Приступ – рассыпанный в громе плодов, непробитых по скошенной мести, в зелёном пустом половодье осколков и вдов, как трещины зрящих из складок пелёнок заоблачных – вылит был, словно вточил главврач в него сердце трëхтактное – вынув шестёрки на связке "окей", как ключи – завёл по отдельности две половины.
И сажа взлетела, и 44 его перекрещенных ног, словно флейты басовые, вдруг задрожали: он вырос, вращая чернильницы в бледных рассветах – из внутренней крепости гула и тяги, отбросив каретку, как сдавленный выдох, в галопе по рыхлому полю бумаги – сновидцем с пророчествами на копытах.
Летели года, будто вещие птицы, и булькала тень праотцовская в солнце: сбывался навар, и вина не напиться кентаврам на пире – и кровью прольëтся глухая метафора, эллипсис, анжам- беман и придушенная радость рифмы – так недовысказанное размажут, вышед из руд пограничных, лапифы.
(О, это стоило громче и внятней – лопнет пружина – не сдерживай, вытри) двигатель твой лошадиный трëхтактный – в каплях смолы на сосновом пюпитре: вещие вороны клюнут и выплюнут соль, проступившую пеной на угольном крупе, твой торс на распятии вздыбленный – свиток, истраченный трупными буквами.
Приступ – рассыпанный в громе плодов, непробитых по скошенной мести, в зелёном пустом половодье осколков и вдов, как трещины зрящих из складок пелёнок заоблачных – вылит был, словно вточил главврач в него сердце трëхтактное – вынув шестёрки на связке "окей", как ключи – завёл по отдельности две половины.
И сажа взлетела, и 44 его перекрещенных ног, словно флейты басовые, вдруг задрожали: он вырос, вращая чернильницы в бледных рассветах – из внутренней крепости гула и тяги, отбросив каретку, как сдавленный выдох, в галопе по рыхлому полю бумаги – сновидцем с пророчествами на копытах.
Летели года, будто вещие птицы, и булькала тень праотцовская в солнце: сбывался навар, и вина не напиться кентаврам на пире – и кровью прольëтся глухая метафора, эллипсис, анжам- беман и придушенная радость рифмы – так недовысказанное размажут, вышед из руд пограничных, лапифы.
(О, это стоило громче и внятней – лопнет пружина – не сдерживай, вытри) двигатель твой лошадиный трëхтактный – в каплях смолы на сосновом пюпитре: вещие вороны клюнут и выплюнут соль, проступившую пеной на угольном крупе, твой торс на распятии вздыбленный – свиток, истраченный трупными буквами.
BY корень квадрата
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender. At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. In the United States, Telegram's lower public profile has helped it mostly avoid high level scrutiny from Congress, but it has not gone unnoticed. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Stocks closed in the red Friday as investors weighed upbeat remarks from Russian President Vladimir Putin about diplomatic discussions with Ukraine against a weaker-than-expected print on U.S. consumer sentiment.
from us
