Развлекаемся с ChatGPT и action figures. Вот так, с судейским молотком, наручниками и кофе, выглядит юрист-уголовник.

Похож.

Понравился мне формат опроса, поэтому запускаем еще один, на первый взгляд, менее практический, но только на первый взгляд.

Так же, как и в прошлый раз, сначала посмотрим на коллективное мнение, а потом, через несколько дней, поделюсь своим.

Пока мнения о толковании contra legem еще формируются, поделюсь одним интереснейшим наблюдением, offtop.

Сейчас активно занимаюсь сбором теоретической базы для диссертации, которая в большинстве своем состоит из американских научных статей по толкованию уголовно-правовых норм.

Сколько бы вы думали среднее количество страниц в каждой такой статье? Ответ вызывает неподдельное уважение и некоторую зависть - около 100 в каждой работе.

Сразу видно - каждая статья - это самостоятельный и цельный научный продукт, где автор использовал столько печатного пространства, сколько ему нужно для аргументации своих выводов. И в них, в абсолютном большинстве случаев, нет “воды” для создания иллюзий научной обоснованности и “важности”.

Учимся писать так же.

В этот раз результаты опроса мне нравятся больше - минимальный разрыв между теми, кто в целом положительно оценивает contra legem (56%) и теми, кто к нему относится скорее негативно (44%).

Мое мнение - с меньшинством.

Во-первых, contra legem всегда возникает там, где есть проблема в норме - законодательно закреплено такое положение, которое, как следует из природы contra legem, дает несправедливый, противоречивый или абсурдный результат, который и стремится купировать судья, используя этот интеллектуальный прием.

Кроме того, во-вторых, contra legem - это орудие, которое без должного контроля легко превращается из юридического пластыря на ране правовой системы в катализатор еще больших правовых проблем. Здесь сразу встают вопросы “регионального” и “комнатного” правосудия, двери которым широко распахиваются возможностью судьи настолько грубо привносить свою субъективную справедливость в правоприменительную практику. И для меня крайне неочевиден перевес “полезности” contra legem в сравнении с тем вредом, который может повлечь признание его допустимым судебным инструментом.

В-третьих, мне абсолютно не ясны критерии допустимости этого инструмента на практике. Сторонники contra legem в качестве таковых предлагают, например, аргументативный (формальный) - применение contra legem должно быть обосновано в судебном решении ссылкой на правовой принцип, в соответствии с которым и разрешается дело. Вспоминая рассказы учеников Вениамина Федоровича Яковлева, который мог с равной степенью убедительности последовательно отстаивать две противоположные точки зрения на один вопрос, это предложение сразу же кажется очень опасным. Аргументировать можно многое, но все ли из этого будет иметь что-то общее с правом?

И, в-четвертых, как адепту уголовно-правовой науки, мне страшно представить contra legem в уголовной юстиции. Какими принципами будет руководствоваться судья, выносящий приговор “против буквы”? Принципом неотвратимости наказания? Тогда на нас всех скоро можно будет посмотреть сквозь железные прутья.

Если и играться с этим юридическим огнем, разработчику этой теории нужно предложить ее настройку с такой хирургической точностью, которая бы исключала всякие злоупотребления со стороны правоприменителя. Пока этого нет даже близко.

9 мая тоже отмечаем по-юридически.

Мой университет, University of Illinois, совместно с Winston & Strawn организовал правовой симпозиум “TEACHING THE NEXT GENERATION OF TRIAL LAWYERS: DIFFICULT CASES AND DIFFICULT CLIENTS”.

Основная тема дискуссии - как юридически защищать тех, кто не всегда с моральной точки зрения “достоин” защиты.

В числе спикеров - мой профессор по этике - Патрик Кинан (на фото - второй слева за столом). В прошлом - адвокат в Джорджии и Алабаме, который несколько лет защищал преступников, которым грозил смертный приговор. А уже присоединившь к факультету права UIUC, профессор Кинан создал и 10 лет руководил Юридической клиникой по правам человека, которая работала с африканскими адвокатами, предоставляя юридическую помощь в сложные для этого континента времена.

