, а у меня в нем - очень важный материал. Я помню, как буквально на моих глазах эта история начиналась. И как из чата в телеграме появился огромный Фонд, который вывозит людей с прифронтовых территорий в безопасные места.
Мы привыкли к новостям, и не видим за ними голоса живых людей. Не понимаем (потому что не можем осознать, это и правда невозможно), что каждый день кто-то остается без дома.
Я очень благодарен девчатам за доверие и этот разговор без надрыва и спекуляций (а еще я думаю что в одном этом интервью больше десяти документальных фильмов, которые я увидел, пока его редактировал, и это - один из них):
— Какие самые сложные случаи эвакуации вы можете вспомнить?
У нас была семья в Волчанске, муж с женой, оба пожилые. У женщины был перелом шейки бедра, она была лежачей, и по тому адресу, где они находились, невозможно было проехать, потому что там велись активные боевые действия. У мужчины был выбор: или выйти на то место, где мы сможем его забрать, или остаться с женой. И он с ней остался. Месяц мы не могли его вывезти, а потом женщина умерла, нам позвонил его сын и сказал, что отец будет выходить, забирайте. То есть получается, что мы все ждали, пока его жена умрет.
* Минюст считает "иноагентом"
Мы привыкли к новостям, и не видим за ними голоса живых людей. Не понимаем (потому что не можем осознать, это и правда невозможно), что каждый день кто-то остается без дома.
Я очень благодарен девчатам за доверие и этот разговор без надрыва и спекуляций (а еще я думаю что в одном этом интервью больше десяти документальных фильмов, которые я увидел, пока его редактировал, и это - один из них):
— Какие самые сложные случаи эвакуации вы можете вспомнить?
У нас была семья в Волчанске, муж с женой, оба пожилые. У женщины был перелом шейки бедра, она была лежачей, и по тому адресу, где они находились, невозможно было проехать, потому что там велись активные боевые действия. У мужчины был выбор: или выйти на то место, где мы сможем его забрать, или остаться с женой. И он с ней остался. Месяц мы не могли его вывезти, а потом женщина умерла, нам позвонил его сын и сказал, что отец будет выходить, забирайте. То есть получается, что мы все ждали, пока его жена умрет.
* Минюст считает "иноагентом"
Пишущего толкни
А еще мы сняли пейволл с нашей январской беседы с Леной Костюченко, и теперь ее могут прочитать абсолютно все. Несмотря на то, что от материалов к годовщине, конечно, всем хочется отвернуться, в этой беседе не столько много боли, сколько очень много любви. Лена и есть любовь. Почитайте.
Как я поверил в то, что здесь живу
мы достанем из холодильника
подмороженный кабачок
посмотрим на него и такие о
да этого ж мы и хотели
все ради этого
вот же зачем это все
все чего не успели в прошлом году
не доедет сюда на летней резине
облачком на перевале застрянет
отчего на вершине казбеги
выступит поцелуй
платье надень и танцуй
призрак дома за горизонтом
станет запахом дыма
и мы его не увидим
как вампир отражения в зеркале
что же мы там закрывали
какую дыру в стене
платье надень и танцуй
мы сжимаемся в этом пространстве
как легкие в кашле
трубы судного дня перемерзли
и потрескались третий раз за февраль
ходим немытые в магазин
но слизнячки в душевой
ничего об этом не знают
любопытные рожки свои тянут к стоячей воде
и хромой виноградный кот плачет в саду
хочет женится на старой подушке
платье надень и танцуй
платье надень и танцуй
даже если невмоготу
если знаешь что в петербурге
в несуществующем петербурге
вместо фанфиков девочки пишут
письма невидимому отцу
мы достанем из холодильника
подмороженный кабачок
посмотрим на него и такие о
да этого ж мы и хотели
все ради этого
вот же зачем это все
все чего не успели в прошлом году
не доедет сюда на летней резине
облачком на перевале застрянет
отчего на вершине казбеги
выступит поцелуй
платье надень и танцуй
призрак дома за горизонтом
станет запахом дыма
и мы его не увидим
как вампир отражения в зеркале
что же мы там закрывали
какую дыру в стене
платье надень и танцуй
мы сжимаемся в этом пространстве
как легкие в кашле
трубы судного дня перемерзли
и потрескались третий раз за февраль
ходим немытые в магазин
но слизнячки в душевой
ничего об этом не знают
любопытные рожки свои тянут к стоячей воде
и хромой виноградный кот плачет в саду
хочет женится на старой подушке
платье надень и танцуй
платье надень и танцуй
даже если невмоготу
если знаешь что в петербурге
в несуществующем петербурге
вместо фанфиков девочки пишут
письма невидимому отцу
Холодно-горячо
речь призрака под водой
поднимается пузырем
или это лягушка
вспоминает как была головастиком
нарисованным на потолке
сколько жаб на озере жаб?
