Религиозный язык – это язык образов и метафор. Попытка читать их буквально заводит в тупик. Причем граница между тем, что воспринимается как метафора, и тем, что так не воспринимается – подвижна.
Вот мы молимся: «Отче наш, иже еси на небесех...» Для человека древнего Ближнего Востока (да даже и для времен Нового Завета) здесь не было никакой метафоры: небо есть твердый купол над нашим миром, днем серо-голубой, ночью черный. Философы, вроде Платона и Аристотеля, считали, что не купол, а сфера. Но для современного человека этот образ уже не может быть ничем иным, кроме метафоры: в нашем мире этого купола больше нет, да и сферы тоже нет, есть особенности преломления света в атмосфере, которые создают иллюзию голубой поверхности. Небо – это метафора. Но метафора чего? Мы как-то не задумываемся над этим, хотя, вроде бы, «Отче наш...» - главная христианская молитва. А если задуматься, то станет понятно, насколько изменился за эти столетия сам язык нашей культуры, тот язык, которым люди могут разговаривать друг с другом, в том числе на религиозные темы.
«Небо» – это место, где хорошо и красиво, ср. такие обороты, свойственные всем европейским языкам, как «небесное блаженство», «небесная красота». Но еще небо – это место, которого на самом деле нет. В этой перспективе, которая абсолютно непредставима, например, во времена написания псалмов и Нового Завета, «Отче наш...» есть апофеоз апофатизма: «Отец наш, пребывающий в месте, которого на самом деле нет...»
Это перекликается некоторым образом с мистикой апофатизма, например, у Дионисия Ареопагита: Бог как «причина бытия всего, пребывающая над всем... не есть тело или образ, не имеет вида, качества, количества или величины... Он не находится в каком бы то ни было месте, не видим и не доступен для осязания... ни покоится, ни движется, ни пребывает неподвижно, не обладает силой и не является ни силой, ни светом, Он не живет, и не является жизнью, Он не является ни бытием, ни вечностью, ни временем... Он - не истина, не царство, не мудрость, ни Единое, ни единство, ни Божество, ни добро… Он не относится к числу того, что не существует, но не относится и к числу того, что существует... Он ни тьма, ни свет, ни заблуждение, ни истина...» («О мистическом Богословии», перевод мой, Михаил Селезнев).
А еще это перекликается с какими-то важными интуициями философии и теологии последнего столетия, от Бонхеффера до Деррида.
А еще такого Бога трудно вовлекать в политические игры.

К неделе о Страшном Суде
«Кант постулировал Бога, бессмертие души, свободу воли. "Практический разум" Канта был, очевидно, надёжно привязан к интересам нашего земного, преходящего существования. И здесь, на отмели времён, пожалуй, можно кое-как просуществовать с этими постулатами. Большинство людей даже и без всяких постулатов обходятся, живут как придётся, всецело поглощенные заботами и забавами текущего дня. Но когда надвигается dies irae, dies illa, тогда и заботы, и забавы, и постулаты теряют свою власть и свое очарование. Человек видит, что вовсе не в том дело, постулировал ли он или не постулировал, верил он или не верил. Страшный суд, которым мучилось так средневековье и о котором так основательно забыла наша современность, вовсе не есть выдумка корыстных и невежественных монахов. Страшный суд — величайшая реальность. В минуты — редкие, правда, — прозрения это чувствуют даже наши положительные мыслители.
На страшном суде решается, быть или не быть свободе воли, бессмертию души — быть или не быть душе. И даже бытие Бога ещё, быть может, не решено. И Бог ждет, как каждая живая человеческая душа, последнего приговора»
(Лев Шестов. «Странствования по душам»).

В последней фразе Шестов, по сути, повторил слова рабби Шимона бар-Йохая, ученика рабби Акивы и легендарного основоположника каббалы.
«Вы— Мои свидетели, — говорит ГОСПОДЬ, — и Я — Бог! (Исайя 43:12) Сказал рабби Шимон бен-Йохай: Если вы — свидетели Мои, — говорит ГОСПОДЬ, — то я Бог; а если вы — не свидетели Мои, то я вроде как бы и не Бог» (Песикта де Рав Кахана 12:6).

