Когда командировку продлили, а ты очень соскучился по жене.

Отличное интервью двух профессионалов, двух здравомысленных людей.

Режиссёр Максим Фадеев ("У края бездны", "Призраки. Солдаты забытой войны") в гостях у Марины Ахмедовой (главный редактор ИА Регнум).

К просмотру - обязательно.

После просмотра интервью, смотреть "У края бездны", кто еще нет.

@RealdocProductions

@Marinaslovo

Тихо. И снова тихо.
Так по селу и идём.
Ворона, как сторожиха,
Молча сверлит зрачком.

У конуры ошейник
Валяется на цепи.
Могут ударить прицельно.
Ты, брат, того, не спи.

Идём вдоль пустых калиток,
Как мимо скорбных лиц.
Все, кто здесь жил, убиты.
Ждали. Не дождались.

Нет, нам не заблудиться.
Мы ведь в своей стране.
Не было тут границы
И не будет к весне.

В рощах и перелесках,
Где мы с тобой прошли,
Вовремя грянут песню
Курские соловьи.

Богдана "Железноногого" поздравляем с профессиональным праздником! С днём инженерных войск! Без вас - никто!

Рад личному знакомству, совместными делами и горжусь ими.

Профессионального роста, брат. 👊🏻

Ура! Ура! Ура!

Когда командование приказало сделать фотоотчет "О деятельности мобильных групп по борьбе с БПЛА" максимально приближенным к реальности.

ТакМед реальности.

Вот, нашел видео в своём телефоне, в телеграмме отсылал. Как я в блиндаже сидел и молился. Во время налета бабы яги.
В своей кельи, в своём маленьком храме. Который через день разобрали хохлы миной, меня контузило, но остался жив. Мы с ребятами только помолились, и вышли. Туда в блиндаж прилетела польская мина. Точная, по координатам. Видимо заметили с разведчиков-дронов активность возле моего блиндажа, решили уничтожить, подумали, что командный пункт.

Отец Михаил "Далмат".

Читать "Дневники Далмата".

Спортсмен здорового человека.

Тараносова Анна.

Свой. Настоящий.

Получайте хохлы ебаные.

Брат с братом.

ХИЛЕР | HEALER

#дневникидалмата

Как я ходил на боевые (продолжение истории от отца Михаила, позывной "Далмат")

Икону Николая Чудотворца Алый нашел в Белогоровке, на линии боевого соприкосновения. По рождению он мусульманин, но икону не взять не мог. Все, говорит, под одним Богом ходим. А тогда, под непрекращающимися обстрелами Бог ему был нужен как никогда. Иконку положил в нагрудный карман. Так с ней с передовой и вышел – целый, невредимый.

Она у него потом в блиндаже стояла. А на боевые всегда брал с собой. Под жесточайшими обстрелами спасала, говорит, не раз.

С Алым мы познакомились на передовой. Даже не знаю, как его зовут по-настоящему, не возникало такого вопроса. Мы вместе вернулись из штурма, а, значит, уже братья. Все остальное – неважно.

Сидели как-то ночью, смотрели за «глазами». И разговаривали – о семье, традициях, вере. Алый рассказывал, во что верит он, я рассказывал, во что верю я.
И вроде каждый говорил о себе, а в итоге – об общем и одинаково близком для обоих.

- Христос – Спаситель лично для тебя. Ради тебя Господь пришёл на Землю, и стал человеком, - говорил я. – Он есть любовь, и только через любовь твое сердце способно для Него открыться.

Ночь была длинная. Разговаривали долго.

- Покрестишь, Батя? – спросил вдруг он.

Обряд провели прямо в окопе, ранним утром. Ночную темень сменяло теплое летнее солнце. Крещение – особое Таинство: смерть для мира земного, и рождение для Вечности. И тогда, вместе с Алым, я вновь пережил эту радость рождения для Бога. И не было для меня на свете большей радости, чем то, что случилось сейчас.

Боец с позывным Алый рассказывает, как нашел икону Николая Чудотворца.

Во время налета «бабы Яги» отец Михаил был в блиндаже, молился. «В своей келье, в своем маленьком храме», как он говорит. А через день в этот блиндаж прилетела польская мина.

Противник бил точно, по координатам, видимо, дроны-разведчики засекли активностьвозле блиндажа, и решили его уничтожить, подумали, что это командный пункт.

Бойцы часто приходили в блиндаж, чтобы вместе помолиться. И лишь по счастливой случайности в момент удара в нем никогоне оказалось. Сам отец Михаил получил контузию.

#дневникидалмата

Как я ходил на боевые (продолжение)

Я уже ушел с передовой, но почему-то так ярко вижу эту местность лет через пять. Кругом ненайденные мины, невзорвавшиеся снаряды и бомбы - их там много. Искуроченная техника и остовы зданий, которые никто так и не снес. Вижу, как дети из соседней деревеньки играют в блиндажах, но они уже не бегают «в войнушку». На соседнем поле, когда-то тоже покрытом минами, всходят озимые, перечеркнутые некогда колеей танка, которому приспичило сигануть через поле наискосок. Дороги заросли бурьяном. Серая зона.

Далеко на горизонте ясно виден контраст неба. Ясный небосвод тыла сменяется болезненной желтухой смога с передовой, незаметного для замыленного взгляда, но, если знать, где искать, то легко различаешь гнойник войны. Из малых городов идет подкрепление повстанцев. Пожалели их тогда, теперь они мстят. Даже не по памяти убитых хохлов, а по заказу и на деньги, присланные из-за границы.

И, скоро мне туда, обратно, где рвутся снаряды и визжат моторы дронов, где небо в самый ясный день подернуто катарактной пленкой нескончаемых пожаров и взвесью пыли. Туда, где «пора бы это все заканчивать», а не «мы подумаем над вашими предложениями».