займемся любовью на летней веранде
на зависть соседям
или обнимемся
в мягком трипе грибном
наблюдая за оргией древних рептилий
на бетонном полу
в ямке с горячим источником
в теплом еще январе
или в сказочной серной пещере
под раскаленными каплями выбирай
и давай с головой в неглубокую реку скорее
на ее берегу пожилой грузин
угощает путников яблоком и коньяком
заброшенный санаторий
покинутый беженцами
кто проверит их забытые тайники?
ночью с недостроенного балкона
посреди мандариновых зарослей
открывается вид на сияющую тюрьму
речь призрака под водой
поднимается пузырем
или это лягушка
вспоминает как была головастиком
нарисованным на потолке
сколько жаб на озере жаб?
займемся любовью на летней веранде
на зависть соседям
или обнимемся
в мягком трипе грибном
наблюдая за оргией древних рептилий
на бетонном полу
в ямке с горячим источником
в теплом еще январе
или в сказочной серной пещере
под раскаленными каплями выбирай
и давай с головой в неглубокую реку скорее
на ее берегу пожилой грузин
угощает путников яблоком и коньяком
заброшенный санаторий
покинутый беженцами
кто проверит их забытые тайники?
ночью с недостроенного балкона
посреди мандариновых зарослей
открывается вид на сияющую тюрьму
Путешествие из Петербурга в Шостку
я с теми в одном кругу
кто помнит мази вишневского
жирный след на своем рукаве
кто спотыкаясь бежал
вдоль по телу советского детства
с мелочью в грязной руке
требуя повторить
это сладкое слово svema
крокодилы и бегемоты
позавчера бомбили
шосткинский комбинат
я с теми в одном кругу
кто автомат с газировкой
сильной рукою долбил
требуя повторить
кто по сахарной голове
языком пробежался украдкой
по брикетикам киселя
да по пыльным от крови мешкам
помнишь
афганский ветер
над сандормохом
девочки ночью на кухне
поют о прекрасном далеко
заливая сиропом
близость очередной войны
я с теми в одном кругу
кто помнит мази вишневского
жирный след на своем рукаве
кто спотыкаясь бежал
вдоль по телу советского детства
с мелочью в грязной руке
требуя повторить
это сладкое слово svema
крокодилы и бегемоты
позавчера бомбили
шосткинский комбинат
я с теми в одном кругу
кто автомат с газировкой
сильной рукою долбил
требуя повторить
кто по сахарной голове
языком пробежался украдкой
по брикетикам киселя
да по пыльным от крови мешкам
помнишь
афганский ветер
над сандормохом
девочки ночью на кухне
поют о прекрасном далеко
заливая сиропом
близость очередной войны
Forwarded from die Falafel ohne Zwiebel
чистый понедельник
серый бражник-колибри в узком дворе,
помилуй меня
я везде продолбалась
была рекой, под солнцем растаяла
вышла из берегов, промочила
школяру ноги
а что если он простудится?
