Спокойно есть и жить

Знаете, я не очень верю в безусловную любовь. 

*Это тут в комментариях мне скинули прекрасное. 

Мне кажется это фантазией младенца: я буду какать, а мама меня мыть и радоваться, я буду орать, вести себя как угодно — а мама меня ласкать, я просто у мамы буду — и она меня будет любить такой, какой я есть без границ и обязательств с моей стороны: ведь только она мне должна. И даже у младенца эта мечта не осуществляется —мама может не откликаться, уставать и раздражаться, а в какой-то момент не разрешает царапатся, драться и кусать грудь, не восхищаться тем, что я покакал. Но мы часто все равно оказывамся в исступленной фантазии о таком рае и блаженстве.

Мать не любит безусловно просто потому что этот ребенок «выполняет» важное условие — он ее. Он создан ее телом, выкормлен ее молоком. Соседского младенца мы не любим — потому что он не наш. Что-то чуть более по ощущению близкое к безусловной любви —  детская любовь к родителю. Ребенок не знает, что родитель что-то плохо делает, что можно по-другому. У его любви тоже есть условие — вы его родили (воспитали).  Но тут тоже, знаете ли, есть еще  понимание того, что детская привязанность — это механизм выживания. Если детеныш хорошо развитого животного не привязан к матери/отцу, то он не выживет. Ребенок не выбирает быть привязанным вообще, не выбирает к кому привязываться, главное — выжить. Поэтому большой вопрос — любовь ли это в высоком понимании. Но это сугубо мое личное размышление.

Эта сторона вопроса — она поверхностная, наружняя. Мы понимаем, что в норме никто не будет нас любить безгранично: я могу делать что хочу, ничего не давать, плевать на тебя, не учитывать твое мнение, чувства и состояния. В отношениях я выполняю какие-то функции и роли, о которых мы договорились — это ок. Отношения — взаимообмен.

И 

Есть другая сторона, она находится чуть глубже: это сторона уже любви. 
Когда присутствует только одна часть, функциональная, когда я опираюсь только на внешнее в партнере —  тогда я не буду чувствовать настоящее удовлетворение в отношениях. А ведь это очень приятные ощущения — когда меня видят, мое внутреннее, прикрытое, нежное — и уважают это, смотрят на меня, условно настоящего, хорошо и чутко, когда мне безопасно быть рядом с тобой разным: уязвимым, слабым, немогущим, ошибающимся. Тебе может это не всегда нравится, но ты остаешься со мной и продолжаешь меня любить. Когда мы  воспринимаем друг друга как живых людей, базово хороших, отличных от нас — это и есть ощущение эмоциональной близости.

Когда я говорю, что перестану тебя любить, если ты не будешь выполнять функции, когда я отношусь к тебе как к стиральной машинке, как к вещи, как к способу удовлетворения своих потребностей, а не как к человеку, живому и чувствующему — мы имеем дело с объектными, «вещными» отношениями.

И это проявления нарциссического, когда я — функция, люди рядом — функции. И любить меня будут только за то, как я выгляжу и выполняю свой функционал. Я — вещь. Ты —  вещь. Ты «сломалась» — и я тебя больше люблю. 

И в нарциссически, объектно организованных отношениях не возникает:

Дорогая, что с тобой происходит, как ты вообще, чем тебе помочь — когда партнер вдруг начинаешь много есть
Дорогой, что произошло, как ты себя чувствуешь, здоров ли ты, — когда партнер вдруг демонстрирует признаки депрессии.

К слову, люди в ментально удовлетворительном состоянии и живущие достаточно хорошую и «питательную» для себя жизнь не доходят до значительного ожирения и не прирастают намертво к дивану. До значительной худобы, тоже, конечно, не доходит.

Вместо этого возникает нарциссическая ярость — как малыш, чувствующий себя всемогущим и управляющий матерью — бьет мать, стенку, себя, чтобы все было так, как нравится ему. В таких отношениях люди нарциссически расширяются: мой партнер хорош = хороша я. Мой партнер визуально не соответствует тому, за что меня похвалят — я тоже не ок. И это надо срочно исправлять, ведь от этого зависит моя самооценка.

Вообще, ожидать, что на протяжении долгих лет близкие будут одинаково успешны и привлекательны — очень сомнительно.

www.group-telegram.com/us/sofmii_psy.com/806

654 viewsСофья Мищанина, edited  Jan 31 at 12:35

Знаете, я не очень верю в безусловную любовь. 