ואתם עדיי נאם י"י ואני אל. תני ר' שמע' בן יוחי אם אתם עדי נאם י"י, אני אל, ואם אין אתם עדיי כביכול אין אני י"י

1 Простер Господь надо мной Свою руку — и унес меня Духом Своим и опустил посреди долины. И была та долина полна костей. 2 Он стал водить меня вокруг костей — их было несметное множество в той долине, и были они совершенно сухими. 3 Он сказал мне:
— Человек! Могут ли эти кости ожить?
Я ответил:
— Господь Бог! Это знаешь Ты один!
4 Он сказал мне:
— Произнеси пророчество этим костям, скажи им: «Кости сухие! Слушайте слово Господне!»
 
5 Так говорит Господь этим костям:
— Я вложу в вас дух, и вы оживете. 6 Я прикреплю к вам сухожилия, наращу мясо и покрою вас кожей. Я дам вам дух, и вы оживете. И тогда поймете вы, что Я — Господь.
 
7 И я произнес пророчество, как было мне велено. Когда я произносил это пророчество, раздался шум и земля задрожала — кости стали соединяться друг с другом. 8 И увидел я, что появились на них сухожилия, наросло мясо, а сверху покрыла их кожа. Но дыхания жизни в них еще не было.
9 Тогда Он сказал мне:
— Произнеси пророчество духу, произнеси пророчество, человек, скажи духу:
 
Так говорит Господь Бог:
— От четырех ветров приди, дух, и вдохни жизнь в убитых — и они оживут!
 
10 И я произнес пророчество, как Он велел мне, и вошел в них дух, и они ожили. Встали они, и было их несметное полчище.
 
11 Тогда Он сказал мне:
— Человек! Эти кости — народ Израилев, который говорит:
 
Кости наши иссохли,
погибла надежда,
мы обречены!
 
12 Но произнеси пророчество, скажи им:
 
Так говорит Господь Бог:
— Я открою ваши могилы и выведу вас из могил, о народ Мой, и приведу вас на землю Израилеву! 13 И поймете вы, что Я — Господь, когда открою ваши могилы, когда выведу вас из могил, о Мой народ! 14 Мой дух Я вложу в вас, и вы оживете. Я дарую вам мирную жизнь на вашей земле, и вы поймете, что Я — Господь Бог. Так Я сказал и так Я сделаю! — говорит Господь Бог.

Мой дух Я вложу в вас, и вы оживете. И я дарую вам мирную жизнь на вашей земле. Анталья, 2024

Прошел тест на то, к какому поколению я отношусь (отвечал совершенно честно, без подвохов). Получилось, I belong in Gen Z (born after 1997). Что ж, я так себя и чувствую - лет на 27 или около!

Дорогие друзья! Напоминаю, что уже через неделю, в понедельник 15 июля, на «Страдариуме» (платформа онлайн-курсов по гуманитарным наукам) начинается мой мини-курс «Пять разговоров о Библии»:
https://stradarium.ru/bible?utm_source=all&utm_medium=email&utm_campaign=news&utm_content=mail1?utm_source=all&utm_medium=email&utm_campaign=news&utm_content=mail1

«Пять разговоров о Библии» - это курс платный (поддержим «Страдариум»!). Но в ближайший четверг 11 июля (уже послезавтра) ему предшествует, на том же «Страдариуме», моя бесплатная лекция «История создания Библии: мир катастрофы и надежды»
https://stradarium.timepad.ru/event/2941362/

Сегодня день казни и день памяти св. Александра Гуговича Шмореля. Привожу его краткое жизнеописание из ФБ по материалам о. Иоанна Бурдина.

