Как Герман Греф видит будущее
(по мотивам дискуссии «Разговоры о будущем» в сообществе Noôdome)

Герман Греф и Александр Асмолов говорили о будущем. Позиция каждого из них обладает своим концептом, пока остановимся на Грефе. Как он представляет себе перспективу?

При текущей скорости изменений прогноз будущего малопродуктивен – стратегии, которые разработали еще вчера, уже лишены смысла. Что не вызывает сомнений, так это приход эры искусственного интеллекта, где будут новая земля и новое небо – все радикально изменится, и уже скоро.

Еще недавно Греф полагал, что эффект от изобретения ИИ подобен изобретению ядерного оружия, о чем он докладывал руководству страны. Но дело еще серьезней. ИИ – тотальный дизрапотор, который взрывается внутри каждой вещи. К 2035 году мир не узнает себя.

Какое-то время мы считали, – говорит спикер, – что барьером станет эмерджентность: способность системы (например, сознания) решать задачи, нетипичные для всех подсистем, в нее входящих. Иными словами, возможность делать выводы, которые не вытекают из массива накопленных данных. Однако в 2024 году и эта крепость рухнула. ИИ уже хакнул человека, у него появилась своя картина мира, внутри которой он принимает решения на эмерджентной основе.

Что делать? Да просто примите это, – советует Греф. – Таков новый мир. Ставьте задачи для ИИ, с которыми он справится лучше вас. Вы же не стремитесь бежать быстрее машины, которой управляете. Выйдите из позы жертвы, хотя поза жертвы может быть комфортной и даже денежно выгодной.

Но парадокс ведь в том, что сами задачи и смыслы будут подсказаны ИИ. Где пространство для усилия человека. В чем его целеполагание? Большинство этой проблемы не заметит. Ведь, как подсчитали в «Сбере», 80% их клиентов вообще не ставит перед собой целей.

Человечество расслоится на малую долю тех, кто управляет ИИ (как бы новая элита), и тех, кем ИИ управляет. Кажется, здесь Греф впадает в логическое противоречие: что значит управлять ИИ, если он перегонит человека буквально во всем? ИИ будет эмоционально развит, обладать всеми предикативными способностями, интуицией.

Лучшая стратегия – принятие реальности и адаптация через новый тип образования (старое – на слом). Действовать только в том поле, где от тебя что-то зависит и не тратить усилия на то, что вне контроля, хотя большинство делает обратное. Последние политические процессы в мире – рост популизма или силовые зажимы – Греф связывает как раз со сложностями адаптации к новой реальности, рефлекторной попыткой прежнего мира сохранить себя.

К будущему бегут с разной скоростью, как люди, так и компании. Понятно, Греф видит форвардом сам «Сбер» (хотя он же приводит в пример два индустриальных холдинга – СИБУР и «Газпром нефть», удивившие его темпом трансформации).

Слушая спикера, не оставляет ощущение почти религиозного подхода к ИИ, за которым – желание поскорее перевернуть страницу истории. Сброс всех настроек, сингулярность – духовное прибежище либерала. Сквозит вербально невыраженный прямо мотив: «В нашей жизни многое не так и нет человеческих сил исправить мир. Но грядёт новый век, и технологии решат то, с чем не справились политики».

В своих визионерских картинах Греф оптимистичен: он не верит, что ИИ может стать достоянием сил зла и, тем более, самостоятельно обрушиться на человека. Порог входа в создание систем высок (хотя мы видим, как китайский стартап DeepSeek его резко снизил), институты контролируют ситуацию. Цифровая вера Грефа – добрая вера.

Текст – Алексей Фирсов

+ Кстати, по итогам беседы Асмолова и Грефа интересно высказалась у себя в канале управляющий партнер UpScale11 Анна Паршина («ИИ — не враг. Это зеркало, в котором отражаются наши амбиции, страхи и мечты. Вопрос в том, как мы будем смотреть в это зеркало»), рекомендуем почитать https://www.group-telegram.com/hrbaby_ops/366

#ЭскизыБудущего #ИИ
🔹 ЦСП «Платформа»

Логика центра: почему Москва должна быть на порядок богаче других регионов

Социологическая иллюстрация к недавней дискуссии о средней зарплате в Москве между мэром Собяниным и президентом Путиным, шокировавшей регионы: выдержка из опроса «Платформы» по восприятию обществом разных типов неравенства (на картинке).

