Наукометрическое болото.

Заполняю обыкновенный наукометрический отчет, где определенный вид научной и педагогической деятельности дает определенное количество баллов. Написание статьи WoS или Scopus «стоит» 5 баллов, написание монографии – 7 баллов, главы в монографии – 3 балла.

Об этом уже столько сказано и написано, но иначе как симулякром, имитацией научной деятельности и, более того, разрушением науки, обнулением научного труда и знания это не назовешь.

Каждый ученый прекрасно понимает, что монография – это главная цель, на написание которой порой уходят годы, тратятся огромные эмоциональные, физические усилия, а то и здоровье. Даже очень серьезный и известный ученый за всю свою жизнь может написать лишь несколько монографий, но оставит ими свое имя в науке. Даже в различных «наукометричных» нормативах для диссертационных советов, например, от докторов наук требуется написание монографии один раз в пять лет. То есть даже по таким критериям ученый должен потратить пять лет на написание монографии, которая «стоит» 7 баллов, то есть всего на два балла больше, чем публикация статьи в WoS или Scopus. Получается, что написание статьи в «рейтинговом» журнале почти приравнивается к написанию монографии, что кажется просто абсурдом с точки зрения науки.

Но наукометрия составляется не учеными и не для ученых. Она составляется бюрократами и чиновниками от науки. Монографию написать очень сложно, а вот «вскладчину» коллективную статью в нужном журнале особого труда не составит. Тем более, что зачастую т.н. рейтинговые журналы, особенно для гуманитариев, оказываются чистой профанацией и способом зарабатывания денег.

Серьезный ученый всегда ответственно относится к своим текстам, независимо от того, где он их публикует, поскольку речь идет о его научной репутации. И в т.н. рейтинговые журналы со сложной процедурой оформления справочного аппарата, очередью на публикации (потому что всем нужно) он вообще может не отдать свою статью. И монографию он пишет не для того, чтобы получить свои 7 баллов.

А вот те, кто умеет эффективно пристраивать свои публикации в рейтинговые журналы, да еще в составе дружного коллектива, когда статью в 10 страниц пишет такое же количество авторов, чувствуют себя в наукометрическом пространстве как рыба в воде. Вода, правда, становится совсем уж мутной. Превращается в наукометрическое болото. И в этом болоте наука просто гибнет.  
 
 

Карикатура в «The Times» в очередной раз демонстрирует неизменность западного взгляда на Россию и не меняющийся столетиями набор стереотипов и мифов. Во все времена страхи перед сильной и грозной Россией, «стремящейся к мировому господству», вполне уживались с взглядом на нее как на колосс на глиняных ногах, «царство фасадов», как назвал нашу страну маркиз Астольф де Кюстин. В рамках одного и того же текста авторы сначала запугивали читателя «русской угрозой», а дальше успокаивали, подчеркивая, что все это – видимость.

Например, бывший духовник Наполеона аббат Прадт, виртуоз переобувания в воздухе, в 1836 г. в работе, посвященной Восточному вопросу, отмечал, что одной «русской зимы хватило для того, чтобы одолеть человека, победившего мир», имея в виду Наполеона. Однако далее он продолжает, что 700-тысячная русская армия сильна только на словах, потому что она рассредоточена, а русский солдат, легко выживающий на своей собственной земле, во Франции просто умрет от голода. Аналогичная ситуация с флотом: флоты на Балтике и Черном море слишком отдалены друг от друга для того, чтобы эффективно взаимодействовать. У России нет колоний, нет внешней торговли, ее приморское население немногочисленно и мало связано с морем. То же самое и с финансами: их достаточно для внутренних нужд, но не хватает для внешнего действия. Поэтому Россию, отмечает Прадт, сравнивают со скованным гигантом: «если ему выколоть глаза, его будет легко опутать цепями».

