Философия России. Густав Густавович Шпет. Конспект 57. Логический монизм XIX века в работе «История как проблема логики, часть вторая»
Для раскрытия моей мысли я прибегну к пояснению, методологическая небезупречность которого для меня ясна, но прошу иметь в виду, что я не анализирую, а иллюстрирую. Я возьму один определенный вид и форму бытия: бытие социальное. Как к нему прийти? За оболочкой слов и логических выражений, закрывающих нам предметный смысл, мы снимаем другой покров объективированного знака, и только там улавливаем некоторую подлинную интимность и в ней полноту бытия. И вот оказывается, что мы — не заключенные одиночных тюрем, как уверяли нас еще недавно (Зигварт), а в непосредственном единении уразумения мы открываем подлинное единство смысла и конкретную целостность проявившегося в знаке, как предмете.
Г. Шпет, «Явление и смысл»
В третьей главе работы «История как проблема логики, часть вторая» (2016) Г. Г. Шпет (1879–1937) утверждает, что к концу XIX века монизм как реакция против материализма стал господствующей теорией в философской мысли и вопросах о научном методе. Наиболее характерные представители логического монизма — это В. Вундт и Хр. Зигварт (1830–1904). Вундт рассматривал психологию как дисциплину, обладающую основным методологическим значением по отношению ко всем другим науках о духе. Согласно Шпету, даже если признать это, то действительно основополагающей могла бы стать психология индивидуальная, а не общая и абстрактная, каковой она предстает у Вундта. Обратимся к фрагментам из текста: «И идеалист, и реалист, сторонник и феноменологической философии, и признания непосредственной достоверности внутреннего опыта, автор физиологической психологии и решительный противник ее, Вундт и в сфере логики пытается найти среднее место: философия — метафизика, но она — наука, науки о духе отличаются от наук о природе, но подобно последним у них одна основа — психологическая, как у тех — механическая, но в конце концов остается совершенно неопределенным, чем же отличается философия от простой совокупности, суммы конечных научных объяснений и гипотез и где решительная грань между психологией и физиологией и в особенности между методами этих двух наук. Логика Вундта вообще схематична, искусственна, не философична — в ней нет глубины, только два измерения; для Вундта не существует απορία/, на которых только и углубляется, растет философская мысль. Но у Вундта нет и учености, часто подавляющей своей тяжестью эмпирика-специалиста настолько, что он не в силах подняться до философского или логического созерцания собственной работы; именно в логике исторических наук особенно ярко обнаруживается у Вундта. <…> <…> Вундт — во всем ищет занять примирительную позицию, его мысли соединены в целое не органически или логически, а искусственно, внешне, со всем он находит точки соприкосновения и примирения, у него всегда можно найти «фразы» и мысли, друг другу противоречащие, благодаря постоянным переделкам и «улучшениям» пестрота его произведений увеличивается еще больше — это не эклектизм дилетанта, усваивающего какую-нибудь мысль и привлекающего для ее развития любой аргумент без принципиальной его оценки, но это и не принципиальный эклектизм, отовсюду выбирающий «лучшее», где все-таки есть какая-то идея оценки этого лучшего, — со всем этим вяжется и манера писать у Вундта, расплывчатая, неопределенная, монотонно-унылая, без следа напряжения и беспокойства. И тем не менее, именно Вундт является типичным представителем логического монизма, во многих отношениях завершая его; разделение предметов естествознания и наук о духе у Зигварта, даже не предметов, а «точек зрения» на один предмет, скорее, можно рассматривать как переход к открытому дуализму тех же естествознания и наук о духе, какой мы встречаем, например, у Дильтея. Вундт — решительный противник в этом пункте Дильтея, по его мнению, предпосылка, из которой исходит последний, что обе области обладают вообще совершенно различным логическим основанием, ошибочна. <…>
Философия России. Густав Густавович Шпет. Конспект 57. Логический монизм XIX века в работе «История как проблема логики, часть вторая»
Для раскрытия моей мысли я прибегну к пояснению, методологическая небезупречность которого для меня ясна, но прошу иметь в виду, что я не анализирую, а иллюстрирую. Я возьму один определенный вид и форму бытия: бытие социальное. Как к нему прийти? За оболочкой слов и логических выражений, закрывающих нам предметный смысл, мы снимаем другой покров объективированного знака, и только там улавливаем некоторую подлинную интимность и в ней полноту бытия. И вот оказывается, что мы — не заключенные одиночных тюрем, как уверяли нас еще недавно (Зигварт), а в непосредственном единении уразумения мы открываем подлинное единство смысла и конкретную целостность проявившегося в знаке, как предмете.