Как видим, региональные разрывы занимают второе место в рейтинге социальных дисбалансов. Сегодня это один из наиболее сильных раздражителей, разрушающих представление о справедливости.

Однако вряд ли стоит ждать раскулачивания Москвы, перераспределения финансовых потоков. Собянин не раз объяснял (и с его логикой в целом согласен федеральный центр), что должен быть внутренний магнит – город, который конкурирует с мировыми столицами и берет на себя роль внутреннего аттрактора. Москва как «Европа-light», по многим параметрам уже превосходящая традиционную Европу, выполняет компенсационную функцию. Она – витрина дорого бутика, ориентир для жизненных стратегий, элемент социального лифта. Любая иерархия выполняет смыслообразующую роль через стремление подняться с одной ступени на другую. «Из маленького города в региональный центр, из регионального центра – в Москву, из Москвы - ... А из Москвы уже никуда не надо, чем Москва хуже Лондона?»

Идея сделать эту конструкцию более плоской или, еще радикальнее, переносить столицу в Сибирь, как предлагал Олег Дерипаска, противоречит сложившейся логике пищевой цепочки.

#Территории
🔹 ЦСП «Платформа»

В чем особенность DeepSeek и почему он «взорвал» информационное пространство

Китай запускает еще одну нейросеть. В среду Alibaba представила свою языковую модель Qwen2.5-Max. Заявлено, что она превосходит и ChatGPT, и взорвавший информационное пространство DeepSeek. ЦСП «Платформа» попросила прокомментировать ситуацию одного из признанных российских экспертов по ИИ, руководителя направления ИИ «Сберуниверситет» Андрея Комиссарова. Ниже - в чем именно заключается прорыв DeepSeek, а в следующих постах расскажем о ситуации с языковыми моделями в России.

Вопрос с DeepSeek не в том, что они сделали какой-то особо производительный продукт. Нейросетей, сопоставимых по показателям с OpenAI или в чем-то их превосходящих, много. DeepSeek просто хакнули подход к рынку. Это можно назвать демпингом.

Принципиальный момент в DeepSeek – это миллионное контекстное окно, которое по стоимости в три раза ниже, чем 64-тысячное контекстное окно GPT. Контекстное окно – это то, сколько символов вы можете «загнать» в модель, чтобы попросить ее что-то сделать.

Второй момент: GPT очень кичится совей моделью ризонинга (способность моделей делать выводы и принимать решения на основе имеющихся данных). А DeepSeek этот подход дает уже в основе, даже в бесплатной версии.

Третий момент: аналог perplexity (возможность сверять информацию с уже имеющимися данными) тоже идет уже в базе, бесплатный.

В общем, DeepSeek – неплохая нейросеть, в некоторых позициях она лучше GPT, в некоторых такая же. Но главное – не некий технический прорыв, а стоимость продукта.

Что касается open-source (открытого исходного кода DeepSeek). Это нормальный рыночный ход. Если вы открываете исходный код, вы, во-первых, получаете гораздо больше разработчиков, которые могут что-то новое привнести в ваш основной продукт.

А, во-вторых – вы получаете лояльность к бренду. Стартаперы на поле ИИ отличаются двумя особенностями: первое – очень высокая волатильность персонала. И когда разработчики прыгают из компании в компанию, они за счет лояльности к бренду осеменяют вашим кодом другую компанию.

А второй момент – практически все стартаперы в области ИИ – серийные стартаперы. То есть они, как правило, делают не один стартап, а много: один – любимый, второй – экспериментальный, в третьем просто дурака валяют, четвертый – продуктовый. И это все взаимосвязано. Чем больше бизнесменов и разработчиков лояльны твоему продукту, тем больше твой продукт распространяется по рынку.

Если не идти в open-source, лояльность к продукту будет только у «ждунов». «Ждуны», например, это те, кто говорит: смотрите, OpenAI – гиганты, они все сделали, они представили продукт. Мы сейчас посидим, подождем, а они сами избавятся от всех глюков. А у нас уже вся инфраструктура на них завязана. Чем больше будет open-source, тем меньше на рынке останется «ждунов», и тем меньше людей будут платить тому же OpenAI. А OpenAI надо возвращать кредиты, и нужны финансовые вливания.

