Чаевые

Ну, осень, будем бабки подбивать.
Считать цыплят, прощать себе изъяны.
Молчать, когда бессмысленны слова.
Таскать из жаркой памяти каштаны.

Сейчас, когда спешить и смех и грех,
когда дождями, как суровой ниткой,
я намертво зашита ото всех
в чудные сны, – на грани этой зыбкой

мне кажется, я просто стебелёк,
сухая тень под небом вполнакала.
Я ничего не накопила впрок.
Ты тоже золотишко растеряла.

Мы нищеброды, осень, не серчай,
мы падчерицы прошлого с тобою.
Но лето нам оставило на чай
душицы, чабреца и зверобоя.


© Полина Орынянская, 2019

***

О чём ты спишь по осени, о чём?
Свернувшись в койке тёртым калачом,
посапываешь, а потом спросонья,

когда ещё невнятны день и речь,
пытаешься понять и уберечь
бессмыслицу приснившейся погони.

Какой-то бред. Бежишь, не чуя ног,
а тёмный неуютный городок
тугими переулками затянут

на сто узлов, да так, что не вдохнуть,
и в лужах фонари идут ко дну,
расплёскивая рыжие фонтаны.

Размыты лица у твоих друзей.
Во что ты встрял, нездешний ротозей?
Какие знаки притащил из ночи?..

Гадаешь? Брось ты. Суть всегда одна
у самого запутанного сна:
в той вечности, что каждому дана,
мы временны везде – и одиноки.


© Полина Орынянская, 2024

Пиксели

Я распадаюсь на пиксели...иксели...ксели...
Сели меня на задворках своих широт.
Уже нахлебалась янтарной отравы зелень.
Из всех приворот-от-ворот-поворотных зелий
сильнее, чем осень, ничто меня не берёт.

У осени тонкие зябкие руки. Сладко
по сонной артерии чертит её коготок.
Развратная римлянка знойной поры упадка,
хрипатая ведьма, смешливая психопатка,
над маленьким ушком бронзовый завиток.

И вот уже душно: она заводная баба.
Сияние вывесок вдруг обещает рай.
И так суицидно влечёт подземелье паба,
и мучает жажда, и вечер свободен как бы...
Ну, рыжая, горького золота наливай.

Она налила, наплескала, пила, плясала.
На шее висла у каждого мужика.
Рыдала кому-то за столиком в центре зала
и всё причитала: мне мало, мне мало, мало...
Мы за полночь вышли из дымного кабака.

Мне весело было – я, кажется... тоже малость:
был лишним последний, не помню какой, бокал.
Она прикурила, скривила губную алость:
– Ты знаешь, а мне-то три месяца жить осталось...
И так хохотала, чёрт бы её побрал...

И я распадаюсь на пиксели – красно, жёлто,
оранжево... Реже всплываю с ночных глубин.
Я всё ещё пьяно. И, кажется, пьяно форте.
Я стала деталью осеннего натюрморта.
Меня этой осенью смилуйся, не люби...


© Полина Орынянская, 2018

***

Вдыхай октябрь, пока он не истлел,
пока застряло время в пограничье,
пока деревья голые антично
прикрыли срам единственным листком.
Туман оставит в памяти пробел.
Его дожди заполнят и синички,
лесок и чисто поле за леском.

Копи, копи, пока не поздно, впрок
для всех своих финалов и агоний
вот этот припозднившийся цветок,
покорность трав, не знающих обид.

Осенней мухой между сонных строк
и прочих бесполезных космогоний
ещё жужжит несбывшееся в срок,
но скоро упадёт на подоконник
и, лапками подёргав, отболит...


© Полина Орынянская, 2024

Не вопрос: пусть в меня кинет камнем тот, 
кто ещё не устал от войны.
Я тащу себя за шкирдан вперёд,
от весны тащу до весны –

через мусор, наваленный в соцсетях,
сквозь дешёвый пиар, враньё,
торгашей, что на запах беды летят,
как помойное вороньё.

Мне на западный вой наплевать давно –
я не врач, не лечу больных. 
Выбивают почву мне из-под ног
эти стаи рвачей-барыг.