доброй католичкой была, считала
ангелов на шпиле собора
— опоздала на мессу
благо никто не заметил
вовремя не отдёрнула руку
от неопалимой купины: обожглась
на воде, и на молоке
горожанкой растеряла кольца, сама
растерялась
мышкой прогрызла дырку,
сквозит теперь из неё
милый бражник, или, если угодно,
дух господень над городом
на пепельную среду мы пообещали себе
не шебуршать, не дёргаться
в прощёное воскресенье друг друга прощали усердно
и если в конце концов станем серебристой
пыльцой с твоих крыльев
— так тому и быть
серый бражник-колибри в узком дворе,
помилуй меня
я везде продолбалась
была рекой, под солнцем растаяла
вышла из берегов, промочила
школяру ноги
а что если он простудится?
доброй католичкой была, считала
ангелов на шпиле собора
— опоздала на мессу
благо никто не заметил
вовремя не отдёрнула руку
от неопалимой купины: обожглась
на воде, и на молоке
горожанкой растеряла кольца, сама
растерялась
мышкой прогрызла дырку,
сквозит теперь из неё
милый бражник, или, если угодно,
дух господень над городом
на пепельную среду мы пообещали себе
не шебуршать, не дёргаться
в прощёное воскресенье друг друга прощали усердно
и если в конце концов станем серебристой
пыльцой с твоих крыльев
— так тому и быть
Как мы сравнивали мандарины у родника
Что я видел? Маленький водопад с алией талой воды, отъезжающей с недоступных вершин ближе к истокам; вязкую грязь на кроссовках New Balance, купленных в фирменном магазине на Загородном в кредит; клейма фундаментов, принадлежащих земле и никому больше; ржавое корыто для водопоя странствующих коров - деревенских модниц с тонкой травинкой во рту; перезрелые кости в кострище, пластиковые баклашки с замершим пойлом, жили-были, сказку рваного вещмешка, сказку битого чайника, сказку одинокого сапога; вещдоки, вещдоки, вещдоки; лица подснежников, язвочками стоматита выскочившие на деснах-оврагах; лица подснежников, сомкнувшие лепестки в жесте стыда за назначенный год рождения, опять двадцать пять.
Где же родник? Вот и он, вот и беседка, наспех сколоченная хранителем родника, гномами доброй горы или муниципалитетом Багеби, как знать, как знать. Стол деревянный промерзший, оставленный здесь неизвестными, чтобы сравнить за ним вкус грузинского мандарина с турецким, выпить сладкую воду, отменить аналитика, скрутить самокрутку, чтобы у странников изо рта сыпался девонширский песок, Саблинские пещеры хлюпали в животах, Лялин луг разворачивался сковородкой, принимающей лыжников Токсовских непокоренных высот. Видовая площадка, с которой открывается вид на чужой, покидающий сумерки город: в черной яме шевелящихся рыжих огней
догорает желание
сброшенной на привале
мандариновой кожурой
<...>
о пещера
в писаницах твоих
бродят вечерние звери
в нарисованной камешком шерсти
сохраняя тревожные семена
Что я видел? Маленький водопад с алией талой воды, отъезжающей с недоступных вершин ближе к истокам; вязкую грязь на кроссовках New Balance, купленных в фирменном магазине на Загородном в кредит; клейма фундаментов, принадлежащих земле и никому больше; ржавое корыто для водопоя странствующих коров - деревенских модниц с тонкой травинкой во рту; перезрелые кости в кострище, пластиковые баклашки с замершим пойлом, жили-были, сказку рваного вещмешка, сказку битого чайника, сказку одинокого сапога; вещдоки, вещдоки, вещдоки; лица подснежников, язвочками стоматита выскочившие на деснах-оврагах; лица подснежников, сомкнувшие лепестки в жесте стыда за назначенный год рождения, опять двадцать пять.