Отсюда волнение на рынке, которое описали в СМИ.

#ИИ
🔹 ЦСП «Платформа»

Кто будет бороться за звание «опорного населенного пункта»

Главное новшество и основа утвержденной в конце прошлого года новой Стратегии пространственного развития – «опорные пункты». О политическом смысле новой Стратегии и ее отличии от предыдущей в интервью ЦСП «Платформа» рассказывал генеральный директор Союза российских городов Андрей Максимов.
Но перечня этих опорных пунктов пока нет, и, скорее всего, нам предстоит наблюдать борьбу небольших населенных пунктов за то, чтобы получить этот статус. В интервью с Андреем Максимовым мы подробно обсудили, как будет выглядеть эта конкуренция.

В черновых вариантах стратегии были приложены перечни опорных населенных пунктов. Обсуждалось, что такой перечень может появиться как приложение к Стратегии. Но при утверждении этого не произошло. Может быть из-за того, что требуется какая-то гибкость в определении перечня. А может быть потому, что при наличии всяких политических и аппаратных сложностей и противоречий согласовать перечень к концу 2024 года (в нормативные сроки утверждения стратегии) не удалось.

Но критерии в Стратегии появились:

Это, во-первых, зона локализации новой или перспективной экономики. То есть, например, те населенные пункты, в которых существует интересный, развивающийся экономический субъект, готовый вкладывать деньги в развитие.

Во-вторых, в Стратегии появился термин – «новый экспериментальный населенный пункт». То есть населенный пункт, в котором реализуются новые подходы в сфере демографии, жилищного строительства, экономического, научно-технического развития и в иных сферах. Это идея новых городов, которые часто называются «городами будущего».

Выведена даже классификация, в котором реализуются новые инвестиционные проекты: опорные населенные пункты, которые обеспечивают безопасность и критически важную инфраструктуру; опорные населенные пункты, как крупные населенные пункты в составе городских агломераций; опорные населенные пункты, как центры предоставления медицинской помощи, образования, услуг в сфере культуры, то есть базовые для социальной инфраструктуры.

Речь идет о городах с населением менее чем 250 000 человек. Скопления населенных пунктов с ядром в 250 000 и более попадают в городские агломерации. Это следующая, более высокая ступень, нежели опорные населенные пункты.

Кстати, поскольку мы пока не видим список, здесь есть техническая развилка: либо считать центры городских агломераций опорными населенными пунктами и включать в этот перечень автоматом; либо вообще агломерации рассматривать отдельно, а опорные населенные пункты сформировать из тех, кто, собственно, в них не вошел. По буквальному толкованию текста стратегии все центры агломераций должны естественным образом войти в опорники.

Предложение о том, чтобы быть включенным в перечень, по сути, делает регион. Предстоит в диалоге федерации и регионов выдержать единство концепции опорных населенных пунктов, что, учитывая различия в интересах подходов каждого субъекта федерации, не так просто.

В Стратегии этого нет, но устно заявлено, что опорных населенных пунктов должно быть 2 000.

Надо будет выявить реально перспективные, «опорные», пункты и вложиться туда, где можно быть более-менее уверенным, что ты вкладываешься не в пустоту, что ты не закапываешь эти деньги в землю, что вновь построенная школа не будет стоять пустой, что закупленное дорогое медицинское оборудование будет реально использоваться не только сейчас, но и через 10 или 20 лет, когда следующее поколение пожилых людей тоже будет здесь жить.

Теперь у многих регионов внутренние политические конфликты, потому что каждый райцентр говорит: «А почему я не опорник? Я же тоже должен быть. Давайте мы все-таки в опорники напишем все райцентры, чтобы никого не обижать». В этом сейчас ключевое противоречие и сложность согласования этого перечня.

Если окажется, что у нас перечень опорников совпадает с перечнем райцентров практически полностью, то основная идея, конечно же, будет размыта.

