Ну, знаешь, как это модно сейчас: маски, ванна, медитация. Купила кучу всякой хуеты — соли для ванны, ароматические свечи, даже маску для лица с углём, которая, как обещали, «вытянет всю гадость».
Начала с ванны. Налила воду, насыпала соль, зажгла свечи. Легла, расслабилась, и тут вдруг понимаю, что вода слишком горячая. Но вставать лень, так что терплю. Потом добавляю пену, и тут начинается ад. Пена лезет в нос, в глаза, я чихаю, кашляю, и вода всё не остывает...
Короче, вылезла я из ванны, вся красная, как рак. Дальше решила надеть маску. Намазала лицо, жду 15 минут, как в инструкции. А потом смотрю в зеркало — и вижу, что маска засохла, как бетон. Начала её снимать, а она отрывается кусками, как штукатурка.
И тут, как назло, начинается мигрень. Ну, знаешь, этакая, когда свет режет глаза, а каждый звук — как удар молотком по голове. Я пытаюсь лечь, но маска ещё не до конца снята, и она крошится на подушку.
В общем, закончила я свой «день заботы о себе» с красным лицом, забитым сливом в ванной, мигренью и мыслью: «Ну его нахер, лучше бы пиво купила».
Ну, знаешь, как это модно сейчас: маски, ванна, медитация. Купила кучу всякой хуеты — соли для ванны, ароматические свечи, даже маску для лица с углём, которая, как обещали, «вытянет всю гадость».
Начала с ванны. Налила воду, насыпала соль, зажгла свечи. Легла, расслабилась, и тут вдруг понимаю, что вода слишком горячая. Но вставать лень, так что терплю. Потом добавляю пену, и тут начинается ад. Пена лезет в нос, в глаза, я чихаю, кашляю, и вода всё не остывает...
Короче, вылезла я из ванны, вся красная, как рак. Дальше решила надеть маску. Намазала лицо, жду 15 минут, как в инструкции. А потом смотрю в зеркало — и вижу, что маска засохла, как бетон. Начала её снимать, а она отрывается кусками, как штукатурка.
И тут, как назло, начинается мигрень. Ну, знаешь, этакая, когда свет режет глаза, а каждый звук — как удар молотком по голове. Я пытаюсь лечь, но маска ещё не до конца снята, и она крошится на подушку.
В общем, закончила я свой «день заботы о себе» с красным лицом, забитым сливом в ванной, мигренью и мыслью: «Ну его нахер, лучше бы пиво купила».
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Apparently upbeat developments in Russia's discussions with Ukraine helped at least temporarily send investors back into risk assets. Russian President Vladimir Putin said during a meeting with his Belarusian counterpart Alexander Lukashenko that there were "certain positive developments" occurring in the talks with Ukraine, according to a transcript of their meeting. Putin added that discussions were happening "almost on a daily basis." These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country.
from us
