Каждое лето я проводила у бабушки с дедушкой в деревне. Самые приятные мои детские воспоминания связаны с этим местом. Камин и печка, лес рядом, речка, велосипед, ягода с грядки и воровство подсолнухов, разорванные заборами юбки…
Бабушка обтирала подолом колючки у огурца с грядки, разрезала его на весу, делала ножом елочку, солила и терла половинки друг об друга. Однажды я сделала так своему близкому — он совершенно не понял, что я делаю и зачем. В этот момент мне показалось, что у меня есть какая-то маленькая крошка любви, а у него такой нет.
Еще я помню, как я полетела по грунтовой горке вниз прямо носом. Внимательность и осторожность не мой конек, да. И картинка рисуется не боли и обиды, а того, как уже немолодой тогда дедушка буквально перепрыгивает через забор дачи и бежит со всех ног на мой крик. А бабушка промывает мне рот, полный камней, рану и горько плачет.
Дедушка каждый вечер, вплоть до подросткового возраста, рассказывал мне сказки перед сном: он придумывал их прямо на ходу, у нас были целые сериалы про приключения котят и щенков. Мы с ним много разговаривали именно он привил мне любовь к чтению, прогулкам и природе — то, что сейчас стало важной частью меня.
Каждый из нас был когда-то и кем-то любим. Может быть громко и ярко, может быть очень тихо и почти незаметно, как пуговичка, поддерживающая воротничок детского платья. Я не помню, чтобы бабушка и дедушка напрямую говорили в детстве, что любят. Но когда я их представляю, у меня всегда есть ощущение, что они смотрят на меня по-доброму и с любовью.
В наших воспоминаниях могут быть рассыпаны крошечки любви, которую нам дали — это те крошки, которые были у наших близких. И они нам их отдали, как смогли.
Может быть, это блинчики, которые готовила вам мама, ее обеспокоенный взгляд, когда вы болели, может, ее строгость к урокам и беспокойство за ваше будущее. Может быть, вам вспомнится папа, который обеспечивал вам такую жизнь, которой никогда не было у него. Может, он не мог сказать, не мог обнять и поговорить по душам — но приносил вам желанный подарок на Новый год. Или чинил велосипед. Может быть, это бабушкины пирожки, ее причитания, что ты опять без шапки и исхудала совсем. И до сих пор она сует вам кабачки да банку с вареньем. Кабачок как символ любви. Или дедушка, с которым вы ходили по грибы и он рассказывал, какие можно брать, а какие нет, с которым вы чинили старенькие жигули… Или учительница, которая смотрела на вас хорошо и болтала с вами после уроков обо всем.
И хорошо бы обратить внимание, что они по-другому не могли. Это не снимает и не отменяет вашей боли недолюбленности, недоцелованности и недохолености и их ответственности, но позволяет взять те крошечки, что были даны — продолжая горевать по дефициту. Пусть не в словах любви, признания и теплых объятиях, но было. Тут у меня пусто, а тут горсточка да соберется.
Нам часто проще признаться, что мы какие-то неправильные, чем признаться в том, что нуждаемся в привязанности и любви. Ведь чтобы стать в чем-то независимым, нужно побыть зависимым. Или признать, что у меня было, но чуть-чуть, недостаточно — это как-то стыднее, чем если бы у меня не было совсем.
И знаете, если бы у вас этих крошек не было, то вы бы не искали эту любовь и принятие сейчас. Иначе бы вас не царапал недостаток любви. Невозможно искать то, что ты никогда в жизни не видел, не слышал, не чувствовал.
Можно взять эти крошечки и тоже найти им место: может, и на пустоватых детских полках… В шкатулочку кружевную красивую положить и хранить, изредка задумчиво доставая и осторожно перебирая возможно самое ценное, что у вас есть.
Каждое лето я проводила у бабушки с дедушкой в деревне. Самые приятные мои детские воспоминания связаны с этим местом. Камин и печка, лес рядом, речка, велосипед, ягода с грядки и воровство подсолнухов, разорванные заборами юбки…
Бабушка обтирала подолом колючки у огурца с грядки, разрезала его на весу, делала ножом елочку, солила и терла половинки друг об друга. Однажды я сделала так своему близкому — он совершенно не понял, что я делаю и зачем. В этот момент мне показалось, что у меня есть какая-то маленькая крошка любви, а у него такой нет.
Еще я помню, как я полетела по грунтовой горке вниз прямо носом. Внимательность и осторожность не мой конек, да. И картинка рисуется не боли и обиды, а того, как уже немолодой тогда дедушка буквально перепрыгивает через забор дачи и бежит со всех ног на мой крик. А бабушка промывает мне рот, полный камней, рану и горько плачет.
Дедушка каждый вечер, вплоть до подросткового возраста, рассказывал мне сказки перед сном: он придумывал их прямо на ходу, у нас были целые сериалы про приключения котят и щенков. Мы с ним много разговаривали именно он привил мне любовь к чтению, прогулкам и природе — то, что сейчас стало важной частью меня.
Каждый из нас был когда-то и кем-то любим. Может быть громко и ярко, может быть очень тихо и почти незаметно, как пуговичка, поддерживающая воротничок детского платья. Я не помню, чтобы бабушка и дедушка напрямую говорили в детстве, что любят. Но когда я их представляю, у меня всегда есть ощущение, что они смотрят на меня по-доброму и с любовью.
В наших воспоминаниях могут быть рассыпаны крошечки любви, которую нам дали — это те крошки, которые были у наших близких. И они нам их отдали, как смогли.
Может быть, это блинчики, которые готовила вам мама, ее обеспокоенный взгляд, когда вы болели, может, ее строгость к урокам и беспокойство за ваше будущее. Может быть, вам вспомнится папа, который обеспечивал вам такую жизнь, которой никогда не было у него. Может, он не мог сказать, не мог обнять и поговорить по душам — но приносил вам желанный подарок на Новый год. Или чинил велосипед. Может быть, это бабушкины пирожки, ее причитания, что ты опять без шапки и исхудала совсем. И до сих пор она сует вам кабачки да банку с вареньем. Кабачок как символ любви. Или дедушка, с которым вы ходили по грибы и он рассказывал, какие можно брать, а какие нет, с которым вы чинили старенькие жигули… Или учительница, которая смотрела на вас хорошо и болтала с вами после уроков обо всем.
И хорошо бы обратить внимание, что они по-другому не могли. Это не снимает и не отменяет вашей боли недолюбленности, недоцелованности и недохолености и их ответственности, но позволяет взять те крошечки, что были даны — продолжая горевать по дефициту. Пусть не в словах любви, признания и теплых объятиях, но было. Тут у меня пусто, а тут горсточка да соберется.
Нам часто проще признаться, что мы какие-то неправильные, чем признаться в том, что нуждаемся в привязанности и любви. Ведь чтобы стать в чем-то независимым, нужно побыть зависимым. Или признать, что у меня было, но чуть-чуть, недостаточно — это как-то стыднее, чем если бы у меня не было совсем.
И знаете, если бы у вас этих крошек не было, то вы бы не искали эту любовь и принятие сейчас. Иначе бы вас не царапал недостаток любви. Невозможно искать то, что ты никогда в жизни не видел, не слышал, не чувствовал.
Можно взять эти крошечки и тоже найти им место: может, и на пустоватых детских полках… В шкатулочку кружевную красивую положить и хранить, изредка задумчиво доставая и осторожно перебирая возможно самое ценное, что у вас есть.
BY Спокойно есть и жить
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. The fake Zelenskiy account reached 20,000 followers on Telegram before it was shut down, a remedial action that experts say is all too rare. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK.
from us
