717. Мигель Отеро Сильва "Когда хочется плакать, не плачу"🇻🇪
Сейчас, к моменту, когда я села писать об этой книге, я прочитала уже несколько книг других южноамериканских авторов и уже заметила за собой особенность восприятия - я их вообще не запоминаю. У меня складывается ощущение, что ровно в тот момент, как я закрываю книгу, у меня тут же все стирается из головы.
Сегодня, спустя полтора месяца, мне нужно открывать интернет и вспоминать, о чем она вообще, потому что все, что я помню: три мужчины, три матери, что-то про идеи, революционные волнения. Я не помню, чтобы мне хоть что-то запомнилось из того, что можно было бы отнести к запоминаемости текста: не было ни восторга, не было и разочарования. Может быть, поэтому я ничего не запомнила и ничего не ощутила. В конце концов, это тоже реакция на книгу. Просто она такая. Мне не хочется строить из себя специалиста и переписывать с умным видом своими словами вступительную статью. Роман прошел мимо меня, как безликий прохожий на шумной улице.
Роман, несмотря на свою важную идею о связи матерей и сыновей, важную особенно сейчас, не оставил в душе ни следа. И не вызвал ничего в процессе чтения. Куда сильнее ранила меня “Ниобея”, поднимающая близкую тему.
717. Мигель Отеро Сильва "Когда хочется плакать, не плачу"🇻🇪
Сейчас, к моменту, когда я села писать об этой книге, я прочитала уже несколько книг других южноамериканских авторов и уже заметила за собой особенность восприятия - я их вообще не запоминаю. У меня складывается ощущение, что ровно в тот момент, как я закрываю книгу, у меня тут же все стирается из головы.
Сегодня, спустя полтора месяца, мне нужно открывать интернет и вспоминать, о чем она вообще, потому что все, что я помню: три мужчины, три матери, что-то про идеи, революционные волнения. Я не помню, чтобы мне хоть что-то запомнилось из того, что можно было бы отнести к запоминаемости текста: не было ни восторга, не было и разочарования. Может быть, поэтому я ничего не запомнила и ничего не ощутила. В конце концов, это тоже реакция на книгу. Просто она такая. Мне не хочется строить из себя специалиста и переписывать с умным видом своими словами вступительную статью. Роман прошел мимо меня, как безликий прохожий на шумной улице.
Роман, несмотря на свою важную идею о связи матерей и сыновей, важную особенно сейчас, не оставил в душе ни следа. И не вызвал ничего в процессе чтения. Куда сильнее ранила меня “Ниобея”, поднимающая близкую тему.
So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Oh no. There’s a certain degree of myth-making around what exactly went on, so take everything that follows lightly. Telegram was originally launched as a side project by the Durov brothers, with Nikolai handling the coding and Pavel as CEO, while both were at VK.
from tr
