Как сейчас помню тот день, когда я купила это увесистое издание в “Атмосфере” на Комендантском в СПб. Его и еще “Мой лейтенант” Гранина. Купила в порыве депрессивной истерии, в попытке шлифануть свои страдания еще большими, или просто выбить клин клином. Я никогда до и после этого не читала НИЧЕГО, что так бы глубоко и больно проникало мне в душу. Я читала, страдала, но не могла остановиться. Это был настоящий аристотелевский катарсис.
Думаю, говорить, о чем эта книга смысла нет, потому что все и так предельно ясно, но что мне бы хотелось сказать, так это то, что невозможно читать “Блокадную книгу” равнодушным. Более того - ее невозможно читать с чувством какого-то скепсиса, ее невозможно читать, не испытывая глубочайшего сопереживания той трагедии, которая случилась в Ленинграде.
Я читала ее по пути на работу в метро, пока меня почти час трясло с пересадками до Кировского завода, то будучи неспособной сдерживать слезы, то округляя от ужаса глаза, то прикрывая дрожащие губы рукой, то впиваясь своими же ногтями себе в коленки. И я не была одна такая, потому что не один раз я встречала молодых людей, которые с выражением ужаса в глазах, бегали этими же глазами по строчкам, а у них на лицах читалось всё.
Когда я вернулась из Петербурга в родной Челябинск, я дала эту книгу папе - мол, прочитай, ты же любишь книги о войне. Но он не смог. Просто не смог переступить какую-то границу этой книги, закладка так и осталась лежать на одном месте. “Не могу”, - сказал он.
Как сейчас помню тот день, когда я купила это увесистое издание в “Атмосфере” на Комендантском в СПб. Его и еще “Мой лейтенант” Гранина. Купила в порыве депрессивной истерии, в попытке шлифануть свои страдания еще большими, или просто выбить клин клином. Я никогда до и после этого не читала НИЧЕГО, что так бы глубоко и больно проникало мне в душу. Я читала, страдала, но не могла остановиться. Это был настоящий аристотелевский катарсис.
Думаю, говорить, о чем эта книга смысла нет, потому что все и так предельно ясно, но что мне бы хотелось сказать, так это то, что невозможно читать “Блокадную книгу” равнодушным. Более того - ее невозможно читать с чувством какого-то скепсиса, ее невозможно читать, не испытывая глубочайшего сопереживания той трагедии, которая случилась в Ленинграде.
Я читала ее по пути на работу в метро, пока меня почти час трясло с пересадками до Кировского завода, то будучи неспособной сдерживать слезы, то округляя от ужаса глаза, то прикрывая дрожащие губы рукой, то впиваясь своими же ногтями себе в коленки. И я не была одна такая, потому что не один раз я встречала молодых людей, которые с выражением ужаса в глазах, бегали этими же глазами по строчкам, а у них на лицах читалось всё.
Когда я вернулась из Петербурга в родной Челябинск, я дала эту книгу папе - мол, прочитай, ты же любишь книги о войне. Но он не смог. Просто не смог переступить какую-то границу этой книги, закладка так и осталась лежать на одном месте. “Не могу”, - сказал он.
The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon." Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress.
from tr
