Мастрид для вдумчивого воцерковленного человека: колонка Елены Жосул о судьбах православия в российском мире медиа:
"Есть, разумеется, и обратная тенденция – и не она ли сегодня, вольно ли или невольно, выходит в мейнстрим? «Уберите политику со “СПАСа”! Не место политике на православном телеканале, мы хотим только о духовном»… Читая периодически подобные комментарии под выпусками «RE:акции», я словно чувствовала запах постных капустных пирожков из монастырской трапезной. О этот специфический запах типиконного благочестия под звуки магнитофонного акафиста в монастырской книжной лавке, под обсуждение «чудотворных чудес» от блаженного старца. Когда вся возможная политика сводится лишь к обсуждению вышек 5G и жидких чипов от Билла Гейтса. Да – и это тоже очень отчетливый сегмент православной аудитории, влиятельный прежде всего своей массовостью. Какое же место данный сегмент – как отдельный субъект медиапроцесса – занимает в церковной медиаполитике? Не является ли он непроизвольным «заказчиком», диктующим свой собственный стиль, темы, спектр интересов всему православному информационному полю?"
Мастрид для вдумчивого воцерковленного человека: колонка Елены Жосул о судьбах православия в российском мире медиа:
"Есть, разумеется, и обратная тенденция – и не она ли сегодня, вольно ли или невольно, выходит в мейнстрим? «Уберите политику со “СПАСа”! Не место политике на православном телеканале, мы хотим только о духовном»… Читая периодически подобные комментарии под выпусками «RE:акции», я словно чувствовала запах постных капустных пирожков из монастырской трапезной. О этот специфический запах типиконного благочестия под звуки магнитофонного акафиста в монастырской книжной лавке, под обсуждение «чудотворных чудес» от блаженного старца. Когда вся возможная политика сводится лишь к обсуждению вышек 5G и жидких чипов от Билла Гейтса. Да – и это тоже очень отчетливый сегмент православной аудитории, влиятельный прежде всего своей массовостью. Какое же место данный сегмент – как отдельный субъект медиапроцесса – занимает в церковной медиаполитике? Не является ли он непроизвольным «заказчиком», диктующим свой собственный стиль, темы, спектр интересов всему православному информационному полю?"
The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from us