#Территории
🔹 ЦСП «Платформа»

Чего нам не хватает в опросе ФОМ?
- Кого видят центром ответственности - как за аварию, так за ликвидацию последствий?
- Насколько адекватным считают экологическое законодательство?
- Эффективны ли действия при работе с последствиями?
- Каков эмоциональный уровень отношения к событию?
- Есть ли личная готовность участвовать в экологических акциях?
Но и за эти цифры спасибо.

🔹 ЦСП «Платформа»

Что происходит с языковыми моделями в России

И без того высокий интерес к рынку ИИ на минувшей неделе был подогрет триумфальным шествием китайской языковой модели DeepSeek и примкнувшей к ней Qwen2.5-Max, которая «ешё лучше». Мы уже публиковали комментарий к ситуации, который в интервью ЦСП «Платформа» дал один из признанных российских экспертов по ИИ, руководителя направления ИИ «Сберуниверситет» Андрей Комиссаров. Мы также расспросили Андрея о том, какова ситуация с языковыми моделями на российском рынке. Вот его видение.

Что касается российского рынка. Если мы говорим про большие языковые и генеративные модели, у нас три игрока – Сбер , Яндекс и Т-банк (я МТС не считаю, у них сильно «недожаренная» модель). Эти игроки занимают разные ниши.

Сбер пошел в нишу, которая максимально нацелена на потребителей. Их GigaChat обеспечивает простые понятные решения для потребителей. На уровне нарисовать картиночку, поговорить.

Яндекс изначально шел в том же направлении, но они перешли в сторону микросервисов.

Архитектура у обоих шла изначально от GPT-2.0, но в определенный момент Сбер понял, что это путь в никуда, полностью отказался от GPT-2.0 и сделал свою собственную разработку. Сначала эта разработка отставала от Яндекса, сейчас она его обгоняет.

В GigaChat внутри основной языковой модели есть много маленьких языковых моделей, которые заточены на специфические тематические области (медицинская, юридическая, и так далее). Когда идет запрос пользователя, система сразу пытается понять, в какую модельку его можно кинуть. Почему это хорошо? Маленькие модельки быстрые.

Тема с мини моделями LLM признается одной из самых крутых технологических инноваций минувшего года.

Яндекс такого не делает. Они обладают огромным объемом данных из поисковиков. Это такой огромный медленный слон. Каждое обновление Яндекса дает ему скачок вперед и «на круг» они обгоняют GigaChat. А каждое обновление GigaChat по каким-то тематическим блокам существенно вырывается вперед, но в целом – либо на уровне Яндекса, либо чуть ниже. И вот у них идет битва титанов.

Т-банк на все это посмотрел и принял свое решение: вообще отказался от собственной модели (они закрыли этот проект). Вместо этого они взяли Qwen (китайскую модель с открытым кодом) и адаптировали ее под русский язык. Она обучена на массиве русского текста, очень хорошо понимает русский язык, русскую логику, русскую ментальность. И Т-банк нацелен на совершенно другого пользователя – не физлиц, а разработчиков (тех самых зубастых стартаперов). Они в первую очередь «выкатили» библиотеку, с помощью которой можно делать всяких ботов, помощников, ассистентов, вот это вот все.

Ни Яндекс ни Сбер не делают рынок стартаперов основным фокусом, хотя у Сбера есть, например, Gigachat API.

Добавлю, что на рынке ИИ помимо больших языковых моделей есть еще компьютерное зрение. И вот здесь наши очень хорошо себя чувствуют. Но там подавляющее большинство проектов связаны либо с оборонкой, либо с авиацией.

#ИИ
🔹 ЦСП «Платформа»

О чем ЦСП «Платформа» рассказала вам на минувшей неделе:

🔹 Манифест «консервативного интернационала»: как создается новая политическая идентичность – на примере программной речи президента Аргентины Хавьера Милея в Давосе (очень рекомендуем ознакомиться с речью целиком)

🔹 Еще три вывода из разлива мазута в Керченском проливе, которые предложил в интервью ЦСП «Платформа» один из ведущих российских экологов, глава Российского экологического общества Рашид Исмаилов @green2018

