Чтобы найти конспирологические теории, архитектурные шедевры, загадочные символы и зловещие убийства, совсем необязательно лететь во Францию, Испанию или Ватикан. В «Утраченном символе» Роберт Лэнгдон за один день (как часто с ним случается: Дэн Браун явно хочет, чтобы время действия совпадало с временем прочтения) разгадывает «величайшую тайну масонов», не покидая Вашингтон.
Люблю Брауна за темп — когда ты казавшуюся толщенной книжку проглатываешь часов за десять. И за популяризаторскую работу: его книги не утверждают, как кажется хейтерам и не читавшим Брауна снобам, что иллюминаты, Святой Грааль и всё такое существует на самом деле, но они побуждают, как минимум, гуглить всё, о чем пишет автор, и узнавать больше самостоятельно. Я до экскурсии, устроенной мне «Символом», не думал о том, сколько уникальных памятников есть в американской столице. «Мозг, если научиться его правильно использовать, может подарить нам буквально сверхчеловеческие способности»: Браун воспевает тягу к знаниям, в этом его суперсила.
Чтобы найти конспирологические теории, архитектурные шедевры, загадочные символы и зловещие убийства, совсем необязательно лететь во Францию, Испанию или Ватикан. В «Утраченном символе» Роберт Лэнгдон за один день (как часто с ним случается: Дэн Браун явно хочет, чтобы время действия совпадало с временем прочтения) разгадывает «величайшую тайну масонов», не покидая Вашингтон.
Люблю Брауна за темп — когда ты казавшуюся толщенной книжку проглатываешь часов за десять. И за популяризаторскую работу: его книги не утверждают, как кажется хейтерам и не читавшим Брауна снобам, что иллюминаты, Святой Грааль и всё такое существует на самом деле, но они побуждают, как минимум, гуглить всё, о чем пишет автор, и узнавать больше самостоятельно. Я до экскурсии, устроенной мне «Символом», не думал о том, сколько уникальных памятников есть в американской столице. «Мозг, если научиться его правильно использовать, может подарить нам буквально сверхчеловеческие способности»: Браун воспевает тягу к знаниям, в этом его суперсила.
Given the pro-privacy stance of the platform, it’s taken as a given that it’ll be used for a number of reasons, not all of them good. And Telegram has been attached to a fair few scandals related to terrorism, sexual exploitation and crime. Back in 2015, Vox described Telegram as “ISIS’ app of choice,” saying that the platform’s real use is the ability to use channels to distribute material to large groups at once. Telegram has acted to remove public channels affiliated with terrorism, but Pavel Durov reiterated that he had no business snooping on private conversations. For example, WhatsApp restricted the number of times a user could forward something, and developed automated systems that detect and flag objectionable content. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today."
from tr
