«Piccola Сицилия», Даниэль Шпек Не мы находим свою жизнь, думал Мориц. Она находит нас. В тот момент, что определили не мы, в минуту полной нашей беззащитности. Не надо искать себя, достаточно лишь потеряться. И все случится.
Иногда не мы находим книги. Они находят нас. В тот момент, что определили не мы, в минуту полной нашей беззащитности. 🤣
Бывает, я сознательно выбираю книги (мне надо, скажем, читать пласт истории Восточной Пруссии или исследовать адюльтер-тему); бывает, книги сами приходят ко мне — и попадают в ряд нужных, необходимых, программных. Я часто читаю непредвзято: не заглядывая в спойлеры/рецензии, даже об авторе имея смутное представление. Вот что бы вы подумали, увидев в названии слово «Сицилия»?
Сначала мне было не очень. Язык, прыжки фокала, плюс ассоциации с парой нелюбимых книг.
Но потом история смогла меня забрать. Piccola Сицилия — книга, которая была мне нужна, потому что она про поиск корней, про деда, про войну, про холокост, про любовь, про... про... слишком много совпадений, чтобы я могла остаться равнодушной. Я и не осталась.
Археолог Нина ищет следы деда, пропавшего без вести во время войны. Есть вероятность, что он разбился в самолёте, перелетавшем из Туниса в Германию во время отступления немцев с Африканского побережья. Да, маленькая деталь: дед Мориц — кинооператор, пропагандист вермахта, успевший до начала военных действий, собственно, обручиться с бабушкой главной героини и зачать её мать. И потом — пропасть без вести.
Практически вся история — это большой флэшбек в сороковые годы. Тунис. Что вы знаете о Тунисе? Я теперь что-то знаю. Я нашла его на карте. 🤣 Ладно, кроме шуток, как я уже упоминала, книга ещё и срифмовалась для меня с только что пересмотренной «Касабланкой». Я разглядывала побережье, читала названия городов и очередной раз расширила личный кругозор, хотя бы просто тем, что взглянула на привычную картину войны с другого берега. Тут вообще можно много говорить о военной литературе. Например, книжный клуб «Невидимый нам свет» получил название от почти одноименной книги, — в ней история развивалась во Франции, и я тогда встретилась с новым для себя историческим ракурсом. Сколько их ещё есть — ракурсов... Последние месяцы моё внимание сфокусировано в Восточной Пруссии, и я читала книги, написанные немцами — жителями Кёнигсберга и побережья.
Но, пожалуй, кроме «Касабланки» я раньше не сталкивалась с взглядом с востока. Тут нужна ремарка, что нормальные люди не учат историю по художественным произведениям, но я никогда и не говорю, что учу историю по книге. Нет, цепляющий нарратив — это толчок, как минимум, к тому, чтобы изучить ещё какие-то источники.
Piccola Сицилия — микрорайон в Тунисе. Действие основного массива истории происходит во время захвата Туниса немецкой армией. Я прочитала достаточно критики про исторические «ложки дёгтя», но я умею от них абстрагироваться (не равно закрывать глаза), если встречаю сильный нарратив, который нужен моему сердцу. Этот оказался нужен. В конце концов, мы не имеем права перекладывать на авторов художественной прозы ответственность за своё (не)знание и (не)понимание исторических процессов.
Итак, я прочитала историю жизни немца Морица. Историю о смене судьбы и имени. Я сейчас близка к тому, чтобы написать фразу, которую читатели терпеть не могут, а именно: у меня просто нет слов (помню, Катя, как ты однажды возмутилась на подобное: ты писатель или кто? Ищи слова! 😂).
«Piccola Сицилия», Даниэль Шпек Не мы находим свою жизнь, думал Мориц. Она находит нас. В тот момент, что определили не мы, в минуту полной нашей беззащитности. Не надо искать себя, достаточно лишь потеряться. И все случится.
Иногда не мы находим книги. Они находят нас. В тот момент, что определили не мы, в минуту полной нашей беззащитности. 🤣
Бывает, я сознательно выбираю книги (мне надо, скажем, читать пласт истории Восточной Пруссии или исследовать адюльтер-тему); бывает, книги сами приходят ко мне — и попадают в ряд нужных, необходимых, программных. Я часто читаю непредвзято: не заглядывая в спойлеры/рецензии, даже об авторе имея смутное представление. Вот что бы вы подумали, увидев в названии слово «Сицилия»?
Сначала мне было не очень. Язык, прыжки фокала, плюс ассоциации с парой нелюбимых книг.
Но потом история смогла меня забрать. Piccola Сицилия — книга, которая была мне нужна, потому что она про поиск корней, про деда, про войну, про холокост, про любовь, про... про... слишком много совпадений, чтобы я могла остаться равнодушной. Я и не осталась.
Археолог Нина ищет следы деда, пропавшего без вести во время войны. Есть вероятность, что он разбился в самолёте, перелетавшем из Туниса в Германию во время отступления немцев с Африканского побережья. Да, маленькая деталь: дед Мориц — кинооператор, пропагандист вермахта, успевший до начала военных действий, собственно, обручиться с бабушкой главной героини и зачать её мать. И потом — пропасть без вести.
Практически вся история — это большой флэшбек в сороковые годы. Тунис. Что вы знаете о Тунисе? Я теперь что-то знаю. Я нашла его на карте. 🤣 Ладно, кроме шуток, как я уже упоминала, книга ещё и срифмовалась для меня с только что пересмотренной «Касабланкой». Я разглядывала побережье, читала названия городов и очередной раз расширила личный кругозор, хотя бы просто тем, что взглянула на привычную картину войны с другого берега. Тут вообще можно много говорить о военной литературе. Например, книжный клуб «Невидимый нам свет» получил название от почти одноименной книги, — в ней история развивалась во Франции, и я тогда встретилась с новым для себя историческим ракурсом. Сколько их ещё есть — ракурсов... Последние месяцы моё внимание сфокусировано в Восточной Пруссии, и я читала книги, написанные немцами — жителями Кёнигсберга и побережья.
Но, пожалуй, кроме «Касабланки» я раньше не сталкивалась с взглядом с востока. Тут нужна ремарка, что нормальные люди не учат историю по художественным произведениям, но я никогда и не говорю, что учу историю по книге. Нет, цепляющий нарратив — это толчок, как минимум, к тому, чтобы изучить ещё какие-то источники.
Piccola Сицилия — микрорайон в Тунисе. Действие основного массива истории происходит во время захвата Туниса немецкой армией. Я прочитала достаточно критики про исторические «ложки дёгтя», но я умею от них абстрагироваться (не равно закрывать глаза), если встречаю сильный нарратив, который нужен моему сердцу. Этот оказался нужен. В конце концов, мы не имеем права перекладывать на авторов художественной прозы ответственность за своё (не)знание и (не)понимание исторических процессов.
Итак, я прочитала историю жизни немца Морица. Историю о смене судьбы и имени. Я сейчас близка к тому, чтобы написать фразу, которую читатели терпеть не могут, а именно: у меня просто нет слов (помню, Катя, как ты однажды возмутилась на подобное: ты писатель или кто? Ищи слова! 😂).
продолжение 👇
#читательское
BY 🗝️ Обителей много
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. Messages are not fully encrypted by default. That means the company could, in theory, access the content of the messages, or be forced to hand over the data at the request of a government. Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements. To that end, when files are actively downloading, a new icon now appears in the Search bar that users can tap to view and manage downloads, pause and resume all downloads or just individual items, and select one to increase its priority or view it in a chat. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content.
from tr
