Владикавказ совсем как мы — он хорошо шутит, много болтает, с ним нам весело, вкусно и правильно. Или ему с нами? Всем вместе.

— Не могу сдержать радость, — говорит В. абсолютно неиронично, и эта фраза нежным колокольчиком звучит в моей голове соль-диезом из раза в раз — когда мои прекрасные рыжики дожидаются меня на вокзале (и снимают прибытие моего поезда, словно братья Люмьер), когда мы хихикаем в аптеке — обе забыли все лекарства, обеим их очень нужно, пробуем купить по очереди:
— А, ХХХ у меня есть, я тебя кольну
— О, спасибо, тогда будьте добры YYY...
Спустя пару минут меняемся местами — я упаковываю заново рюкзак, Т. обращается к аптекарю:
— Будьте добры YYY
— А у тебя такая же дозировка? Так чего дублировать, вон их целая пачка...

Хохочем, упаковываемся, Т. говорит — пошути про это, когда будешь писать в канал. А чего тут пошутишь, это радость быть нами — мы одинаково хорошо делим пополам и сказки, и драмы, и колеса, последние даже проще — у них есть рисочка, чтобы сломать пополам. А нас вот так хуй сломишь.

В. знает всё на свете, а помнит даже то, чего не знает — так бывает, когда память у тебя длинная, а вот пробег её пока ещё не слишком долгий. Он знает: номера трамваев, на которых нам нужно ехать обедать, знает примерно с два десятка рестиков и лучших блюд в них (кажется, для этого нужна сводная таблица, но у него всё прекрасно умещается в голове), знает слова из местного языка, знает все песни, что мы поем, знает местные традиции, знает в каком году ликвидировали троллейбусы (что, несомненно, плохо), знает мосты, знает все улицы и площади, где расположено что-то интересное. Не знает В. по моим ощущениям только одного — насколько он удивителен.

Город играет с нами в поддавки — нам нравятся слова? У города есть слова, от подслушанных разговоров и до песен, которые лично нам, от старых объявлений до пушей в кофейном аппарате посреди нигде. Нам нравятся домики? Вот домики побольше, поменьше, а во дворике греческого общества стоит макет — домик маленький вообще жесть. Нам нравятся домики, слова, горы, горы, горы, снова домики, пироги, собаки, стрит арт, лимонад со вкусом пало санто, женщину в кофейне зовут Мадонна, хотя она вылитая Джульетта, причем Джульетта Геворговна, я бы даже сказала Джульеттачька, если вы понимаете, о чем я.

Вечером был Чехов в театре Вахтангова во Владикавказе, и это был странный Чехов — сначала они сами себе не верили, потом поверили, потом поверили мы, под конец бы даже Чехов засомневался.

А потом мы уезжаем в горы, и про горы, конечно, придется писать отдельно, потому что я снова привезла что-то важное, спустившись с гор, что-то о том, как важно соединяться с правильным местом, временем, человеком, но я подумаю об этом завтра и в другом канале.

Владикавказ вышел хороший, болтливый (ни один ещё город так не старался со мной поболтать), красивый до смерти, чувствовался четвертым в нашей дружной компании, он отличный партнёр по играм, очередное место на карте добрых духов (да, я снова играю в добрых духов), он будет хорошим наперсником, мы подружимся.

Тем более, у него был экспресс-курс по прекрасной дружбе — если бы наша с Т. дружба была человеком, то в этом году у нее бы был выпускной, возможно это она танцевала бы в прекрасном шлюховатом кукольном платьице, это она знала бы все песни на ритм уходящих шагов, это она бы играла в К.Ф. (с. б. ч. с. я. и. к. т.!), это у нее ветер путался в волосах и просовывал ветрячьи свои пальчики в кудряшки, и кудряшки кстати тоже у нее — на перроне вперемешку с такими же кудряшками, а перрон отличное место встречи, между прочим, и прощания, и объятий, и мы даже не задержали поезд на этот раз, так что пусть Владикавказ учится дружить, как мы, играет с нами в добрых духов, как мы, много болтает, как мы, шутит шутки и хохочет, грохочет трамваем, рыдает косым дождем и щурится в облаках, мы точно подружимся, точнее ну мы всё, поздно, уже привет.