Г. Шпет, «Явление и смысл»
В третьей главе работы «История как проблема логики, часть вторая» (2016) Г. Г. Шпет (1879–1937) утверждает, что к концу XIX века монизм как реакция против материализма стал господствующей теорией в философской мысли и вопросах о научном методе. Наиболее характерные представители логического монизма — это В. Вундт и Хр. Зигварт (1830–1904). Вундт рассматривал психологию как дисциплину, обладающую основным методологическим значением по отношению ко всем другим науках о духе. Согласно Шпету, даже если признать это, то действительно основополагающей могла бы стать психология индивидуальная, а не общая и абстрактная, каковой она предстает у Вундта. Обратимся к фрагментам из текста: «И идеалист, и реалист, сторонник и феноменологической философии, и признания непосредственной достоверности внутреннего опыта, автор физиологической психологии и решительный противник ее, Вундт и в сфере логики пытается найти среднее место: философия — метафизика, но она — наука, науки о духе отличаются от наук о природе, но подобно последним у них одна основа — психологическая, как у тех — механическая, но в конце концов остается совершенно неопределенным, чем же отличается философия от простой совокупности, суммы конечных научных объяснений и гипотез и где решительная грань между психологией и физиологией и в особенности между методами этих двух наук. Логика Вундта вообще схематична, искусственна, не философична — в ней нет глубины, только два измерения; для Вундта не существует απορία/, на которых только и углубляется, растет философская мысль. Но у Вундта нет и учености, часто подавляющей своей тяжестью эмпирика-специалиста настолько, что он не в силах подняться до философского или логического созерцания собственной работы; именно в логике исторических наук особенно ярко обнаруживается у Вундта. <…> <…> Вундт — во всем ищет занять примирительную позицию, его мысли соединены в целое не органически или логически, а искусственно, внешне, со всем он находит точки соприкосновения и примирения, у него всегда можно найти «фразы» и мысли, друг другу противоречащие, благодаря постоянным переделкам и «улучшениям» пестрота его произведений увеличивается еще больше — это не эклектизм дилетанта, усваивающего какую-нибудь мысль и привлекающего для ее развития любой аргумент без принципиальной его оценки, но это и не принципиальный эклектизм, отовсюду выбирающий «лучшее», где все-таки есть какая-то идея оценки этого лучшего, — со всем этим вяжется и манера писать у Вундта, расплывчатая, неопределенная, монотонно-унылая, без следа напряжения и беспокойства. И тем не менее, именно Вундт является типичным представителем логического монизма, во многих отношениях завершая его; разделение предметов естествознания и наук о духе у Зигварта, даже не предметов, а «точек зрения» на один предмет, скорее, можно рассматривать как переход к открытому дуализму тех же естествознания и наук о духе, какой мы встречаем, например, у Дильтея. Вундт — решительный противник в этом пункте Дильтея, по его мнению, предпосылка, из которой исходит последний, что обе области обладают вообще совершенно различным логическим основанием, ошибочна. <…>
BY Пётр Щедровицкий | SMD
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Markets continued to grapple with the economic and corporate earnings implications relating to the Russia-Ukraine conflict. “We have a ton of uncertainty right now,” said Stephanie Link, chief investment strategist and portfolio manager at Hightower Advisors. “We’re dealing with a war, we’re dealing with inflation. We don’t know what it means to earnings.” Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Some privacy experts say Telegram is not secure enough Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities.
from us
