Маша летит на Сахалин продавать квартиру покойного двоюродного деда, разбираться в истории рода и осознавать собственное место в жизни. Это книга не про Сахалин, а про русских женщин. Топоним в названии — идеальная метафора.
Главным русским автофикшеном принято считать трилогиюОксаныВасякиной, но ученица превзошла наставницу — в дебютном романе Марии Нырковой документальное с художественным сочетается так изящно, насколько это возможно. Ныркова максимально серьезно, с многочасовым расспрашиванием дедушки и бабушки (завидую: не делал так же, пока мог), подошла к изучению истории семьи и вписыванию ее в историю: «Понимание того, через что прошла твоя семья, объясняет, что сформировало тебя самого».
Что же превращает «текст о себе» в произведение литературы? Язык и стиль? Намерения авторки? Еще одним инструментом кажется сам остров Сахалин — таинственный, труднодоступный, для читателя неизбежно чеховский. «У пейзажа есть характер, если его ощутить, можно многое понять о тех, кто там живет». Хочу туда теперь.
Маша летит на Сахалин продавать квартиру покойного двоюродного деда, разбираться в истории рода и осознавать собственное место в жизни. Это книга не про Сахалин, а про русских женщин. Топоним в названии — идеальная метафора.
Главным русским автофикшеном принято считать трилогиюОксаныВасякиной, но ученица превзошла наставницу — в дебютном романе Марии Нырковой документальное с художественным сочетается так изящно, насколько это возможно. Ныркова максимально серьезно, с многочасовым расспрашиванием дедушки и бабушки (завидую: не делал так же, пока мог), подошла к изучению истории семьи и вписыванию ее в историю: «Понимание того, через что прошла твоя семья, объясняет, что сформировало тебя самого».
Что же превращает «текст о себе» в произведение литературы? Язык и стиль? Намерения авторки? Еще одним инструментом кажется сам остров Сахалин — таинственный, труднодоступный, для читателя неизбежно чеховский. «У пейзажа есть характер, если его ощутить, можно многое понять о тех, кто там живет». Хочу туда теперь.
But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. Ukrainian forces have since put up a strong resistance to the Russian troops amid the war that has left hundreds of Ukrainian civilians, including children, dead, according to the United Nations. Ukrainian and international officials have accused Russia of targeting civilian populations with shelling and bombardments. The War on Fakes channel has repeatedly attempted to push conspiracies that footage from Ukraine is somehow being falsified. One post on the channel from February 24 claimed without evidence that a widely viewed photo of a Ukrainian woman injured in an airstrike in the city of Chuhuiv was doctored and that the woman was seen in a different photo days later without injuries. The post, which has over 600,000 views, also baselessly claimed that the woman's blood was actually makeup or grape juice. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Two days after Russia invaded Ukraine, an account on the Telegram messaging platform posing as President Volodymyr Zelenskiy urged his armed forces to surrender.
from tr