Где же родник? Вот и он, вот и беседка, наспех сколоченная хранителем родника, гномами доброй горы или муниципалитетом Багеби, как знать, как знать. Стол деревянный промерзший, оставленный здесь неизвестными, чтобы сравнить за ним вкус грузинского мандарина с турецким, выпить сладкую воду, отменить аналитика, скрутить самокрутку, чтобы у странников изо рта сыпался девонширский песок, Саблинские пещеры хлюпали в животах, Лялин луг разворачивался сковородкой, принимающей лыжников Токсовских непокоренных высот. Видовая площадка, с которой открывается вид на чужой, покидающий сумерки город: в черной яме шевелящихся рыжих огней
догорает желание
сброшенной на привале
мандариновой кожурой
<...>
о пещера
в писаницах твоих
бродят вечерние звери
в нарисованной камешком шерсти
сохраняя тревожные семена
Когда-то в прошлой жизни, когда я был целым продюсером фестиваля "Зеркало" и писал учебник по скринлайфу, то я придумал снять небольшой фильм открытия по мотивам печально известных стенограмм худсоветов (тех самых, где "музыка Баха звучит как-то не по-советски"). С этой целью я собрал команду мечты - сценаристку Лену Ванину и режиссера Лешу Фисуна, и мы втроем сделали это.
Думаю, что в честь 50-летия "Зеркала" Тарковского самое время поделиться этим маленьким продюсерским шедевром (посмотрите, если еще не видели, гарантирую - не пожалеете).
Думаю, что в честь 50-летия "Зеркала" Тарковского самое время поделиться этим маленьким продюсерским шедевром (посмотрите, если еще не видели, гарантирую - не пожалеете).
YouTube
«Зеркало» Андрея Тарковского. Screenlife
На закрытии XIV кинофестиваля «Зеркало» показали 8-минутный скринлайф-фильм о том, как делалось «Зеркало»... Ну, или могло бы делаться, если бы Андрей Тарковский работал над ним сейчас. Автор сценария — Елена Ванина. Режиссер — Алексей Фисун.
Forwarded from Схрон — новости поэзии
До 10 марта в Smolny Beyond Borders открыт набор на два весенних онлайн-курса Галины Рымбу. Оба курса входят в программы по творческому письму и исследованиям современной литературы.
Курс «Документальная поэзия: политики памяти и „желание архива“»
начало: 18 марта
длительность: 5 недель
количество занятий: 10
практика письма: домашние задания, итоговая поэтическая работа
что нужно для подачи заявки: написать мотивационное письмо, отправить примеры своих текстов
Курс знакомит с разными видами и стратегиями docupoetry — одного из самых интересных направлений в современной литературе, наиболее интенсивно развивающегося в последние три десятилетия. Используя в качестве источников юридические и исторические материалы, публичные и семейные архивы, эго-документы и фольклор, журналистские репортажи и новостные сводки, фото- и видео- архивы, социологические и этнографические исследования, сталкиваясь с тем что Уоллес Стивенс называл «давлением реальности», авторы документальных стихотворений существенно расширяют наше представление о том, какой сегодня может быть поэтическая форма.
Какими способами может происходить «перенос» документа в поэтический текст? Какова генеалогия документальной поэзии и как она связана с авангардными и концептуальными поэтическими практиками? Как документальные стихотворения могут помогать нам проживать и осмыслять травматические исторические и политические события? Может ли документальная поэзия быть формой политического сопротивления? И, наконец, способна ли документальная поэзия, как считает Донован Кухио Коллепс, «обратить вспять колониальную/ имперскую силу документов»? На эти и другие вопросы вы будете обсуждать анализируя современные поэтические тексты, а также теоретические и критические работы, посвященные архивному повороту в искусстве, этике и политике документального письма, проблемам художественной апроприации и «поэтике свидетельства».
