Ну что, начинаю вывешивать анонсы на ближайший месяц — их будет некоторое количество, сегодня только первый.

Дорогие калининградцы, — я знаю, вы тут есть — увидимся в мои именины, буду сказки рассказывать.

Продолжаем разговор об анонсах ближайшего месяца.

Феникс возвращается — и не через пятьсот лет, а уже 1 декабря. Вторая лекция, как и было обещано, регистрация по ссылке. Организаторы просят всех захватить с собой паспорта или, если есть, читательские Иностранки.

Просто так — мои любимые с любимого диска.

Обещанные анонсы продолжаются. Уже через неделю.

По григорианскому календарю нынче Святая Катерина.

Вот такая, например, в бельгийском часослове середины XVI века из собрания Библиотеки Моргана.

MS M.696 fol. 64r

Обожаемый мой шут Фесте спрашивал подгулявших сэра Тоби и сэра Эндрю, спеть им про любовь или про хорошую жизнь — good life можно, разумеется, толковать по-разному, но сейчас не о том. Про любовь, кричали сэры, конечно про любовь, ну её, эту хорошую жизнь!..

Но иногда, подсказывает Джованни Стефани из своего семнадцатого века, можно совместить.

Напоминаю, что сегодня в 19.15 буду рассказывать про эту книжку на Non/fiction.

Главная её прелесть для уютного декабрьского чтения, впрочем, в том, что всё, о чём она, происходит не с тобой — ну, мне так кажется.

Книжная капсула на декабрь 2023 ❄

Собрали небольшой список из романов в разных жанрах, чтобы разнообразить ваш декабрь и немного облегчить выбор книг для чтения.

Кому-то он пригодится для похода на non/fiction, а кому-то — чтобы успеть заказать книги по издательским ценам (сегодня последний день акции на нашем сайте!).

Не забудьте промокод ДЕБЮТ для скидки 50%: https://bit.ly/houseofstories

Аудио и электронка «Смелости Сары Грейсон» ещё на подходе, обязательно сообщим о выходе!

Входим в зиму. Танцуя.

Всем, собирающимся сегодня на Феникса, организаторы напоминают: на этот раз заходим через центральный вход, не как в прошлый раз!

Добрый вечер, уважаемые телезрители — или вторая часть Феникса в Иностранке.

Увидимся, наверное, в феврале, зверушка будет объявлена дополнительно.

Официально запись моего разговора на Non/fiction про литературную готику вообще и "Дом на болотах" в частности не вели — но в аудитории был шпион! Снято сбоку, смотреть там особо не на что, а вот послушать вполне можно.

Всю лирику я обычно пишу вконтактик, там проще — но это "кажется важным", как писала в давние, жежешные ещё, времена дружочек Н., царство ей небесное.

Утром мы с мамой шли в садик по Рахова, по серому стылому бульвару, а днём повалил снег, и теперь мама везёт меня домой на санках. Я откидываюсь на алюминиевую съёмную спинку, задираю голову, так что цигейковая шапка съезжает почти на нос, и смотрю на сахарные толстые ветки, на кружевные конусы под каждым фонарём, — фонари моего детства, цианозный мертвенный свет, превращающий мою синюю варежку в фиолетовую, а встречных прохожих в мирискуснических пьеро — на то, как дышит и движется снегом весь мир; потом высовываю язык и ловлю хлопья, они касаются лица так легко, что щекочут, но не успевают растаять, а на вкус отдают солёным арбузом и контактом батарейки.

Мне через пару дней будет пять, самое начало декабря. К санкам предусмотрительно пристёгнута лопатка с жёлтой ручкой, именно этой лопаткой я стану ковырять сугроб возле дома. Намело столько, что едва открывается дверь подъезда, дворничиха Клава трудится изо всех сил, но снег продолжает валить, и Клава открывает дверь подсобки — кто хочет, берите лопаты, помогайте.

Народ, идущий с работы, охотно берётся помогать. Мужики, засидевшиеся за день, машут лопатами и хохочут, валяют дурака, кидаются снежками — всем весело, по двору уже можно пройти. Из подъезда выходит сосед, бухгалтер стройтреста, в шляпе пирожком и пальто с каракулевым воротником, с вечной своей тростью — для форса, не для пользы. Тычет тростью в сугроб, произносит тоном театрального резонёра:

— Ндааа... Этот снег убирать и убирать.

Из сугроба выныриваю я, девочка небольшая, но вредная, и, безупречно срисовав его интонацию, отзываюсь:

— Ндааа... Это палочкой вы много наубираете.

Мама зажмуривается от неловкости, но народ дружно ржёт, и сосед молча отступает. А снег всё валит и валит, и кругом праздник, и мир хорош, и всё в нём хорошо.

Шла сегодня домой, задирала голову, так, что капюшон съезжал почти на нос, смотрела на сахарные толстые ветки, на огни, на городское ночное небо, декабрьский розовый кварц, и думала, что чем старше становишься, тем больше разрывов в том, что казалось когда-то таким счастливым целым. Ткань рвётся, ты кутаешься в свой лоскут, как получится, получается зябко, скверно получается, словно выгнали оттуда, где мир был хорош, и хорошо было в нём.

Но каждый декабрь снег штопает эти разрывы — с обречённой тщательностью, с тихой отвагой, хотя бы на то время, что ты остановишься внутренне на него поглядеть.

— Мы вас пропустим! — кричит мне женщина с собакой, стоящая на другом конце тропинки через заваленный газон. — Не бойтесь!
— Да я не боюсь, идите, — отвечаю я.

Пока идёт снег, я вообще почти ничего не боюсь.

Датская художница Йоханна Тьери Аресвик рисовала Алису в Стране Чудес — получился, как всегда, автомат Калашникова, то бишь, родная северная хтонь.

Алиса пройдёт Лес-без-имён насквозь и станет королевой. Герда пройдёт ледяную пустыню босиком и станет королевой. Северные девочки идут вперёд — и становятся королевами, так устроен мир.

А я полетела к холодному морю, мне там личный год начинать.

У меня сегодня день рожденья.
В качестве открытки себе оставлю эту Василису Анны Моргуновой — и буду думать, что она не боится зверей, а рассказывает им что-то про Шекспира, или Китса, или, собственно, про зверей.

Если захотите сделать мне подарок, в закреплённом посте есть номер карты. Будут у меня духи от читателей, или ещё что приятное.

Немножко моря.
Свет действительно такой, розоватый перламутр.

Фернандо Яньес де ла Альмедина, "Святая Екатерина", ок. 1510. Собрание Музея Прадо.

Нас поймали.