Он родился 16 сентября 1917 г. в Оренбурге в семье обрусевшего немца и дочери православного священника. Мать умерла от тифа, когда ему было два года, и отец женился повторно на дочери владельца пивоваренного завода, тоже немке по корням.
В 1921 г. им удалось бежать из России в Германию. Христианином Александра вырастила его няня Феодосия Лапшина: именно вместе с ней он с раннего детства ходил в мюнхенский православный храм (сейчас она похоронена рядом с ним; на надгробии написано просто «Njanja»).
Его детство и юность проходило в Мюнхене - колыбели германского нацизма.
Александру исполнилось 15 лет, когда канцлером Германии был назначен Адольф Гитлер, председатель НСДАП (Национал-социалистической немецкой рабочей партии), занимавшей большинство мест в немецком рейхстаге.
Удивительно, но будущий создатель антифашистского движения «Белая роза», канонизированный, как миротворец, в детстве с удовольствием участвовал в военизированных детских организациях «Шарнхорст», «Юные баварцы» (которую потом превратили в гитлерюгенд, Юнгфольк) и «Юный стальной шлем» (реформированную позже в СА – штурмовые отряды).
Александр сам пытался стать «штурмовиком», мечтал попасть в кавалерийское подразделение (было ему тогда 16 лет).
Когда из «штурмовых отрядов» его вернули в гитлерюгенд, он жутко расстроился. Но куда большее разочарование его ждало впереди: он искал романтики товарищества, а получил тупую муштру и идеологическую обработку.
На самом деле, ему исключительно повезло: с раннего детства он принял христианство сердцем, а не умом. Может быть даже сам того не понимая, он смотрел на мир сквозь призму Евангелия и это помогло ему преодолеть соблазн «силы и власти».
Любовь к людям, самопожертвование, уважение к человеческой личности и свободе, евангельские заповеди были несовместимы с тем, что он увидел сначала в гитлерюгенде, а потом в трудовых лагерях, куда записался сразу после окончания школы, не дожидаясь обязательного призыва.
Муштра, требование беспрекословного подчинения, постоянная слежка, отношение начальства к подчиненным, как к скоту, потрясли Александра.
«У нашего высшего командования — у всех — на лице скорее гримаса диких зверей, а уж никак не человеческое выражение», - писал он оттуда друзьям.
Тем не менее в армию он также записался добровольцем. Сложно понять все движения его души: буквально, через несколько недель этот «доброволец» отказывается присягнуть на верность Гитлеру и просит разрешения уйти со службы.
Он заявляет об этом публично командиру своего отделения. Тот спускает дело на тормозах и в конце концов Александр все-таки принимает присягу.
Вместе со своими сослуживцами он оказывается в составе войск, введенных в Австрию в 1938-м, чтобы «воссоединить» ее с рейхом. Через полгода принимает участие в немецком вторжении в Судеты. Еврейские погромы в Линце, убийства чехов в Судетах ужаснули его.
Он записывается в школу санитаров, а потом и вовсе уходит в запас под предлогом получения профессии врача. Таким образом он надеется избегнуть мобилизации в случае возможного начала войны.
От участия в военных действиях это его, конечно, не спасает. Весной 1940 во время вторжения во Францию он попадает туда в составе мюнхенской санитарной роты. Правда, всего на полгода: возвращается, чтобы продолжить учебу в университете.
Все происходящее заставляет его все больше замыкаться в себе. Только русская православная церковь дает ему внутреннюю духовную поддержку.
Он и вообще сильно идеализирует Россию (но не большевистский СССР), а особенное восхищение в нем вызывают его православные соотечественники, потерявшие родину, но сохранившие веру, не смотря на два десятилетия тяжелых испытаний:
«Найдите народ покажите хоть одного человека, кто верил бы больше, чем те, которые сохранили веру после 22-х лет бесплодных молитв! Они не верят в справедливость. Но они верят в свою молитву, в то, что Господь услышит её, и они никогда не перестанут верить».

Война с СССР становится для него новым тяжелым потрясением. От друзей он узнает о концлагерях и массовом уничтожении в них десятков тысяч евреев, о расстрельных и карательных отрядах.
«Почему духовенство отмалчивается? – раз за разом задает он вопрос друзьям. - Я не понимаю, почему именно сейчас церковь осталась в тени? Сейчас, когда её место — в первых рядах борцов против военной машины Гитлера».
Увы! Церковь вовсе не отмалчивается.
«Христолюбивый Вождь германского народа призвал свое победоносное войско к новой борьбе, к той борьбе, которой мы давно жаждали — к освященной борьбе против богоборцев, палачей и насильников, засевших в Московском Кремле», - провозглашает своей пастве митрополит Берлинский и Германский РПЦЗ Серафим (Лядэ) в июне 1941 г.
«Да благословит Всевышний великого Вождя Германского народа, поднявшего меч на врагов самого Бога», - вторит ему митрополит Западно-Европейский РПЦЗ Серафим (Лукьянов).
И тогда то, что он хочет, но не может услышать от Церкви, Александр начинает говорить сам. Сначала – вдвоем со своим другом протестантом Гансом Шолем. Потом к ним присоединится сестра Шоля - Софи, католик Вилли Граф и некрещенный Кристоф Пробст.
«Кто из нас догадывается о масштабе позора, который ляжет на нас и наших детей, когда пелена падёт с наших глаз и ужаснейшие, выходящие бесконечно далеко за все рамки преступления появятся на свет».
Первую листовку они отправляют почтой по нескольким сотням адресов, которые находят в мюнхенском телефонном справочнике. Позже свои воззвания они начнут распространять тысячами экземпляров: рассылать, раскидывать по ящикам, развозить по разным городам.
До момента своего ареста в феврале 1943 г. они успевают написать и выпустить шесть листовок. Призывают к пассивному сопротивлению и саботажу, рассказывают о геноциде еврейского народа, призывают «просвещать» своих знакомых, учеников, клиентов:
«Неужели вы хотите, чтобы вас мерили одной меркой с вашими предводителями? Неужели мы навсегда станем народом, отвергнутым и ненавистным всему миру?
(…)
Не скрывайте вашу трусость под личиной благоразумия! Ведь с каждым днём, пока вы медлите, пока вы не противостоите этому исчадию ада, растёт ваша вина, становясь, подобно параболе, всё выше и выше»;
«Оказывайте пассивное сопротивление… где бы вы ни находились; предотвращайте дальнейший бег этой атеистической военной машины, пока не будет слишком поздно, пока последние города не превратились в груду развалин… и пока остатки молодёжи нашей нации не истекли где-нибудь кровью за наглую заносчивость недочеловека».
Они не бойцы, не революционеры. Это – голос совести нации, которая забылась в тяжелом обморочном сне и не хочет проснуться.
«Мы не молчим, мы — Ваша нечистая совесть. «Белая роза» не даст Вам покоя», - эти слова из четвертой листовки точнее всего передают смысл их подвига.
В нем нет никакого практического смысла. Он не способен изменить реальность: остановить войну или предотвратить убийства. Это просто крошечный огонек, который не дает окончательно сомкнуться мраку.
Это - крик христианского сердца в тот момент, когда уже невозможно молчать.

