Из предисловия переводчика Анны Глазовой, хорошего переводчика: «О Вальтере Беньямине принято думать как о философе, критике и теоретике». Ладно, философе, хотя и раньше было принято указывать каком, не говоря уж о критике – каком критике, литературном? или он публицист, т.е. социальный критик; и теоретике – чего именно теоретике? И сегодня, наверное, не выглядела бы смешно визитка одного моего знакомого из 90-х, где в качестве квалификации было указано «редактор». Без издания или издательства – просто редактор. Вообще, редактор! Впрочем, по отношению к Беньямину Глазова и современный язык оказались правы – он критик и теоретик, как таковой. Разве что философ он скорее не вообще, как подавляющее большинство философов, а философ Франкфуртской школы, пусть с нею полностью и не совпадая.
Как поменялся лет за десять язык под влиянием трех факторов – интернета с доступом к массе плохо написанных текстов, автоматических переводчиков и диктатуры подстрочника, а так же блогингом, обеспечившим разрыв с традицией письма и перевода. В философии наглядно это выразил еще спор между Суровцевым и Ледниковым про перевод «пропозиций», а затем и появление STS с его птичьим языком, и вместо «техника» даже у Хайдеггера стали переводить «технология». В спортивном языке вообще катастрофа с этими «владениями» непонятно чем от Лукомского и «форвардом Польши» с опусканием «сборной».
Что же касается самой книжки – хуже пересказов про чужие сны только рассказы о загранкомандировках. За то, чтобы люди их слушали, рассказчик должен доплачивать, отсюда и богатство психоаналитиков. Литературные заметки, рассказами их называть язык не поворачивается, представляют интерес только для беньяминоведов, где, наконец, читатель встречается с авторским «Я», обычно изъятым из его текстов. Т.е. для Беньямина «Я» - это сон. Как и литература. Отсюда его произвольное отношение к литературному и историческому факту – ведь фантазия, сон, выдумка важнее. Ангел истории потому и летит во всем своем блеске, а не ползет по археологическим шурфам и канавам весь в грязи или архивной пыли, ведь он живое воплощение права на историческое творчество, которое относится не только к будущему. Ведь история человечества – это сны и рассказы.
Как поменялся лет за десять язык под влиянием трех факторов – интернета с доступом к массе плохо написанных текстов, автоматических переводчиков и диктатуры подстрочника, а так же блогингом, обеспечившим разрыв с традицией письма и перевода. В философии наглядно это выразил еще спор между Суровцевым и Ледниковым про перевод «пропозиций», а затем и появление STS с его птичьим языком, и вместо «техника» даже у Хайдеггера стали переводить «технология». В спортивном языке вообще катастрофа с этими «владениями» непонятно чем от Лукомского и «форвардом Польши» с опусканием «сборной».
Что же касается самой книжки – хуже пересказов про чужие сны только рассказы о загранкомандировках. За то, чтобы люди их слушали, рассказчик должен доплачивать, отсюда и богатство психоаналитиков. Литературные заметки, рассказами их называть язык не поворачивается, представляют интерес только для беньяминоведов, где, наконец, читатель встречается с авторским «Я», обычно изъятым из его текстов. Т.е. для Беньямина «Я» - это сон. Как и литература. Отсюда его произвольное отношение к литературному и историческому факту – ведь фантазия, сон, выдумка важнее. Ангел истории потому и летит во всем своем блеске, а не ползет по археологическим шурфам и канавам весь в грязи или архивной пыли, ведь он живое воплощение права на историческое творчество, которое относится не только к будущему. Ведь история человечества – это сны и рассказы.
Интересные представления у Максима Кантора о багаже знаний отечественного школьника. Цит. отсюда.
Русские люди уезжают в Рим в одиночество. Посмотрите цикл Флоренского про Рим – там нет людей. Только город, в акварельной размазне обретающий свои настоящие черты. Это то одиночество, которое открыл для публики и отчасти самих римлян Соррентино в «Вечной красоте», где суете дня, заполненной итальянцами – сплошь жуликами, проститутками, журналистами и художниками – всеми видами богемы, когда даже трудящийся становится частью города только если он завсегдатай гей-вечеринок – противопоставлены образы одинокого города, открывающегося в его красоте. Это как патриции «Ромы» против плебеев «Лацио» - зайдите в их фан-шопы, и вы узнаете про Рим больше, чем из любого путеводителя. «По красоте» - это гимн римлян, которые могут стать настоящими горожанами только совершив последнее усилие, чтобы превратится в русского эмигранта.
Рим – русский город. Поэтому я всегда оставлял его на потом. Все мои вылазки по Риму – это разведка, всегда ненадолго, всегда проездом, переночевать, закусить, дальше Тоскана или Сицилия. Но не Рим, это для пенсии, которой не будет, это для последнего одиночества, которое застанет никогда не там. Но даже в ковид и войну я был уверен, что если я не буду еще нигде, то буду только там.