Смотрим, учимся, перенимаем опыт.

Думаем над квази-уголовной задачкой. А если бы родители заплатили за law school, могли бы они, ссылаясь на те же false pretenses или embezzlement требовать возмещения, аргументируя, что явно не ожидали, что полученные знания будут применены против них?

Суд против родственников

Только что узнала, что партнёр моей фирмы выиграл иск против собственных родителей о краже $100,000. Несколько лет он им помогал — с ремонтом дома, хозяйственными делами и прочим. Потом отношения испортились, и он решил ⚡️вернуть инвестиции⚡️: попросил одного из наших юристов подать иск от его имени и примерно насчитал затраты на указанную сумму. Был суд присяжных, и они в прошлую пятницу присудили ему $50,000.

Пока не уверена, какой именно тип хищения (theft) инкриминировался родителям партнёра, но, скорее всего, речь шла о растрате (embezzlement). Это разновидность хищения, при которой имущество первоначально передаётся виновному законно, но затем используется им не в соответствии с волей собственника. Отличие от обычной кражи (larceny, которая тоже является видом хищения) заключается в изначально добровольном характере передачи средств и доверительных отношениях между grantee и grantor (виновным и потерпевшим).

Элементы embezzlement включают:
— Наличие отношений доверия
— Злоупотребление этим доверием со стороны виновного
— Использование имущества не в (полном) соответствии с пониманием и замыслом потерпевшего
— Умысел на такое использование, включая субъективное понимание grantee, что grantor не одобрил бы траты

Другая возможная квалификация — false pretenses (хищение под обманным предлогом). Это когда человек делает определенные утверждения либо не соответствующие действительности, либо выставляющие действительность или его мотивы не совсем верном свете с целью получить денежные средства от потерпевшего. Это может быть и другое имущество, не обязательно деньги, но, во-первых, деньги — самый частый случай, а во-вторых при передаче денег передается титул на них, а не только владение, а ситуация не совсем добросовестного получения владения без титула представляет собой другой состав (larceny by trick)

На bar exams кстати отличия larceny by trick и false pretenses — любимейшая тема в криминал ло, поэтому я до сих пор не рассталась с этими вьетнамскими флешбэками)) Мой любимый случай false pretenses как IP юриста — когда лицо создает видимость принадлежности ему исключительных прав на обьект и заключает лицензионный договор, на основании которого получает роялти. Налицо (i) недостоверное утверждение (ii) с целью получения титула на деньги.

Вот такие дела. Я пока постеснялась спросить, по какому именно составу был подан иск, поскольку это сенситив тема. Но я в ближайшее время выясню и расскажу) Может, я все неправильно вообще догадалась, но это мой такой вот предварительный анализ.

Ну и, конечно, я по-человечески удивлена литигации с родственниками. У меня хорошие отношения с этим партнером (истцом), и я считаю его достойным человеком. Конечно, всякое может быть, и в России тоже такое наверняка встречается. Я все понимаю и каких-то деталей явно не знаю. Но новость на меня определенно произвела впечатление.

Родители от столького отказывались, включая время и здоровье, чтобы мы выросли какие мы выросли, что как бы мы ни помогали, это вряди ли когда-то может быть excessive. Очень грустно в общем стало🥲

Что вы думаете? Сталкивались с таким?

Какое отличное определение СКУД ВС РФ по уголовному делу о мошенничестве, завершившееся оправдательным приговором (о нем еще писал дружественный канал).

По фабуле дела осужденный получал повышенные социальные выплаты с “северным коэффициентом” даже тогда, когда фактически в “северных” регионах не жил. При этом свое местонахождение не скрывал, с контролирующими органами общался с нового, “несеверного” адреса.

Здесь Верховный Суд прямо в точку указал и на “неясность” регулирования, которое не позволяло установить обязанность по уведомлению о смене места жительства и соразмерному уменьшению надбавок, и на “добросовестное заблуждение”.