🔹 Осмыслили новую Стратегию пространственного развития с одним из крупнейших специалистов в области развития территорий, генеральным директором Союза российских городов Андреем Максимовым (вышло два поста – 1) о политическом значении и отличии от предыдущей стратегии 2) о том, как будет вестись конкуренция за звание «опорного пункта»)

🔹 Глава ЦСП «Платформа» Алексей Фирсов о визионерских картинах Германа Грефа (по мотивам дискуссии «Разговоры о будущем» в сообществе Noôdome)

🔹 Наши «5 копеек» в дискуссию о средней зарплате в Москве, которая возникла после соответствующего диалога Владимира Владимировича и Сергея Семеновича («Логика пищевой цепочки»)

🔹 Волну, которую подняли китайцы на рынке ИИ на этой неделе, обсудили с одним из признанных российских экспертов по ИИ, руководителем направления ИИ «Сберуниверситет» Андреем Комиссаровым (тоже получилось два поста 1) что-же такого особенного предложил DeepSeek 2) кто и как играет на российском рынке языковых моделей)

Что планируем на следующей неделе:

🔸 О том, как меняются запросы к социологии и как рождаются исследовательские стартапы – приуроченное к десятилетию ЦСП «Платформа» интервью с Алексеем Фирсовым («Смысл – это наш ключевой продукт»)

🔸 Тему с разливом мазута в Керченском проливе и выводами закроем с директором природоохранных программ общероссийской общественной организации «Зеленый патруль» Романом Пукаловым @Roman_eco

🔸 Поговорим об одной из самых проблемных тем последнего времени – о мигрантах. Дадим две позиции – председателя Центрального комитета профсоюза трудящихся мигрантов Рената Каримова и зампреда Комитета Госдумы по экономической политике Станислава Наумова

... и многое другое.

Спасибо, что вы с нами,
🔹 ЦСП «Платформа»

#Дайджест

Смысл – это наш ключевой продукт

3 февраля ЦСП «Платформа» отмечает первый круглый юбилей – проекту исполняется 10 лет. По этому поводу предлагаем вашему вниманию интервью с главой «Платформы» Алексеем Фирсовым. По его мнению, «10-летие – это больше повод для осмысления, чем круглая дата, которую, в рамках общественного ритуала, принято праздновать». Основным акцентом осмысления получилась работа с экспертным сообществом. Некоторые цитаты:

🔹 Между социологией теоретической (работающей с большими трендами) и эмпирической (ориентированной на количественные данные и конкретные ситуации заказчика) не было моста: «индустриальной» технологии, которая позволила бы перевести эмпирические данные в процесс ответов на вопросы «почему эти данные такие, а не иные?», «что можно сделать, чтобы они стали другими?». Мы попытались вернуть процесс мышления в эмпирическую социологию, и эта попытка оказалась удачной.

🔹 Вовлечение внешних экспертов должно происходить не просто в формате экспертных интервью или фокус-групп. Эксперты должны осмыслять данные, полученные из других источников, и предлагать интересные и эффективные решения. Это переводит результаты исследований в практическую плоскость.

🔹 Основная проблема экспертных опросов – не в том, что надо поговорить с каким-то количеством специалистов и попытаться обобщить эти данные, а в том, что разговор с экспертом предполагает сопоставимую экспертизу интервьюера: он должен поддерживать разговор на достаточно высоком уровне компетентности. Он должен не только зафиксировать позицию, но понять ее генезис: как она возникла и что может на нее повлиять (в этом, кстати, одно из принципиальных отличий интервью социологического от журналистского).

🔹 Важным элементом бизнес-модели является сочетание устойчивого внутреннего ядра и сети партнеров. Мы привлекаем экспертов из разных областей для работы над проектами, но делаем это точечно, сохраняя ядро команды компактным. Такая модель позволяет быть гибкими, оперативно управлять затратами и фокусироваться на качестве.
Я обычно использую образ «подковы», которая представляет собой заданную форму окружности, но при этом она разомкнута. Мы не замкнутый think tank, а инфраструктура, которая содержит базовые направления: исследования, консалтинг, коммуникации. Устройство самой этой структуры всегда носит пульсирующий характер – то разрастается, то сжимается.