Книга художницы Ян, о ее существовании я узнал из презентации в «Покровских воротах» - начинается там, где я оставил город: на Аппиевой дороге стоит аэропорт лоукостеров, откуда я улетел в последний раз. Она состоит из семи скорее воображаемых маршрутов для семи дней в городе. Ни одним из них я не ходил, но в циклах бродяжничества между музеями, ресторанами и барами только пересекал – это тот бессознательный спин, который приобретает житель русской столицы, где любой городской дрифт неизбежно заворачивается в круг, и эту формулу Москвы ноги сами выписывают по карте любого города.
В ее книге тоже нет людей – ни римлян, ни соотечественников. Только камни и кирпичи, кажется единственный, кто проник на страницы книги – это городской сумасшедший, рассекающий по вечерам по Форуму на детском трехколесном велосипеде, я тоже как-то раз его видел. Ян почему-то назвала его философом…
Рим – русский город. Поэтому я всегда оставлял его на потом. Все мои вылазки по Риму – это разведка, всегда ненадолго, всегда проездом, переночевать, закусить, дальше Тоскана или Сицилия. Но не Рим, это для пенсии, которой не будет, это для последнего одиночества, которое застанет никогда не там. Но даже в ковид и войну я был уверен, что если я не буду еще нигде, то буду только там.
Книга художницы Ян, о ее существовании я узнал из презентации в «Покровских воротах» - начинается там, где я оставил город: на Аппиевой дороге стоит аэропорт лоукостеров, откуда я улетел в последний раз. Она состоит из семи скорее воображаемых маршрутов для семи дней в городе. Ни одним из них я не ходил, но в циклах бродяжничества между музеями, ресторанами и барами только пересекал – это тот бессознательный спин, который приобретает житель русской столицы, где любой городской дрифт неизбежно заворачивается в круг, и эту формулу Москвы ноги сами выписывают по карте любого города.
В ее книге тоже нет людей – ни римлян, ни соотечественников. Только камни и кирпичи, кажется единственный, кто проник на страницы книги – это городской сумасшедший, рассекающий по вечерам по Форуму на детском трехколесном велосипеде, я тоже как-то раз его видел. Ян почему-то назвала его философом…
Нельзя требовать от выставки в официальном учреждении чего-то сверхъестественного. Спасибо хотя бы на том, что среди объектов района упомянули уничтоженную ни за что Собяниным «Киргизию». А что забыли кучу культовых мест, или что управа района Перово авторства архитектора Цивьяна построена по модели известной синаноги Луиса Кана, так это может и хорошо. Начальству все рассказывать не надо.
Основу экспозиции составили найденные явно на помойке вещи. Короче, мир канала «Перово – родина леших» Дарьи Селивановой. А самое крутое на выставке – это детские рисунки. И еще вырезки из газеты про борьбу с алкоголизмом на местном заводике. Там явно постановочное фото колоритного «злодея», который пронес на завод восемь бутылок водки, и кто-то его сдал ментам.
В общем, проект про район примерно никакой, но зато бесплатный! Добро пожаловать в Музей Москвы, суки!
Если вы не поняли о чем речь – лозунг «Добро пожаловать в Новогиреево, суки!» был написан на обложке первого и единственного номера глянцевого самиздата «Милый друг». Что же до самого Перово/Новогиреево, то рекомендуем статью на «Москвич.Маг» сбежавшего во Францию Сахнина. Еще в сети есть несколько видео, включая лекции из самого Музея Москвы в рамках параллельной программы. Но почему-то выложены не все. Например, лекцию Тиграна Арутюняна «Архитектурный облик района Перово: история и трансформация» выложили в сеть, но быстро потерли. Видимо что-то не то сказал…
Основу экспозиции составили найденные явно на помойке вещи. Короче, мир канала «Перово – родина леших» Дарьи Селивановой. А самое крутое на выставке – это детские рисунки. И еще вырезки из газеты про борьбу с алкоголизмом на местном заводике. Там явно постановочное фото колоритного «злодея», который пронес на завод восемь бутылок водки, и кто-то его сдал ментам.
В общем, проект про район примерно никакой, но зато бесплатный! Добро пожаловать в Музей Москвы, суки!
Если вы не поняли о чем речь – лозунг «Добро пожаловать в Новогиреево, суки!» был написан на обложке первого и единственного номера глянцевого самиздата «Милый друг». Что же до самого Перово/Новогиреево, то рекомендуем статью на «Москвич.Маг» сбежавшего во Францию Сахнина. Еще в сети есть несколько видео, включая лекции из самого Музея Москвы в рамках параллельной программы. Но почему-то выложены не все. Например, лекцию Тиграна Арутюняна «Архитектурный облик района Перово: история и трансформация» выложили в сеть, но быстро потерли. Видимо что-то не то сказал…