Всё товар и хайп, всё бабло и мерч.
Этот оптом, а тот в разнос
продают страдания, боль и смерть,
но целуют кресты взасос,

называют всё это «патриотизм»:
кто не с нами, тот против нас!
А на миг в сторонку отворотись –
по карманам суют Донбасс.

Налетай да режь. Ух, большой пирог!
Пусть не грант, так хотя бы лайк.
Это фронту взрывы, а им – шумок,
под который бери-хватай.

В когнитивном ступоре смотришь на
этих пламенных упырей
и понять не можешь: в стране война
или чёрная Ночь зверей?

Победим. Только если нам в новый мир
этой шушеры нанесёт,
то победой пирровой, чёрт возьми,
и окажется это всё.

© Полина Орынянская, 2024

Кораблик

Горячих снов о краешке земли,
приправленных туманом и корицей,
разлитых в дождевые хрустали,
уже едва хватает похмелиться.

О, барабанный грохот рефлексий
и поездов полночные тамтамы,
осенняя сырая обессинь,
где множатся губительные штаммы

моих былых любовей... Впрочем, нет –
любвей пустых, как в ноябре аллеи,
где лист последний, словно спасжилет,
алеет.

Всё шорох дней и белый лист зимы
(давай пиши по новой – ты плюс... кто там?)...
Кораблик жизни с носа до кормы
страстями, как снастями, перемотан.

А сам-то – из тетрадного листка:
размыты даты дневниковых бредней...
Я Перельман тоски. Моя тоска
глядит в глазок из сумрачной передней

и дошлых визитёров гонит вон –
разносчиков тревог, бессонниц, пиццы.
Они не понимают: жизнь есть сон,
и мне сейчас совсем другое снится –

в конце разбитых ливнями дорог
безлюдный берег, смолотый в песок...


© Полина Орынянская, 2020

Последний листок

Но я бы...
Но я бы...
Ноябрь. Чистилище года.
Сожалей. Ожидай. Паникуй от предательства птиц.
На утреннем бледном пятне замирая голой,
смотри, как на землю небо летит, летит...

В осеннем тумане надежды и смыслы редки.
Уже не упрямясь, сдаёшься ему по чуть.
Болтаешься, словно последний листок на ветке...
А впрочем, играя в слова, не изменишь суть.

Что было, что будет... Дожди, а потом – кто знает.
Кто знает – не скажет, сегодня приёма нет.
Давай-ка сама на ощупь иди по краю,
могла бы запомнить дорогу за столько лет.

Но я бы хотела остаться, смотреть по-рыбьи
в текучие дни, забывая, бывая за.
Но я бы лежала на дне беспросветной глыби,
уставив в неё неморгающие глаза.

Но я бы смогла дождаться, когда, белея,
просыплется свет в конце моего тоннеля...


© Полина Орынянская, 2023

***

Я буду жить,

пока я вижу мир чудным и чудным,
принюхиваюсь к снегу, как щенок
в свой первый зимний день. Пока не трудно,
ни дней, ни слов не запасая впрок,

сказать «люблю», когда люблю и впрямь –
тебя и осень, долгую дорогу,
где что случись – и дело сразу дрянь,
такая нелюдская глухомань,
ей-богу.

Люблю поля в заржавленной траве,
заснеженных борозд глухие шрамы
и кое-как залатанные храмы
на бедность, на безлюдье да навек.

Люблю садов обветренную голь,
где на буграх там-сям чернеют срубы –
так старики, поджав сухие губы,
привычно и покорно терпят боль...

Пока меня хранит, как оберег,
моя печаль о зыбком и непрочном,
но рано утром в стрёкоте сорочьем
опять ложится самый первый снег,

я буду жить.


© Полина Орынянская, 2019

***

Между осенью и зимой
время тащится, как хромой,
припадая на стрелку короткую часовую.

На Казанскую зябкий звон
распугает дурных ворон,
покружат и осядут, сутулясь на ветродуе.

И по новой – ни тпру, ни ну.
Видишь в зеркале седину,
притворяешься, будто другие её не видят.