Прямо читаешь - и бальзам на уголовно-правовую душу. Теперь везде буду ссылаться на это определение.

Одна только пикантная деталь. Осужденный - судья в отставке. Но это, конечно же, не влияет на общий тон аргументации. Не влияет же?

Знаю, что в канале есть некоторое количество цивилистов, поэтому анонс для вас.

16 мая в Шанинке пройдут два дружественных мероприятия под эгидой RIAC, посвященных международному арбитражу:

“TIAC В ДЕЙСТВИИ: ОТ ТЕОРИИ К ПРАКТИКЕ”: 14:00 - 16:00

“НЕТГИВИНГ” АРБИТРАЖНЫХ ИНСТИТУТОВ” 16:30 - 18:30

В дискуссии в том числе примет участие один из партнеров практики Разрешения споров Melling, Voitishkin & Partners, арбитр TIAC и вице-президент РАА, Антон Мальцев.

Антон для меня огромный профессиональный пример, поэтому с гордостью рекламирую мероприятие с его участием.

Сами меропрятия организованы при поддержке моих бывших коллег из Регионсервис, основавших юридическую фирму CHERVETS PARTNERS.

Участие бесплатное, регистрация - по ссылке. Обещают кормить восточными сладостями и разыгрывать экземпляры юридического альманаха Soft Law 2023 и 2024.

Всем интересующимся - welcome.

Сейчас в режиме онлайн идут слушания в ВС США по оспариванию указа президента США Дональда Трампа об отмене признания гражданства у детей, рожденных от временно пребывающих на территории США иммигрантов.

Мое предположение сбылось - один из главных вопросов - это кейс Elk v. Wilkins, где как раз раскрывается суть Четырнадцатой поправки к Конституции США, которую новым смыслом и наполнил оспариваемый указ.

По вопросам суда не совсем ясен настрой, впрочем, как и всегда.

Ждем, наблюдаем, болеем за право.

12 мая профильный комитет ГД рекомендовал законопроект о признании цифровой валюты имуществом для целей УК РФ к рассмотрению в первом чтении в мае 2025 года.

В честь этого - новый срез мнения юридической общественности. Свой вопрос - что делать с предыдущими приговорами - я уже задавал раньше, но теперь, когда законопроект будет вот-вот принят, он встал еще острее.

А вы что думаете?

Результаты еще не завершившегося опроса уже очень показательны - около 70% скорее считают законными приговоры по хищениям криптовалюты, вынесенные по сегодняшнюю дату.

Это для меня удивительно, не скрою. Сразу хочется задать дополнительные вопросы:

1. А зачем тогда поправка вносится, если цифровая валюта уже “признается имуществом для целей УК РФ”? Что она тогда меняет в уголовном праве?

2. А какое обоснование “законности” этих приговоров? Учитывая принцип правовой определенности, откуда мы черпаем аргументы для признания криптовалюты предметом хищений?

3. Получается, что все “новое”, что привносит поправка - это возможность конфисковывать криптовалюту, учитывая, к какой статье добавляется примечание? Но почему тогда такая широкая формулировка, которая “имуществом” признает криптовалюту аж для всего кодекса, а не только для этой статьи?

Если честно, мне кажется этот подход неверным. И если буквально толковать вводимую норму, то смысл ее и воля законодателя как раз направлены фактически на “криминализацию” деяний с криптовалютой, спустя 5 лет с момента появления ее в правовом поле России.

Все, что было “до”, исходя из буквального текста поправки и ее пояснительной записки, не отвечало принципу законности и правовой определенности, ведь, как и в моем примере, при аргументации преступности деяния в приговорах открыто использовалась аналогия закона.

Но я бы с радостью послушал ответы на три поставленных вопроса от тех, кто осознанно (!) проголосовал за законность. В этом вопросе, как мне кажется, очень важен диалог и разъяснения. От законодателя мы их вряд ли получим, поэтому хоть пообщаемся неформально.