В новом сериале «Преступление и наказание», который, кажется, не понравился никому, кроме меня, есть меж тем несколько вещей, достойных упоминания.
В целом я давний фанат театральных постановок Мирзоева, поэтому и в его фильмах люблю эту театральную условность, долгие паузы, яркие костюмы, актёров, замерших в странных позах, дух артхауса, а в этом конкретном фильме — ещё и долгие блуждания в точно воссозданном выморочном пространстве сна и бреда. То есть примерно всё то, что, как я понимаю, обеспечило сериалу феноменально низкие рейтинги (зритель ждал очевидно чего-то другого: атмосферы триллера, куда более стремительного развития событий или в крайнем случае пиетета и вежливых расшаркиваний перед классиком), — мне как раз близко. Впрочем, даже я предпочла бы, чтобы фильм был чуть менее вязким, кажется, сократи его на треть — было бы лучше.
Кстати, про вежливые расшаркивания, точнее их отсутствие. Недовольная публика уже попеняла режиссёру и сценаристу на то, что прямые цитаты, то есть архаичная речь героев на фоне современных декораций выглядит неорганично. Что внутренние терзания героя они превратили в недвусмысленную шизофрению и разговоры с воображаемым другом-бесом. Теперь, когда вышли последние серии, есть повод повозмущаться, как они смели изменить концовку. Я опять же возмущаться не буду, такой исход выглядит чуть ли не более логичным.
Ещё такое впечатление, что съёмочная группа дала обет не покидать пределов округа Коломна (хотя и дом Раскольникова, и дом Алёны Ивановны расположены по соседству, но не в Коломне), более того, не отходить дальше 300 м от нашего дома, благодаря чему в кадр попала наша помойка, наша баскетбольная площадка и ближайшая к нам заправка на Матисовом острове)).
Много отличных актёрских работ. Мне и Раскольников понравился (поехавший интеллигентный мальчик удался Ивану Янковскому куда лучше, чем афганец Вова Адидас), и вечно-на-грани-нервного-срыва Снигирь, сделавшая из жены Свидригайлова этакую повзрослевшую Настасью Филипповну. Но больше всех поразила Виктория Толстоганова в роли Катерины Ивановны Мармеладовой. Это вообще ключевой для меня персонаж, я шутила как-то, что в хорошие дни я чувствую себя рвущейся всех спасать Катериной Ивановной из «Братьев Карамазовых», а в плохие я Катерина Ивановна из «Преступления и наказания». Замородованная и доведённая до крайней степени отчаяния нищетой и неустроенностью женщина, толкнувшая падчерицу на панель и грызущая себя за это, пытающаяся сохранить среди чудовищного быта (муж пропил последние её чулки) остатки шика, стеной встающая на защиту Сони, когда её обвиняют в воровстве, женщина, чей рассудок в конце концов не выдерживает попыток совместить идеалистические фантазии и неприглядную реальность, где люди могут совершить подлость просто так и не сделать добра, хотя могли бы. Виктория Толстоганова блестяще всё это воплотила. Вот в этой сцене: «Вот вы, наверно, думаете, как и все, что я с ним слишком строга была, — продолжала она, обращаясь к Раскольникову. — А ведь это не так! Он меня уважал, он меня очень, очень уважал! Доброй души был человек! И так его жалко становилось иной раз! Сидит, бывало, смотрит на меня из угла, так жалко станет его, хотелось бы приласкать, а потом и думаешь про себя: «приласкаешь, а он опять напьется», только строгостию скольконибудь и удержать можно было», — просто дыхание замирало от того, как она это сделала. Ну и стишок капитана Лебядкина про таракана, положенный на мотив «Во французской стороне», который Катерина Ивановна с детьми исполняет, прося милостыню — просто шедевр.
Кому бы я порекомендовала посмотреть: любителям театральности и избыточности в кино и незашоренным ценителям текстов Достоевского.
В новом сериале «Преступление и наказание», который, кажется, не понравился никому, кроме меня, есть меж тем несколько вещей, достойных упоминания.
