Толкователь

О настроениях самого высшего начальства после окончания проигранной Крымской войны, в начале 1856 года:
«Тютчева, всё усиливая тон, стала говорить, «до какой степени опасна эта игра по тому глубоко неприязненному чувству, которое она создаёт в стране по отношению к императору». Императрица возразила, что воевать дальше было невозможно.

Крайне интересно продолжение этого разговора. подтверждающее нам, что всё-таки в борьбе двух мнений настроения Смирновой в придворной аристократии явно преобладали над патриотическими чувствами Тютчевой: «Почему люди, которые отстаивали этот мир, вместо того чтобы испытывать. стыд и унижение от позора страны, принимают торжествующий и сияющий вид, как будто они одержали победу над страной? Почему они бросают в лицо насмешку и оскорбление тем, кто оплакивает позор родины? Почему князь Долгорукий в вашем салоне, подходя к графине Разумовской, говорит ей с радостным видом: «Поздравляю вас, графиня, весной вы будете в Париже?» Почему граф Нессельроде за обедом говорил итальянскому певцу Лаблаш: «Поздравим друг друга, мы поедем в этом году к вам есть макароны?»

Эти яростные и горестные нападки, срывающиеся с уст заведомо преданнейшей и любящей женщины, взволновали императрицу. «Наше несчастье в том, - сказала она Тютчевой, - что мы не можем сказать стране, что эта война была начата нелепым образом, благодаря бестактному и незаконному поступку, - занятию княжеств, что война велась дурно, что страна не была к ней подготовлена, что не было ни оружия, ни снарядов, что все отрасли администрации плохо организованы, что наши финансы истощены, что наша политика уже давно была на ложном пути и что всё это привело нас к тому положению, в котором мы теперь находимся. Мы ничего не можем сказать, мы можем только молчать».

А это настроение одного из лидеров славянофилов, который в том числе был и разжигаталем этой войны (чтобы Россия шла освобождать православных Балкан):
«Не зная ещё ничего точного, Иван Аксаков, по-видимому, терялся. Мир он считал позорным, войну - безнадёжной. Единственным утешением ему казался засвидетельствованный перед всем миром полный провал системы покойного императора. Вот что писал он родителям в конце января 1856 г.:
«Позорный мир не состоится, вновь начнётся война, война вялая, томительная, бестолковая. Какими тяжкими испытаниями ведёт бог Россию к самосознанию, к уразумению источника бед и зол, её терзающих». «Ратники радовались известию о мире, но когда им объясняется, что он куплен ценою позорных уступок, так они говорят, что им и воротиться-то будет стыдно, что их в России на смех поднимут... Но всё в порядке вещей: необходимо, чтоб позорилась правительственная Россия, чтобы обличилась вполне; было бы несправедливо и нелогично, если бы вышло иначе».

www.group-telegram.com/us/tolk_tolk.com/22628

28.7K viewsJan 3 at 12:52

О настроениях самого высшего начальства после окончания проигранной Крымской войны, в начале 1856 года:
«Тютчева, всё усиливая тон, стала говорить, «до какой степени опасна эта игра по тому глубоко неприязненному чувству, которое она создаёт в стране по отношению к императору». Императрица возразила, что воевать дальше было невозможно.

Крайне интересно продолжение этого разговора. подтверждающее нам, что всё-таки в борьбе двух мнений настроения Смирновой в придворной аристократии явно преобладали над патриотическими чувствами Тютчевой: «Почему люди, которые отстаивали этот мир, вместо того чтобы испытывать. стыд и унижение от позора страны, принимают торжествующий и сияющий вид, как будто они одержали победу над страной? Почему они бросают в лицо насмешку и оскорбление тем, кто оплакивает позор родины? Почему князь Долгорукий в вашем салоне, подходя к графине Разумовской, говорит ей с радостным видом: «Поздравляю вас, графиня, весной вы будете в Париже?» Почему граф Нессельроде за обедом говорил итальянскому певцу Лаблаш: «Поздравим друг друга, мы поедем в этом году к вам есть макароны?»

Эти яростные и горестные нападки, срывающиеся с уст заведомо преданнейшей и любящей женщины, взволновали императрицу. «Наше несчастье в том, - сказала она Тютчевой, - что мы не можем сказать стране, что эта война была начата нелепым образом, благодаря бестактному и незаконному поступку, - занятию княжеств, что война велась дурно, что страна не была к ней подготовлена, что не было ни оружия, ни снарядов, что все отрасли администрации плохо организованы, что наши финансы истощены, что наша политика уже давно была на ложном пути и что всё это привело нас к тому положению, в котором мы теперь находимся. Мы ничего не можем сказать, мы можем только молчать».

А это настроение одного из лидеров славянофилов, который в том числе был и разжигаталем этой войны (чтобы Россия шла освобождать православных Балкан):
«Не зная ещё ничего точного, Иван Аксаков, по-видимому, терялся. Мир он считал позорным, войну - безнадёжной. Единственным утешением ему казался засвидетельствованный перед всем миром полный провал системы покойного императора. Вот что писал он родителям в конце января 1856 г.:
«Позорный мир не состоится, вновь начнётся война, война вялая, томительная, бестолковая. Какими тяжкими испытаниями ведёт бог Россию к самосознанию, к уразумению источника бед и зол, её терзающих». «Ратники радовались известию о мире, но когда им объясняется, что он куплен ценою позорных уступок, так они говорят, что им и воротиться-то будет стыдно, что их в России на смех поднимут... Но всё в порядке вещей: необходимо, чтоб позорилась правительственная Россия, чтобы обличилась вполне; было бы несправедливо и нелогично, если бы вышло иначе».

BY Толкователь