*Это тут в комментариях мне скинули прекрасное. 

Мне кажется это фантазией младенца: я буду какать, а мама меня мыть и радоваться, я буду орать, вести себя как угодно — а мама меня ласкать, я просто у мамы буду — и она меня будет любить такой, какой я есть без границ и обязательств с моей стороны: ведь только она мне должна. И даже у младенца эта мечта не осуществляется —мама может не откликаться, уставать и раздражаться, а в какой-то момент не разрешает царапатся, драться и кусать грудь, не восхищаться тем, что я покакал. Но мы часто все равно оказывамся в исступленной фантазии о таком рае и блаженстве.

Мать не любит безусловно просто потому что этот ребенок «выполняет» важное условие — он ее. Он создан ее телом, выкормлен ее молоком. Соседского младенца мы не любим — потому что он не наш. Что-то чуть более по ощущению близкое к безусловной любви —  детская любовь к родителю. Ребенок не знает, что родитель что-то плохо делает, что можно по-другому. У его любви тоже есть условие — вы его родили (воспитали).  Но тут тоже, знаете ли, есть еще  понимание того, что детская привязанность — это механизм выживания. Если детеныш хорошо развитого животного не привязан к матери/отцу, то он не выживет. Ребенок не выбирает быть привязанным вообще, не выбирает к кому привязываться, главное — выжить. Поэтому большой вопрос — любовь ли это в высоком понимании. Но это сугубо мое личное размышление.

Эта сторона вопроса — она поверхностная, наружняя. Мы понимаем, что в норме никто не будет нас любить безгранично: я могу делать что хочу, ничего не давать, плевать на тебя, не учитывать твое мнение, чувства и состояния. В отношениях я выполняю какие-то функции и роли, о которых мы договорились — это ок. Отношения — взаимообмен.

И 

Есть другая сторона, она находится чуть глубже: это сторона уже любви. 
Когда присутствует только одна часть, функциональная, когда я опираюсь только на внешнее в партнере —  тогда я не буду чувствовать настоящее удовлетворение в отношениях. А ведь это очень приятные ощущения — когда меня видят, мое внутреннее, прикрытое, нежное — и уважают это, смотрят на меня, условно настоящего, хорошо и чутко, когда мне безопасно быть рядом с тобой разным: уязвимым, слабым, немогущим, ошибающимся. Тебе может это не всегда нравится, но ты остаешься со мной и продолжаешь меня любить. Когда мы  воспринимаем друг друга как живых людей, базово хороших, отличных от нас — это и есть ощущение эмоциональной близости.

Когда я говорю, что перестану тебя любить, если ты не будешь выполнять функции, когда я отношусь к тебе как к стиральной машинке, как к вещи, как к способу удовлетворения своих потребностей, а не как к человеку, живому и чувствующему — мы имеем дело с объектными, «вещными» отношениями.

И это проявления нарциссического, когда я — функция, люди рядом — функции. И любить меня будут только за то, как я выгляжу и выполняю свой функционал. Я — вещь. Ты —  вещь. Ты «сломалась» — и я тебя больше люблю. 

И в нарциссически, объектно организованных отношениях не возникает:

Дорогая, что с тобой происходит, как ты вообще, чем тебе помочь — когда партнер вдруг начинаешь много есть
Дорогой, что произошло, как ты себя чувствуешь, здоров ли ты, — когда партнер вдруг демонстрирует признаки депрессии.

К слову, люди в ментально удовлетворительном состоянии и живущие достаточно хорошую и «питательную» для себя жизнь не доходят до значительного ожирения и не прирастают намертво к дивану. До значительной худобы, тоже, конечно, не доходит.

Вместо этого возникает нарциссическая ярость — как малыш, чувствующий себя всемогущим и управляющий матерью — бьет мать, стенку, себя, чтобы все было так, как нравится ему. В таких отношениях люди нарциссически расширяются: мой партнер хорош = хороша я. Мой партнер визуально не соответствует тому, за что меня похвалят — я тоже не ок. И это надо срочно исправлять, ведь от этого зависит моя самооценка.

Вообще, ожидать, что на протяжении долгих лет близкие будут одинаково успешны и привлекательны — очень сомнительно.

BY Спокойно есть и жить