В целом я давний фанат театральных постановок Мирзоева, поэтому и в его фильмах люблю эту театральную условность, долгие паузы, яркие костюмы, актёров, замерших в странных позах, дух артхауса, а в этом конкретном фильме — ещё и долгие блуждания в точно воссозданном выморочном пространстве сна и бреда. То есть примерно всё то, что, как я понимаю, обеспечило сериалу феноменально низкие рейтинги (зритель ждал очевидно чего-то другого: атмосферы триллера, куда более стремительного развития событий или в крайнем случае пиетета и вежливых расшаркиваний перед классиком), — мне как раз близко. Впрочем, даже я предпочла бы, чтобы фильм был чуть менее вязким, кажется, сократи его на треть — было бы лучше.
Кстати, про вежливые расшаркивания, точнее их отсутствие. Недовольная публика уже попеняла режиссёру и сценаристу на то, что прямые цитаты, то есть архаичная речь героев на фоне современных декораций выглядит неорганично. Что внутренние терзания героя они превратили в недвусмысленную шизофрению и разговоры с воображаемым другом-бесом. Теперь, когда вышли последние серии, есть повод повозмущаться, как они смели изменить концовку. Я опять же возмущаться не буду, такой исход выглядит чуть ли не более логичным.
Ещё такое впечатление, что съёмочная группа дала обет не покидать пределов округа Коломна (хотя и дом Раскольникова, и дом Алёны Ивановны расположены по соседству, но не в Коломне), более того, не отходить дальше 300 м от нашего дома, благодаря чему в кадр попала наша помойка, наша баскетбольная площадка и ближайшая к нам заправка на Матисовом острове)).
Много отличных актёрских работ. Мне и Раскольников понравился (поехавший интеллигентный мальчик удался Ивану Янковскому куда лучше, чем афганец Вова Адидас), и вечно-на-грани-нервного-срыва Снигирь, сделавшая из жены Свидригайлова этакую повзрослевшую Настасью Филипповну. Но больше всех поразила Виктория Толстоганова в роли Катерины Ивановны Мармеладовой. Это вообще ключевой для меня персонаж, я шутила как-то, что в хорошие дни я чувствую себя рвущейся всех спасать Катериной Ивановной из «Братьев Карамазовых», а в плохие я Катерина Ивановна из «Преступления и наказания». Замородованная и доведённая до крайней степени отчаяния нищетой и неустроенностью женщина, толкнувшая падчерицу на панель и грызущая себя за это, пытающаяся сохранить среди чудовищного быта (муж пропил последние её чулки) остатки шика, стеной встающая на защиту Сони, когда её обвиняют в воровстве, женщина, чей рассудок в конце концов не выдерживает попыток совместить идеалистические фантазии и неприглядную реальность, где люди могут совершить подлость просто так и не сделать добра, хотя могли бы. Виктория Толстоганова блестяще всё это воплотила. Вот в этой сцене: «Вот вы, наверно, думаете, как и все, что я с ним слишком строга была, — продолжала она, обращаясь к Раскольникову. — А ведь это не так! Он меня уважал, он меня очень, очень уважал! Доброй души был человек! И так его жалко становилось иной раз! Сидит, бывало, смотрит на меня из угла, так жалко станет его, хотелось бы приласкать, а потом и думаешь про себя: «приласкаешь, а он опять напьется», только строгостию скольконибудь и удержать можно было», — просто дыхание замирало от того, как она это сделала. Ну и стишок капитана Лебядкина про таракана, положенный на мотив «Во французской стороне», который Катерина Ивановна с детьми исполняет, прося милостыню — просто шедевр.
Кому бы я порекомендовала посмотреть: любителям театральности и избыточности в кино и незашоренным ценителям текстов Достоевского.
He adds: "Telegram has become my primary news source." False news often spreads via public groups, or chats, with potentially fatal effects. Sebi said data, emails and other documents are being retrieved from the seized devices and detailed investigation is in progress. DFR Lab sent the image through Microsoft Azure's Face Verification program and found that it was "highly unlikely" that the person in the second photo was the same as the first woman. The fact-checker Logically AI also found the claim to be false. The woman, Olena Kurilo, was also captured in a video after the airstrike and shown to have the injuries. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups.
from tr