В программе курса - стихи Чарльза Резникоффа, Мюриэл Рукисер, М. НурбеСе Филип, Филиппа Метреса, Марка Новака, Дон Ми Чой, Саши Дагдейл, Ганны Комар, Олэксандра Авэрбуха, Айи Мусахан, Иды Бёрьел, Лиды Юсуповой, Михаила Сухотина, и др.
Курс «Экокритическое прочтение русофонной поэзии XX-XXI веков»
начало: 29 апреля
длительность: 5 недель
количество занятий: 10
практика письма: итоговая работа (эссе, критическая статья)
что нужно для подачи заявки: написать мотивационное письмо
Этот курс по критическому письму и анализу поэтических текстов, который предлагает совершить экочувствительную ревизию модернистской/ авангардной русофонной «поэзии о природе» первой половины XX века и корпуса «неподцензурной поэзии» 2-й половины XX века. Также в программу курса входят современные экопоэтические тексты. Двигаясь от «Сна вегетарианца» Елены Гуро к «лиственной молви» Михаила Ерёмина, от «Нефти» Алексея Парщикова к «Хронике моих радиоактивных дней» Айи Мусахан мы увидим, что не только благодаря современным экопоэтикам, но и благодаря экокритическому перепрочтению текстов прошлого пространство русофонных литератур может становиться пространством широкого экологического мышления и воображения. Курс включает в себя занятия по экокритицизму, а также семинары, в ходе которых мы будем анализировать поэтические тексты, используя категории современной литературной эко-ориентированной теории.
Обучение на курсах бесплатное, зачисление проходит на конкурсной основе.
После завершения занятий вы можете получить транскрипт Bard College (USA) c кредитами/ сертификат об окончании курсов.
По ссылкам можно найти все подробности о курсах и детальные инструкции к подаче заявок.
Курс «Документальная поэзия: политики памяти и „желание архива“»
начало: 18 марта
длительность: 5 недель
количество занятий: 10
практика письма: домашние задания, итоговая поэтическая работа
что нужно для подачи заявки: написать мотивационное письмо, отправить примеры своих текстов
Курс знакомит с разными видами и стратегиями docupoetry — одного из самых интересных направлений в современной литературе, наиболее интенсивно развивающегося в последние три десятилетия. Используя в качестве источников юридические и исторические материалы, публичные и семейные архивы, эго-документы и фольклор, журналистские репортажи и новостные сводки, фото- и видео- архивы, социологические и этнографические исследования, сталкиваясь с тем что Уоллес Стивенс называл «давлением реальности», авторы документальных стихотворений существенно расширяют наше представление о том, какой сегодня может быть поэтическая форма.
Какими способами может происходить «перенос» документа в поэтический текст? Какова генеалогия документальной поэзии и как она связана с авангардными и концептуальными поэтическими практиками? Как документальные стихотворения могут помогать нам проживать и осмыслять травматические исторические и политические события? Может ли документальная поэзия быть формой политического сопротивления? И, наконец, способна ли документальная поэзия, как считает Донован Кухио Коллепс, «обратить вспять колониальную/ имперскую силу документов»? На эти и другие вопросы вы будете обсуждать анализируя современные поэтические тексты, а также теоретические и критические работы, посвященные архивному повороту в искусстве, этике и политике документального письма, проблемам художественной апроприации и «поэтике свидетельства».
В программе курса - стихи Чарльза Резникоффа, Мюриэл Рукисер, М. НурбеСе Филип, Филиппа Метреса, Марка Новака, Дон Ми Чой, Саши Дагдейл, Ганны Комар, Олэксандра Авэрбуха, Айи Мусахан, Иды Бёрьел, Лиды Юсуповой, Михаила Сухотина, и др.