Или, например, Фредерик Лакруа, опубликовавший в 1845 г. книгу «Тайны России». Мотивация у него типично пропагандистская: Россия заметно усиливает свои позиции, пугает и раздражает старушку-Европу. Соответственно, «с учетом вероятностей, которые рано или поздно могли привести к дипломатическому конфликту между Россией и западными державами и к новым потрясениям в Европе», необходимо создать крайне неприглядный «образ врага» и показать, что «империя, такая внушительная издалека, является такой слабой вблизи». Вот тогда ее престиж «будет окончательно разрушен, все увидят, что нация, распираемая от чувства гордости в своем лживом глянце цивилизации, под видимостью блеска скрывает лишь многочисленные хвори и полное бессилие». В целом Россия для него — «изъеденный червями эшафот».

Спустя несколько лет, уже в годы Крымской войны, французский переводчик английских приключенческих романов Рауль Бурдье, написавший раздел книги о политике России в Крыму, убеждал читателей, что, несмотря на видимую мощь Севастополя, русские корабли пожирают черви, а укрепления не защищают порт со стороны суши. Корабли построены из плохих материалов, а флот как таковой — просто «обман зрения», все деньги поглотила коррупция, матросы неумелые, а офицеры — неопытные. Севастополь, по его словам, очевидным образом демонстрирует характер так называемого русского величия: «монументальная и внушительная внешность, скрывающая реальную слабость».

Вот и сейчас тема России как колосса на глиняных ногах оказалась на Западе очень востребованной.

А все потому, что расцвел русский орешник.

https://www.group-telegram.com/dimsmirnov175/84661

Сегодня в 23.00 с Валерием Жуком поговорим об истоках современного нацизма, фашизма и расизма

https://www.group-telegram.com/SolovievLive?livestream

Приглашаем вас на лекцию Наталии Таньшиной!

В 1840-е годы в Европе гремел светско-политический скандал: сначала свадьба, а затем бракоразводный процесс русского миллионера, одного из самых известных парижских модников и при этом не менее известного мецената и филантропа Анатолия Демидова и принцессы Матильды Бонапарт, племянницы французского императора Наполеона I.

Брак между Анатолием Николаевичем Демидовым и принцессой Матильдой Бонапарт был самым экстравагантным союзом той эпохи. В этом союзе отразилась вся сложность и неоднозначность как русско-французских отношений, так и общественных настроений той эпохи, в которой удивительным образом отражается наше время.

Обо всем этом поговорим на лекции д.и.н., профессора кафедры всеобщей истории института общественных наук РАНХиГС, ответственного секретаря научного совета РВИО, Наталии Таньшиной 11 декабря в 19:00, в Музее военной формы по адресу: г. Москва, ул. Большая Никитская, дом 46/17, стр.1.

Билеты доступны на нашем сайте.

Мое интервью газете «Аргументы недели». Спасибо Сергею Рязанову за интересные вопросы!

Завтра газету можно купить в киоске!😊

https://argumenti.ru/interview/2024/11/928447

О «люксовом шмотье» и курсе национальной валюты‼️

У короля Людовика XIV был, пожалуй, самый знаменитый в истории Франции министр финансов, Жан-Батист Кольбер. Без него король-Солнце точно бы не справился.

Кольбер превратил экономику Франции в ведущую экономику мира, ввел моду на все французское. Что он делал? Проводил политику активного торгового баланса, меркантилизма, направленную на рост французского экспорта. Кольбер установил строгий таможенный контроль, не позволяя ввозить товары, которые можно было производить во Франции. Были открыты фабрики по производству полотна, кружева, шелка, стекла, ковров, украшений и других предметов роскоши, которые ранее ввозились из-за рубежа, прежде всего из Италии. Вскоре Франция стала производить товары непревзойденного качества, лучшие из которых демонстрировались в Версале. А сам Версаль стал своеобразной выставкой достижений французского народного хозяйства. В результате в производстве люксовых товаров французы заняли лидирующие позиции в мире.

