Сегодня обсуждали со знакомым сложности работы в поле, когда ты попадаешь в совершенно чуждую себе среду. В связи с этим решила поднять текст, который был опубликован где-то год назад.
Да, антропология – это не наука, а искусство, поэтому хватит придумывать лучшую объяснительную модель, давайте наслаждаться и пытаться понимать друг друга Клиффорд Гирц
Когда я только начинала свою исследовательскую работу, мне очень повезло оказаться в лаборатории биологически-активных соединений под руководством Людмилы Анатольевны Павловой. Я только-только закончила ВГИК, и видела мир через призму своих представлений о нем. Наука в первое время казалась мне необычайно ограниченной, казалось, что все вокруг пытается выдавить мой богатый внутренний мир и оставить осадок в виде сухих фактов. Именно Людмила Анатольевна научила меня тому, что искусство есть везде, а наука благодаря тем ограничениям, которые она устанавливает, позволяет выкристаллизовывать настоящие шедевры. Тот период был очень сложным, трансформации которые происходили тогда, сильно изменили мой взгляд на мир. И главное, что я поняла для себя как антрополог, это то, что самой большой ошибкой в моей работе является желание что-то представить об исследовательском объекте. Как только антрополог начинает представлять, он тут же начинает заниматься самоописанием или фантазированием. Основная задача антрополога, как мне кажется, заключается в описании и объяснении мира чужих для своих так, чтобы читатели (свои) этот мир поняли и увидели, не пытаясь его представлять. Это можно сравнить с абстрактным искусством и живописью. Абстракция будит фантазию зрителя, в то время как живопись стремится погрузить человека в конкретную ситуацию, почувствовать ту самую атмосферу, побывать в том самом моменте, который запечатлел художник. Так и задача антрополога состоит в том, чтобы текст представлял собой объемное полотно, которое не просто описывает цвет стен или убранство помещения (хотя и это несомненно важно), но имеет потенциал объяснить причины происходящего так, чтобы читатель понял их без лишних фантазий. Но как это сделать? Я долгое время задавалась вопросом о месте антрополога в поле. Если антрополог стоит над полем и обозревает его со стороны, то велика вероятность скатиться в то самое самоописание. С другой стороны, погружение в поле приводит к тому, что антрополог растворяется в нем. Частно бывает, что исследователи, глубоко ушедшие в поле, увидевшие несправедливость и проблемы исследуемого сообщества, становятся активистами, теряя объективность. И здесь позволю себе еще одну метафору. Я немного понимаю в технике актерского мастерства и поэтому мне кажется справедливым сравнить погружение актера в роль с погружением антрополога в поле. Здесь есть общие стадии: изучение материала; наблюдение, выхватывание деталей, объясняющий мотивы и поступки персонажа или исследуемого сообщества; изучение контекста, исторического периода; сосуществование, диалоги и т.д. и т.п. И в какой-то момент действительно происходит погружение, в котором как будто открывается еще одна пара глаз, но при этом человек все равно остаётся собой. И здесь очень важно существовать в хрупком равновесии, чтобы не дать полю, словно Крошечке Хаврошечке закрыть своей колыбельной хотя бы одну пару глаз. «Спи глазок, спи другой» - и вот ты уже потеряла границы и бежишь на баррикады. Или наоборот «Спи глазок, спи другой» - и ты стоишь в глухом одиночестве в мире чужих тебе представлений и ориентиров и кричишь в пространство: «Ну как же можно так жить!». И все - миссия провалена. На самом деле, и то, и другое периодически происходит, здесь важно вовремя себя ущипнуть и открыть обе пары глаз, выпить кофе и жить дальше, отдавая себе отчет в том, кто ты, где ты и почему.
Сегодня обсуждали со знакомым сложности работы в поле, когда ты попадаешь в совершенно чуждую себе среду. В связи с этим решила поднять текст, который был опубликован где-то год назад.
Да, антропология – это не наука, а искусство, поэтому хватит придумывать лучшую объяснительную модель, давайте наслаждаться и пытаться понимать друг друга Клиффорд Гирц
Когда я только начинала свою исследовательскую работу, мне очень повезло оказаться в лаборатории биологически-активных соединений под руководством Людмилы Анатольевны Павловой. Я только-только закончила ВГИК, и видела мир через призму своих представлений о нем. Наука в первое время казалась мне необычайно ограниченной, казалось, что все вокруг пытается выдавить мой богатый внутренний мир и оставить осадок в виде сухих фактов. Именно Людмила Анатольевна научила меня тому, что искусство есть везде, а наука благодаря тем ограничениям, которые она устанавливает, позволяет выкристаллизовывать настоящие шедевры. Тот период был очень сложным, трансформации которые происходили тогда, сильно изменили мой взгляд на мир. И главное, что я поняла для себя как антрополог, это то, что самой большой ошибкой в моей работе является желание что-то представить об исследовательском объекте. Как только антрополог начинает представлять, он тут же начинает заниматься самоописанием или фантазированием. Основная задача антрополога, как мне кажется, заключается в описании и объяснении мира чужих для своих так, чтобы читатели (свои) этот мир поняли и увидели, не пытаясь его представлять. Это можно сравнить с абстрактным искусством и живописью. Абстракция будит фантазию зрителя, в то время как живопись стремится погрузить человека в конкретную ситуацию, почувствовать ту самую атмосферу, побывать в том самом моменте, который запечатлел художник. Так и задача антрополога состоит в том, чтобы текст представлял собой объемное полотно, которое не просто описывает цвет стен или убранство помещения (хотя и это несомненно важно), но имеет потенциал объяснить причины происходящего так, чтобы читатель понял их без лишних фантазий. Но как это сделать? Я долгое время задавалась вопросом о месте антрополога в поле. Если антрополог стоит над полем и обозревает его со стороны, то велика вероятность скатиться в то самое самоописание. С другой стороны, погружение в поле приводит к тому, что антрополог растворяется в нем. Частно бывает, что исследователи, глубоко ушедшие в поле, увидевшие несправедливость и проблемы исследуемого сообщества, становятся активистами, теряя объективность. И здесь позволю себе еще одну метафору. Я немного понимаю в технике актерского мастерства и поэтому мне кажется справедливым сравнить погружение актера в роль с погружением антрополога в поле. Здесь есть общие стадии: изучение материала; наблюдение, выхватывание деталей, объясняющий мотивы и поступки персонажа или исследуемого сообщества; изучение контекста, исторического периода; сосуществование, диалоги и т.д. и т.п. И в какой-то момент действительно происходит погружение, в котором как будто открывается еще одна пара глаз, но при этом человек все равно остаётся собой. И здесь очень важно существовать в хрупком равновесии, чтобы не дать полю, словно Крошечке Хаврошечке закрыть своей колыбельной хотя бы одну пару глаз. «Спи глазок, спи другой» - и вот ты уже потеряла границы и бежишь на баррикады. Или наоборот «Спи глазок, спи другой» - и ты стоишь в глухом одиночестве в мире чужих тебе представлений и ориентиров и кричишь в пространство: «Ну как же можно так жить!». И все - миссия провалена. На самом деле, и то, и другое периодически происходит, здесь важно вовремя себя ущипнуть и открыть обе пары глаз, выпить кофе и жить дальше, отдавая себе отчет в том, кто ты, где ты и почему.
BY Три золотых орешка
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK. Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists."
from tr