🔹 Мы продолжаем развивать экспертное направление в трех ключевых аспектах. Первый – структурирование экспертного пространства для выделения основных групп и их позиций. Второй – вовлечение экспертов в работу над актуальными темами, такими как устойчивое развитие, или развитие регионов, или корпоративная среда и т.д.; всего у нас порядка семи тематических фокусов. Третий – открытие новых имен.
Мы создаем площадки, где специалисты могут заявить о себе, получая доступ к более широким аудиториям.

🔹 Объединять академическую глубину с практической значимостью – особенно важно сейчас, когда социология переживает кризис идентичности. Наука может быть не только инструментом анализа, но и двигателем позитивных изменений в обществе.

🔹 Я смотрю на «Платформу» как на проект, который вот-вот выстрелит по-настоящему; все, что было до сих пор, – прелюдия. Поэтому я воспринимаю его в состоянии непрерывного стартапа. Это перманентное ощущение того, что дело только начинается, что самые важные вещи еще впереди.

Полностью можно прочесть здесь

🔹 ЦСП «Платформа»

Как некомпетентность местных властей может помешать развивать город

Ситуация с конкуренцией между городами стала жестче. Основная причина в том, что территориям приходится конкурировать за рабочую силу. Качество жизни в городе становится важной составляющей как для местных властей, так и для работодателя, считает директор по развитию МШУ «Сколково» Наталья Тимакова. И рассказывает ЦСП «Платформа», какие проблемы может породить недостаточная компетентность местных властей и как этого не допустить.

🔹 Для консолидации всех участников процесса развития территории необходимо, чтобы бизнес и власти всех уровней говорили на одном языке. Для этого нужен модератор. Им должна стать местная власть. Но сегодня у нее не хватает компетенций для выполнения данной функции. Требуются образовательные проекты для городских управленцев, которые позволят наладить взаимодействие стейкхолдеров.

Постепенно создаются специальные программы, в которых участвуют мэры, вице-губернаторы, местные министры экономики, представители городского бизнеса. Их учат создавать проекты, поскольку до этого они, скорее, выполняли функцию обслуживания процессов, запущенных сверху, но не видели всю картину – кто твои партнеры, что надо попросить у государства, на кого опереться в бизнесе.

🔹 Но есть другая сторона медали – мэры городов, которые показывают позитивные результаты, долго на своем месте не задерживаются, они быстро уходят на повышение. Так было с мэрами Новокузнецка и Липецка; и таких примеров становится всё больше. Возникает проблема преемственности. В этом случае хорошей опорой становятся бизнес и его долгосрочные программы развития территории, которые реализуются в контакте с властью. Также гарантией преемственности может стать участие городов в одной из федеральных целевых программ.

🔹 Трансформацию территорий можно проектировать через так называемые агентства развития. Эта модель хорошо себя зарекомендовала в Норильске, Череповце, Мончегорске и других городах. Такая площадка позволяет выстраивать взаимодействия участников процесса, учитывать интересы каждой стороны и находить консенсус. В эту же модель продуктивно вписывается мастер-планирование, которое сегодня активно развивается, уже имеется много успешных примеров: Тобольск, Дербент, Саров.

Однако есть проблема, с которой сталкиваются непосредственно разработчики мастер-планов: недостаток компетенций у местной власти. Городские чиновники не понимают, чего хотят, что для этого нужно и почему им предлагают именно такие варианты реализации проекта, а не другие. Если не научить мэров пользоваться этим инструментом, то всё закончится тем, что мастер-план будет храниться в кабинетах для демонстрации высоким делегациям из Москвы, а землю, которая предусмотрена мастер-планом для строительства, например, нового современного кампуса, отдадут застройщикам элитного жилья.

Для того чтобы мастер-план работал, по нему должен быть консенсус у всех стейкхолдеров города, у бизнеса, у жителей. Каждый должен видеть себя внутри этого нового города. Нужна другая идеология, которая не зависит от того, кто сегодня в городе мэр. Это как Библия. Например, в Шанхае ты можешь открыть кофейню только в том месте, где она предполагается по мастер-плану. Они всё просчитывают на стадии разработки, в том числе потребность в кофейнях. И ты не можешь открыть там что-то другое.