Потому что... не страшно, нет,
просто счётчик прошедших лет
поломался под тридцать, теперь на раз-два не выйдет

разбежаться – и с головой
в этот возраст чужой, не свой,
сигануть, вызывая вороний и прочий хохот.

Трижды плюнешь через плечо,
седину соберёшь в пучок
и крадёшься, крадёшься по инею в зимний холод.


© Полина Орынянская, 2022

Египетская сила

Известно всем: какую-либо муть
в красивую обёртку завернуть,
и сыщется ценителей немало,
хотя реклама просто обманула.
И в мире нет, наверное, древнее
истории такой про скарабея.

Египет поклонялся богу Ра.
Катил он солнце с самого утра
по небу, распростёртому над Нилом,
чтоб всем светло и плодородно было.

И вот однажды древний человек
(они всегда селились возле рек –
поила и кормила их река)
заметил насекомого жука,
который, вдохновением не слаб,
при помощи своих передних лап
катил перед собой какой-то шар.
И развернулась древняя душа:
тут нет других сравнений, хоть убей,
подобен богу чудный скарабей!
С тех давних пор уже который век
он им и талисман, и оберег.

Но время шло – и шла вперёд наука.
И выяснилась вот какая штука:
по экскрементам всяческим елозя,
тот жук катает шарик из навоза.
И это не безделица, о нет!
Он добывает будущий обед
посредством непосильного труда:
питательная, знаете, среда.
И сам он любит разное...
и кормит им потомков заодно.

Ещё, заметьте, важная деталь:
он шарики укатывает вдаль,
не просто так, чтоб погулять вокруг:
в навозной братии ворует каждый жук,
тут глаз да глаз,
не то пропал запас!..

Согласно жанру, а не ради позы
добью моралью, чтоб наверняка:
ну отличайте солнце от навоза
и бога от навозного жука!


© Полина Орынянская, 2024

Стебли травы

В жемчужном небе бледен солнца круг.
Осенний день безвременьем стреножен.
Трава покорно пляшет на ветру,
шуршит и шепчет сонно и тревожно.

Но видишь: каждый стебель жёлт и сух –
траве уже дарована нирвана...
А вдруг и я давно бесплотный дух,
над заводью речной клочок тумана?..


© Полина Орынянская, 2015

***

Не зашторивай окна. И так
слишком мало тепла, слишком хочется света.
Эта осень по капле влита
в лето,

в мой бельём занавешенный двор
с фонарем, что не светит, не греет...
И мне кажется, что до сих пор
трубки капельниц впутаны в ветви деревьев.

Как ни майся, срываясь на крик,
клином клин журавлиный не выбить.
Эти ночи вливаются в Стикс.
Мы похожи на пойманных пойменных рыбин.

Мы похожи... Потом, поутру,
между тёмных стволов, между делом
нас развесят на горьком ветру
над усталой травой, припорошенной белым.

Ветер выберет парочку нот
и запилит по веткам скрипучего сада...

Не распутывай ниточки снов,
не надо.


© Полина Орынянская, 2017

Мои «Пиксели» читает актриса, диктор, голос радио Культура и радио Вера Татьяна Бондаренко. Спасибо ей 🍁

Музыка Вильгельма Фридемана Баха

https://vk.com/video22028096_456239888

***

В просветах ноября иная жизнь –
она хрупка, прозрачна, предначальна.
Последних листьев золото сусально
и, кажется, в ладони подержи –
растает...

Месяц призраков и мук.
Цепляешься за отзвуки былого –
и тает снег, обманывая снова,
но никуда не спрятать зябких рук.

Коснёшься веток... Стылая вода
так берегла мелодию дремоты
грибных дождей, а ты смахнула ноты,
балда...


© Полина Орынянская, 2024

И уже читает Татьяна Бондаренко 🍁

Стихи Полины - уже ,осподипрости,мой наркотик ,в хорошем смысле 💓
Ни один из поэтов так не совпадал именно с моим чувством осени ... Так пронзительно и так музыкально и так про меня ... Благодарю ...
💦❄️🥀
Полина Орынянская
Музыка Г.Ф.Телеман

***

Удивительны дни. Будто всё, наконец, решено.
Никакой суеты, не считая, конечно, синичек.
Так светло и печально, что даже немножко смешно:
этот старческий пафос выходит за рамки приличий.