Удивительны письма Александра из тюрьмы и свидетельства о его последних часах.
«Ты, наверное, удивишься, - пишет он сестре за десять дней до казни, — что я изо дня в день становлюсь всё спокойнее, даже радостнее, что моё настроение здесь зачастую бывает намного лучше, чем раньше, когда я был на свободе!..
Всё это ужасное «несчастье» было необходимо, чтобы направить меня на истинный путь, и потому это, собственно, совсем не «несчастье». Прежде всего, я счастлив и благодарю Господа за то, что он дал мне понять это знамение Божие и последовать в верном направлении.
Что я знал прежде о вере, о настоящей, искренней вере, об истине, о Боге? — Так мало!..
Всё это несчастье было необходимо, чтобы открыть мне глаза».
«Я не боюсь смерти, - пишет он родителям. - Поэтому не мучайте себя! Я знаю, что нас ожидает другая, более прекрасная жизнь, и мы ещё обязательно встретимся… Поймите, смерть не означает завершения жизни. Наоборот, это — рождение, переход к новой жизни, великолепной и вечной! Страшна не смерть. Страшно расставание… Лишь сейчас, когда нас разлучили, когда я потеряю вас всех, я осознал, как любил я вас».
Адвокату, пришедшему к нему за два часа до казни, чтобы сообщить об отклонении поданной апелляции, он говорит:
«Вы удивитесь видеть меня в таком бодром и светлом духе. Но я исполнил дело своей жизни. Если бы вы мне сказали, что я буду освобожден, я бы сам не захотел этого. Если бы меня выпустили, я бы не знал, что еще мне делать в этом мире».
В последнем письме, написанном незадолго до казни, он просит родителей:
«Через несколько часов я окажусь в ином, лучшем мире, у мамы. Я не забуду вас и буду молить Господа об утешении и покое для вас. Я буду ждать вас!
Об одном прошу Вас: не забывайте Бога!».
В момент казни Александру Шморелю было 25 лет. Самой молодой из членов «Белой розы», Софи Шолль, - 22.

Вот фотография св. Александра Гуговича Шмореля (+13 июля 1943)

Многие меня спрашивают, есть ли общедоступные, но информативные курсы по Новому Завету и раннему христианству. Могу порекомендовать курс Андрея Десницкого:
https://vagantes.net/courses/74/

... в сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве.

Кто сможет догадаться, что это за пророчество и чье?
"И смирил Бог, что день и один Царя Храмованского перед цунами феврале. Рука самого Федерального усилилась более и более над реабилитацией Царя Храмованского, только не истребили они реабилитацию Царя Храмованского"

Друзья, есть ли у кого то рекомендации или хотя бы просто положительный опыт общения с мастерами по починке ноутбуков в г. Москва?

Икона м. Марии Скобцовой из афинского храма св. Николая, где мы сегодня встречали Рождество. Иконография: колючая проволока, вышки, отлетающие души праведников и рухнувший золоченый купол...