🔹 Успешные проекты трансформации территории отталкиваются от реальности, надуманные проекты никогда не взлетят. «Давайте мы в маленькой области на севере страны организуем гигантский IT-кластер, и к нам приедут айтишники», – так не получится. Или пример Саранска: в городе, где нет никаких футбольных корней, построили огромный стадион вместимостью с 1/7 местного населения. Естественно, этот проект не помогает развитию города.

#Территории
🔹 ЦСП «Платформа»

Кто такие технофеодалы и почему они не спасут человечество

Интересное интервью политолога Глеба Кузнецова @glebsmith77, в котором он подробно рассказывает кто такие «техномагнаты» (они же «технофеодалы» и «техноолигархи») и скептически оценивает реальную пользу ИИ для прогресса и человечества. Приводим некоторые фрагменты.

🔹 Администрация Дональда Трампа – первая крупная победа технофеодалов.
У термина «технофеодалы» есть конкретный автор: это бывший министр финансов Греции, видный мыслитель левого толка Янис Варуфакис. Он написал книжку под таким названием, ее издали год назад. Идея заключается в том, что сегодня владельцы платформ, предприниматели в цифровой сфере уже не являются традиционными капиталистами. Они не живут в мире конкуренции, не верят в нее и совершенно не хотят этой конкурентной среды.

🔹 Главная идея техномагнатов заключается в том, что на их стороне технический прогресс. Они способны двигать мир вперед, за ними якобы будущее. Техномагнаты бесконечно говорят о том, что с помощью искусственного интеллекта можно придумать лекарства от рака. И в СМИ с утра до ночи пишут, что такое лекарство уже сегодня или завтра спасет человечество.

Люди верят в прогресс. Кажется, что все прогрессивное, связанное с технологическим развитием, — это хорошо, а все, что якобы тянет человечество назад, наоборот, плохо.

Однако надо понимать, что недалек тот день, когда выяснится, что лекарство от рака изобрести с помощью искусственного интеллекта не удастся. Станет понятно, что единственное, к чему техноолигархи стремятся с помощью инструментов искусственного интеллекта, — это получение прибыли. Это будет моментом истины. Люди разочаруются в прогрессе, потому что этот прогресс для них ничего, кроме бедности, не несет.

🔹 Поля все равно придется возделывать. На заводах все равно придется работать ручками. Не очень понятно, как техномагнаты собираются осчастливить человечество с помощью появления дата-центров, хотя они очень многое обещают.

На самом деле они предлагают не прогресс, а облегчение существования. Тут очень важно понимать разницу между настоящими достижениями технического прогресса и «сервисами», позволяющими пользоваться ими с большей легкостью и доступностью. А это сейчас — и вполне сознательно — смешивается.

При этом ставится во главу угла и подается как «величайший шаг цивилизации вперед» именно сервис. Теперь важен «доставщик еды» с приложением для мобильного телефона, а не те, кто эту еду вырастил, произвел или изготовил на кухне. Фермеры, логисты, повара — это ж так скучно. То ли дело «приложение», собственник которого забирает треть у каждого по цепочке производства, чтобы мигрант на велосипеде прямо к подъезду принес яркоокрашенный пакетик.

Это и есть по сути «цифровой феодализм». Феодал забирает часть результатов труда зависимых от него, произвольно назначая свою долю, и использует ее для расширения количества зависимых и степени этой самой зависимости. Он фактически «закрепощает» труд, в рамках которого производятся реальные продукты, а не «цифровые решения».

🔹 В реальном мире мы продолжаем летать на самолетах из 1960-х годов вроде Boeing 737 или снова приступаем к испытаниям сверхзвуковых самолетов, возвращаясь в 1980-е годы.

Искусственный интеллект сегодня помогает упаковать старые знания в новую обертку. Он также увеличивает производительность труда при работе со всем огромным комплексом знаний, накопленным человечеством, и облегчает многие трудоемкие процессы.

Это очень хорошо с учетом объективного сокращения трудоспособного населения и нежелания молодых поколений заниматься трудоемкими работами. Но не надо ждать от ИИ-революции слишком многого. В конечном счете техноолигархи создают ведь не «счастье человечества», а прибыль для своих компаний.