Курс «Экокритическое прочтение русофонной поэзии XX-XXI веков»
начало: 29 апреля
длительность: 5 недель
количество занятий: 10
практика письма: итоговая работа (эссе, критическая статья)
что нужно для подачи заявки: написать мотивационное письмо
Этот курс по критическому письму и анализу поэтических текстов, который предлагает совершить экочувствительную ревизию модернистской/ авангардной русофонной «поэзии о природе» первой половины XX века и корпуса «неподцензурной поэзии» 2-й половины XX века. Также в программу курса входят современные экопоэтические тексты. Двигаясь от «Сна вегетарианца» Елены Гуро к «лиственной молви» Михаила Ерёмина, от «Нефти» Алексея Парщикова к «Хронике моих радиоактивных дней» Айи Мусахан мы увидим, что не только благодаря современным экопоэтикам, но и благодаря экокритическому перепрочтению текстов прошлого пространство русофонных литератур может становиться пространством широкого экологического мышления и воображения. Курс включает в себя занятия по экокритицизму, а также семинары, в ходе которых мы будем анализировать поэтические тексты, используя категории современной литературной эко-ориентированной теории.
Обучение на курсах бесплатное, зачисление проходит на конкурсной основе.
После завершения занятий вы можете получить транскрипт Bard College (USA) c кредитами/ сертификат об окончании курсов.
По ссылкам можно найти все подробности о курсах и детальные инструкции к подаче заявок.
Два курса Гали Рымбу, подача до 10 марта, обратите внимание 👆
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from О чём поёт вотячка
стихотворение.
Стихотворение — сказал мне кто-то, —
Стихотворение, говорит, оно — отдых для уставшего сердца.
Оно, говорит, сладко, мягко звучит —
Оно рассеивает грусть, печали…
Красивый, чистый мир,
Мир любви,
Цветок луговой,
Светящая звезда —
Вот о чём нужно петь в стихотворении,
Нужно его читать дрожащим голосом…
Оно должно проникнуть в сердце,
Оно должно раскрыть жизнь…
Так мне сказали
Мягким, жалким языком…
Старо это всё, старо!
Седое, затхлое!..
Старо это всё, старо!
Скользкое, хиреющее!..
Я никому не позволю стихотворение
Поставить у гнилого корыта!
Оно вам не кислый квас,
Чтобы утолять ваши тоскующие сердца.
Тот, кто так делает, — это поэтосвинья —
Нужно его скорее прогнать!
Стихотворение — это один из винтиков завода,
Оно часть работы колхоза.
Оно должно строить машину,
Оно должно вспахивать новую полосу земли.
Стихотворение — это выполняющий промфинплан,
Оно — яровой хлеб с колхозного поля!..
Александр Эрик
Декабрь, 1930
Из книги «Кылбурстрой», 1931.
Стихотворение — сказал мне кто-то, —
Стихотворение, говорит, оно — отдых для уставшего сердца.
Оно, говорит, сладко, мягко звучит —
Оно рассеивает грусть, печали…
Красивый, чистый мир,
Мир любви,
Цветок луговой,
Светящая звезда —
Вот о чём нужно петь в стихотворении,
Нужно его читать дрожащим голосом…
Оно должно проникнуть в сердце,
Оно должно раскрыть жизнь…
Так мне сказали
Мягким, жалким языком…
Старо это всё, старо!
Седое, затхлое!..
Старо это всё, старо!
Скользкое, хиреющее!..
Я никому не позволю стихотворение
Поставить у гнилого корыта!
Оно вам не кислый квас,
Чтобы утолять ваши тоскующие сердца.
Тот, кто так делает, — это поэтосвинья —
Нужно его скорее прогнать!
Стихотворение — это один из винтиков завода,
Оно часть работы колхоза.
Оно должно строить машину,
Оно должно вспахивать новую полосу земли.
Стихотворение — это выполняющий промфинплан,
Оно — яровой хлеб с колхозного поля!..
Александр Эрик
Декабрь, 1930
Из книги «Кылбурстрой», 1931.
Forwarded from БИЛЛИ •
Январские хиты продаж независимого книжного «Порядок слов»!