Это, знаешь, свобода того, кто уже обречён,
и успел попрощаться, и всё замолил в эту осень,
и готов к новой жизни. Какой? Непонятно ещё.
Что бежать впереди паровоза? Не к спеху, прорвёмся,

ничего не пугает, пока остаёшься собой...
Посмотри, сколько неба сквозь голые ветки пролито.
Ты меня доцелуешь потом. Мы уходим в запой –
упиваться последним туманом до пьяного всхлипа.


© Полина Орынянская, 2024

Поздние яблоки

Тонкой прозрачной ниткой
шьётся судьба к подолу.
В сумраке зябком, зыбком
тлеет осенний холод –
 
жёлтой свечой бессилья
(руки тонки и ломки),
красным огнём осины,
синим огнём конфорки.
 
Помнишь, от поздних яблок
ранняя осень млела?
Ты позабыл, а я бы
снова в рассвете белом
 
слушала, как поётся
пчёлам в уставших травах
и как гудит в колодце –
гулко, прохладно, ржаво...
 
Маетно без тепла мне...
Шли бы себе и шли бы
к речке – смотреть, как в плавнях
солнце плеснётся рыбой.
 
За полдень – чай с вареньем,
и попадаешь в путы
лени и светотени...
Сумрак. Врастаю будто
 
в чёрную землю-горечь,
в сонную немочь света.
Как седина в узоре
переплетённых веток,
 
тянется, гаснет, тает
облако-снегоноша.
Нянчи меня до мая,
холодно мне, хороший...


© Полина Орынянская, 2017

***

По гулким двухэтажным переулочкам
ползёт туман и шмыгают коты.
На перекрёстке возле старой булочной
один фонарь торчит из темноты.

Ах эта сырость, тишина окраины,
осенняя отдушина души.
Любой, тут оказавшийся нечаянно,
поднимет воротник и заспешит.

Дворы темны, не испугаться просто ли?
Холодной прелью тянет от земли.
А мы тут пережили девяностые –
к двухтысячному гречку извели.

И не жужжали. Родина как родина.
ДК, Ильич и вата между рам.
Поездили туда-сюда, а ходики
протикали – и будя, по домам.

И утром выйдешь – простыни развешены,
в окошках жизни разные видны.
И рекетёра бывшего проплешина
растрогает до самой глубины.


© Полина Орынянская, 2024

Осенняя почта

Выпадают из памяти дни.
Их обрывки, осколки и клочья
я тебе отправляю по почте.
Сохрани
эти выкрики птичьи, без нот –
звук дрожащий, беспомощный, куцый,
этот перечень страхов и снов
вперемешку с цветками настурций,
и тревогу, сосущую свет
до осеннего мутного днища...

Понимаешь, по сумме примет
будет снова зима. Этот нищий
заржавелый, беспамятный лес
не приносит, как прежде, покоя.
Небо стало седое, больное,
птичий промельк – неровный надрез...

Я не чувствую привкуса слов,
я глуха и нема. Бога ради,
допиши за меня пару строф
в этой скучной ноябрьской балладе...


© Полина Орынянская, 2018

А прочее туман

Ну что, мой пёс, лохматые усы,
стареем, брат. Я осень, ты зима.
Заметил, может, с возрастом часы
как будто бы лишаются ума:

дни тянутся, а времечко летит
то пухом, то листвою, то пургой.
И бабочками – май ещё в пути,
они кружат меж тающих снегов...

Промчится год – ищи его свищи
среди похожих бесконечных дней.
Чем глубже залегание морщин,
тем память мельче, тише и ровней.

Не потому, что ты, такой дурак,
с Альцгеймером практически на ты.
А потому, что многое пустяк
и памяти не нужно суеты.

Она похожа на ноябрьский день:
просвет, другой, а прочее туман,
далёкая тревожащая звень,
и птичий крик, и выцветший бурьян...

Но кое-что я помню наперёд:
мы выйдем в лес, затеплится весна,
и на развилке возле трёх берёз
закончится война...


© Полина Орынянская, 2024