«Дислексия» Светланы Олонцевой понравилась мне безо всяких оговорок. Отчасти, потому, что в произведении современной литературы я ищу ту самую неприукрашенную реальность, и радуюсь каждый раз, когда рамки художественности не превращаются в высокий жанровый забор, где читателя ведут за ручку в строго заданном направлении по кочкам, по кочкам, по ровненьким дорожкам до неизбежного «в ямку бух». Роман Олонцевой очень свободный, при том, что и сюжет, и арка героини в нем на своих местах. Просто они иначе устроены.
Перед нами история только на первый взгляд без четкого начала и конца. Возможно, такое впечатление складывается от того, что с одной стороны историю Олонцевой ограничивает пространство, а с другой — время, и запертая в этом пространственно-временном континууме главная героиня не проходит путь воина, а попадает в обычный пиздец. Не в выдуманный, со строгой разметкой по-проппу, а максимально приближенный к реальному: когда внезапно умирают близкие, когда не вовремя что-то начинает получаться, когда ждешь весну, а приходит война.
Главная героиня Саня переезжает из столицы в поселок и начинает работать учительницей русского языка и литературы в средних классах. Она приезжает по программе, и в рамках этой программы получает не только рабочее место, но и поддержку в виде регулярных групповых терапевтических сессий, а также коллективных выездов для обмена опытом. «Дислексию» смело можно отнести к производственным романам, так как Олонцева в своих зарисовках школьных будней показывает современный образовательный процесс со всем его стрессом и проблемами, давлением сверху (министерство-государство) и снизу (дети-люди). И да, там все примерно как я представляла: бедно, бессмысленно, плохо пахнет, подростки ни в грош не ставят, травят друг друга и учителей, а коллеги с пустыми глазами высаживают «рощу победы».
И все же Олонцевой удается среди всего этого беспросветного мрака показать живых людей. Взять, к примеру, директрису, благоговеющую перед военнослужащими и кажущуюся абсолютной зомби. Как по-новому раскрывается ее персонаж в один момент, каким одиноким и сочувствующим человеком она предстает, и как это многое меняет.
Режим повествования в романе — наблюдения авторки за своей героиней с безопасного расстояния с редкими переключениями на первое лицо. Подобное отстранение можно по-разному интерепретировать, в том числе, строя теории относительно того, кем рассказчица приходится героине. А еще можно разгадывать загадку Горошка)) Но все это не так важно, на мой взгляд, как попытка разобраться, что происходит в той точке, где мы с героиней прощаемся. Кто или что говорит в финале за героиню и ее путь? К чему она приходит? Был ли во всем этом какой-то смысл? И что дальше? Где-то писательница нам намекает на ответ, а с чем-то оставляет нас наедине.
«Дислексия» Светланы Олонцевой понравилась мне безо всяких оговорок. Отчасти, потому, что в произведении современной литературы я ищу ту самую неприукрашенную реальность, и радуюсь каждый раз, когда рамки художественности не превращаются в высокий жанровый забор, где читателя ведут за ручку в строго заданном направлении по кочкам, по кочкам, по ровненьким дорожкам до неизбежного «в ямку бух». Роман Олонцевой очень свободный, при том, что и сюжет, и арка героини в нем на своих местах. Просто они иначе устроены.
Перед нами история только на первый взгляд без четкого начала и конца. Возможно, такое впечатление складывается от того, что с одной стороны историю Олонцевой ограничивает пространство, а с другой — время, и запертая в этом пространственно-временном континууме главная героиня не проходит путь воина, а попадает в обычный пиздец. Не в выдуманный, со строгой разметкой по-проппу, а максимально приближенный к реальному: когда внезапно умирают близкие, когда не вовремя что-то начинает получаться, когда ждешь весну, а приходит война.
Главная героиня Саня переезжает из столицы в поселок и начинает работать учительницей русского языка и литературы в средних классах. Она приезжает по программе, и в рамках этой программы получает не только рабочее место, но и поддержку в виде регулярных групповых терапевтических сессий, а также коллективных выездов для обмена опытом. «Дислексию» смело можно отнести к производственным романам, так как Олонцева в своих зарисовках школьных будней показывает современный образовательный процесс со всем его стрессом и проблемами, давлением сверху (министерство-государство) и снизу (дети-люди). И да, там все примерно как я представляла: бедно, бессмысленно, плохо пахнет, подростки ни в грош не ставят, травят друг друга и учителей, а коллеги с пустыми глазами высаживают «рощу победы».
И все же Олонцевой удается среди всего этого беспросветного мрака показать живых людей. Взять, к примеру, директрису, благоговеющую перед военнослужащими и кажущуюся абсолютной зомби. Как по-новому раскрывается ее персонаж в один момент, каким одиноким и сочувствующим человеком она предстает, и как это многое меняет.
Режим повествования в романе — наблюдения авторки за своей героиней с безопасного расстояния с редкими переключениями на первое лицо. Подобное отстранение можно по-разному интерепретировать, в том числе, строя теории относительно того, кем рассказчица приходится героине. А еще можно разгадывать загадку Горошка)) Но все это не так важно, на мой взгляд, как попытка разобраться, что происходит в той точке, где мы с героиней прощаемся. Кто или что говорит в финале за героиню и ее путь? К чему она приходит? Был ли во всем этом какой-то смысл? И что дальше? Где-то писательница нам намекает на ответ, а с чем-то оставляет нас наедине.
BY Книжная активистка
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Some people used the platform to organize ahead of the storming of the U.S. Capitol in January 2021, and last month Senator Mark Warner sent a letter to Durov urging him to curb Russian information operations on Telegram. Telegram has become more interventionist over time, and has steadily increased its efforts to shut down these accounts. But this has also meant that the company has also engaged with lawmakers more generally, although it maintains that it doesn’t do so willingly. For instance, in September 2021, Telegram reportedly blocked a chat bot in support of (Putin critic) Alexei Navalny during Russia’s most recent parliamentary elections. Pavel Durov was quoted at the time saying that the company was obliged to follow a “legitimate” law of the land. He added that as Apple and Google both follow the law, to violate it would give both platforms a reason to boot the messenger from its stores. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world."
from tr