Январский топ «Порядка слов» прокомментировал Константин Шавловский, поэт, соучредитель магазина и автор телеграм-канала «Пишущего толкни»:
Январь — особенный месяц для «Порядка слов»: 15 января 2010 года по адресу Фонтанка, 15 мы появились на карте Санкт-Петербурга. В этом году мы решили отпраздновать свое пятнадцатилетие, не вполне понимая, доживём ли до следующей круглой даты. Благодаря обрушившейся на нас в Новый год поддержке хочется верить, что доживём.
И первым, кто пришел нас поддержать, был Александр Николаевич Сокуров, чья книга «Мастер-класс. Одно занятие в школе "Сеанс"» вышла в самом конце 2024-го. Конечно, это не первое выступление Сокурова в «Порядке слов» за пятнадцать лет: вместе с Александром Николаевичем мы не раз в тесном зале «Порядка слов» обсуждали его фильмы, проводили «Лабораторию», показывали работы студентов его мастерской и режиссеров Фонда «Пример интонации». Но в это трудное для нас время его поддержка, конечно, особенно ценна.
Также приятно видеть в нашем топе книгу сценариев Юрия Арабова «Мистерия горы» (оригинальное названия сценария, ставшего «Молохом»), постоянного соавтора Сокурова, начиная с «Одинокого голоса человека». Юрий Николаевич ушёл из жизни в декабре 2023-го, и его голоса многим сегодня не хватает. Арабов тоже однажды выступал в «Порядке слов», и, между прочим, встреча с ним, посвящённая сюжету мистерии в современной культуре, — самое популярное видео в нашем YouTube. Недавно, кстати, в издательстве «Мир искусства» вышел мастер-класс Юрия Арабова по драматургии, и он, конечно же, тоже продаётся в «Порядке слов».
Третья книга, о которой хочется сказать — это сборник стихотворений моего товарища Вани Давыдова «Речь опоздавшего». Ваня приезжал её представлять в Петербург, и, кстати, книг, заказанных в издательстве «ОГИ» тогда не хватило. Давыдов не только поэт (хотя, как любой поэт, поэт он — в первую очередь), но и блестящий публицист, чей телеграм-канал я читаю давно и с большим удовольствием (особенно, конечно, новости из жизни трёх его удивительных котов). На днях Ваня написал о том, что в книжный магазин «Фаланстер» приходила прокуратура, очевидно, по доносу. Изъяли книги Мишеля Фуко и Ханны Арендт, над чем, конечно, можно посмеяться, но это совершенно не смешно. «Фаланстер» — лучший и главный независимый книжный в России, и «Порядок слов» выражает безусловную поддержку всему коллективу. Визит силовиков в книжный, даже на мрачном новостном фоне 2025-го — это очень плохая новость.
Первое место в январском топе «Порядка слов» занимает книга Александра Сокурова «Мастер-класс. Одно занятие в школе "Сеанс"». Узнаем об этой книге подробнее со слов выпустившего её издательства «Сеанс»:
В декабре 2024 года Александр Сокуров дал мастер‑класс для студентов онлайн‑школы журнала «Сеанс»; его расшифровка легла в основу этого издания. Школа «Сеанс» — новый этап в жизни петербургского издательства, авторы которого больше тридцати лет пишут о кино и времени. Задача школы — сформировать новое поколение сценаристов, редакторов, кураторов и критиков. В сердце учебной программы — курсы лекций по истории ХХ века — истории искусства, истории идей, истории общества, истории человека. В соответствии с этим выбрана и тема мастер‑класса Сокурова — мы говорим о фильмах «Тетралогии власти», которая аккумулирует самые болезненные вопросы и конфликты XX столетия.