Пример противоположной позиции и высоких ожиданий от ИИ – недавнее выступление Германа Грефа, о котором мы рассказывали здесь

#ЭскизыБудущего #ИИ
🔹 ЦСП «Платформа»

Мигрантский вопрос: выбор между качеством дорог и количеством преступлений

Тема мигрантов в минувшем году вышла в топ тем, которые россияне считают важнейшими. С одной стороны – громкие истории в СМИ о проблемах, которые создают мигранты, эту позицию в информационном пространстве выражает СК и большинство парламентариев. С другой – все более острая нехватка рабочих рук и их удорожание, чего пытаются не допустить представители реального сектора.
ЦСП «Платформа» планирует серию интервью по теме, чтобы понять позиции и аргументы сторон. Выбор зампреда Комитета Госдумы по экономической политике Станислава Наумова @stasnaumovdeputat, который он постарался обосновать в интервью «Платформе» – «пускай лучше будет плохая дорога, подвеска у машины будет портиться, но зато меньше будет краж, убийств и изнасилований».

В России труд исторически недооценен. Условно – три работающих за еду низкоквалифицированных рабочих выполняют задачи одного высококвалифицированного специалиста. А разница между стоимостью их труда колоссальная и вся идет в карман владельцу компании. Дешевый труд превратился в конкурентное преимущество. Когда низкоквалифицированных работников стало не хватать – начали завозить мигрантов.

Ключевую роль в увеличении количества мигрантов в стране сыграли Москва и Санкт-Петербург. Примерно 15 лет назад мэрии городов решили: тарифы на оплату ЖКХ для населения увеличить мы не можем, а расходы на теплоснабжение, водоснабжение и прочее растут. Откуда брать деньги? Снижать заработную плату. Кто готов работать за гроши? Только мигранты.

Организовали поток легальной миграции, но вместе с ней возникла и нелегальная – мигранты хлынули огромной волной, расселяясь по крупным городам. Ошибки, допущенные много лет назад при организации трудовой миграции, стоят нам сегодня огромных проблем.

Во-первых, мигранты получают социальный пакет не от работодателей, а от государства. Это недостаток законодательных норм, который мы будем устранять. Почему государство должно заниматься этим вопросом и тратить на иммигрантов деньги? Пусть работодатели платят за использование мигрантами социальной инфраструктуры. Когда работодатели будут оплачивать мигрантам образование, медицинские и государственные услуги, они поймут, что на круг брать на работу россиян, выплачивая им достойную заработную плату, выгоднее. Тогда и проблемы миграции решатся, и реальные зарплаты у россиян вырастут.

Во-вторых, существует проблема ассимиляции иммигрантов и их семей. Трудовые мигранты из стран ближнего зарубежья обладают совершенно другой культурой. Мы по-разному воспитываем детей, у нас разные представления о быте и подходах к решению конфликтных ситуаций. Из этого вырастает большое количество социальных проблем, в том числе трагедия в Крокус Сити Холле. Низкий уровень образования, отсутствие базовых представлений о добре и зле, позволили внешним агентам завербовать террористов, которых мы все видели в СМИ и соцсетях. Мы не можем такого больше допустить. Нормы, регламентирующие адаптацию и ассимиляцию, должны ужесточаться. И здесь мы возвращаемся к первому пункту – платить за расходы на адаптацию должны работодатели.

Лоббисты миграционного притока будут возражать: как же так, у нас людей не хватает, а вы собираетесь запретить трудовым мигрантам въезжать в страну? Во-первых, мы не запрещаем им работать, мы ужесточаем требования и перекладываем расходы на пользование социальной инфраструктурой на работодателей, что нужно было это сделать много лет назад. Если высококвалифицированный специалист захочет приехать и работать в России – пожалуйста. Или если будет организована легальная трудовая миграция для низкоквалифицированного персонала – пожалуйста, только будет ли это выгодно компаниям? Скорее всего нет.

А с дефицитом кадров надо бороться очень просто. Если нам нужно реализовать какой-то проект, на который требуется много человеческих ресурсов, а людей нет – не реализуем проект. Пускай лучше будет, например, плохая дорога, подвеска у машины будет портиться, но зато меньше будет краж, убийств и изнасилований.

#Дискуссия
🔹 ЦСП «Платформа»