————————————————
Найти книжный магазин «Порядок слов» можно по адресам:
Санкт-Петербург, набережная реки Фонтанки, дом 15
Санкт-Петербург, Каменноостровский проспект, дом 10
Узнать о наличии книг можно здесь:
https://wordorder.ru/
Январский топ «Порядка слов» прокомментировал Константин Шавловский, поэт, соучредитель магазина и автор телеграм-канала «Пишущего толкни»:
Январь — особенный месяц для «Порядка слов»: 15 января 2010 года по адресу Фонтанка, 15 мы появились на карте Санкт-Петербурга. В этом году мы решили отпраздновать свое пятнадцатилетие, не вполне понимая, доживём ли до следующей круглой даты. Благодаря обрушившейся на нас в Новый год поддержке хочется верить, что доживём.
И первым, кто пришел нас поддержать, был Александр Николаевич Сокуров, чья книга «Мастер-класс. Одно занятие в школе "Сеанс"» вышла в самом конце 2024-го. Конечно, это не первое выступление Сокурова в «Порядке слов» за пятнадцать лет: вместе с Александром Николаевичем мы не раз в тесном зале «Порядка слов» обсуждали его фильмы, проводили «Лабораторию», показывали работы студентов его мастерской и режиссеров Фонда «Пример интонации». Но в это трудное для нас время его поддержка, конечно, особенно ценна.
Также приятно видеть в нашем топе книгу сценариев Юрия Арабова «Мистерия горы» (оригинальное названия сценария, ставшего «Молохом»), постоянного соавтора Сокурова, начиная с «Одинокого голоса человека». Юрий Николаевич ушёл из жизни в декабре 2023-го, и его голоса многим сегодня не хватает. Арабов тоже однажды выступал в «Порядке слов», и, между прочим, встреча с ним, посвящённая сюжету мистерии в современной культуре, — самое популярное видео в нашем YouTube. Недавно, кстати, в издательстве «Мир искусства» вышел мастер-класс Юрия Арабова по драматургии, и он, конечно же, тоже продаётся в «Порядке слов».
Третья книга, о которой хочется сказать — это сборник стихотворений моего товарища Вани Давыдова «Речь опоздавшего». Ваня приезжал её представлять в Петербург, и, кстати, книг, заказанных в издательстве «ОГИ» тогда не хватило. Давыдов не только поэт (хотя, как любой поэт, поэт он — в первую очередь), но и блестящий публицист, чей телеграм-канал я читаю давно и с большим удовольствием (особенно, конечно, новости из жизни трёх его удивительных котов). На днях Ваня написал о том, что в книжный магазин «Фаланстер» приходила прокуратура, очевидно, по доносу. Изъяли книги Мишеля Фуко и Ханны Арендт, над чем, конечно, можно посмеяться, но это совершенно не смешно. «Фаланстер» — лучший и главный независимый книжный в России, и «Порядок слов» выражает безусловную поддержку всему коллективу. Визит силовиков в книжный, даже на мрачном новостном фоне 2025-го — это очень плохая новость.
Первое место в январском топе «Порядка слов» занимает книга Александра Сокурова «Мастер-класс. Одно занятие в школе "Сеанс"». Узнаем об этой книге подробнее со слов выпустившего её издательства «Сеанс»:
В декабре 2024 года Александр Сокуров дал мастер‑класс для студентов онлайн‑школы журнала «Сеанс»; его расшифровка легла в основу этого издания. Школа «Сеанс» — новый этап в жизни петербургского издательства, авторы которого больше тридцати лет пишут о кино и времени. Задача школы — сформировать новое поколение сценаристов, редакторов, кураторов и критиков. В сердце учебной программы — курсы лекций по истории ХХ века — истории искусства, истории идей, истории общества, истории человека. В соответствии с этим выбрана и тема мастер‑класса Сокурова — мы говорим о фильмах «Тетралогии власти», которая аккумулирует самые болезненные вопросы и конфликты XX столетия.
————————————————
Найти книжный магазин «Порядок слов» можно по адресам:
Санкт-Петербург, набережная реки Фонтанки, дом 15
Санкт-Петербург, Каменноостровский проспект, дом 10
Узнать о наличии книг можно здесь:
https://wordorder.ru/