Вскоре в стране возникла проблема нехватки рабочих рук, и пришлось принимать меры, которые бы способствовали росту численности населения. Семьи, где было более десяти детей, освобождались от уплаты налогов; был повышен возрастной ценз, когда человек мог посвятить себя Богу (Кольбер считал, что слишком много молодых людей связывают себя религиозными обетами). Была запрещена эмиграция рабочих из страны, а для иностранцев, особенно протестантов, которые подвергались гонениям у себя на родине, создавались все условия для приезда во Францию.

Но Кольберу приходилось трудно. Великие вельможи отказывались инвестировать его компании для торговли с заморскими странами, рабочие отказывались расстаться с причитающимися им 60 выходными  в год (вдобавок к воскресным дням) и устраивали забастовки. Сам Кольбер работал по 15 часов в сутки семь дней в неделю. Его собственноручные записи могли бы составить несколько сотен томов.

Труд Кольбера принес ощутимые плоды: с 1661 по 1671 гг. государственный годовой доход вырос вдвое. В 1683 г. он в четыре раза превосходил доход Англии и почти в десять раз доход Венецианской республики.

Другое дело, что Людовик XIV непрерывно воевал, а главным врагом Кольбера была война. Даже в мирное время под ружьем находилось 150 тыс. человек. Этих людей Кольбер мог использовать для благоденствия и процветания Франции. Он ненавидел войну, но не из гуманных соображений, а по экономическим причинам.

Ненависть Кольбера к войне по силе страсти была сравнима разве что с его ненавистью к военному министру маркизу де Лувуа. Однако именно этот министр открыл новую страницу в истории французской армии. На протяжении почти трех десятилетий она была самой крупной военной силой в Европе. Ее содержание обходилось дорого, но Людовик XIV, как в будущем Наполеон, всегда имел под рукой отмобилизованные войска, готовые немедленно приступить к боевым действиям.

Каковы были результаты войн? Людовик XIV решил главную задачу: почти на сто лет отбил у соседей желание попытать счастья во Франции.Однако это было достигнуто ценой крайнего истощения французского государства. Вторая внешнеполитическая задача — установление французской гегемонии в Европе — оказалась невыполнимой.

Поэтому наш президент, в отличие от Людовика XIV, игнорирует призывы доморощенных ястребов вести тотальную войну и ввести мобилизацию экономики.
При таком раскладе никаких кольберов не хватит.

https://www.group-telegram.com/grishkafilippov/23458

История – это не просто наука о прошлом (а еще о настоящем и будущем), но наука о бесконечном прошлом, потому что открывать его можно, действительно, бесконечно. Мы всегда многое не знаем, но иногда находим то, что прежде было неизвестно или на что не обращали внимание.

Например, всем известная фальсификация, «Завещание Петра Великого». До сих пор мнения среди историков относительно авторства этого документа расходятся. Кто-то считает, что у его истоков стоял кавалер д’Эон еще в XVIII в., однако убедительных доказательств пока нет. Но есть документ 1797 г. за авторством польского генерала Михаила Сокольницкого, в котором содержится «план» Петра, и этот документ хранится в Венсенском архиве. Есть книга Шарля-Луи Лезюра от 1812 г., в которой содержится почти идентичный текст. В 1830-е годы текст «Завещания» был опубликован в книге Ф. Гайарде, опубликовавшего «Мемуары» д’Эона (мемуары оказались мистификацией, но именно тут была приведена версия об авторстве д’Эона), в работе о Польше Л. Ходзько. В годы Крымской войны этот текст публиковал в своих книгах Л.-А. Леузон Ле Дюк, а Луи-Наполеон приказывал вывешивать текст «Завещания» на публичных зданиях.

В 1941 г. академику Е.В. Тарле поступил запрос вице-президента Академии наук СССР О.Ю. Шмидта следующего содержания:

«Немцы опубликовали “завещание Петра Великого” с программой международной политики России ярко наступательного характера.
Выяснить:
1) Подлинное ли это “завещание”?
2) Было ли раньше опубликовано - где и когда?
3) Имеется ли критическая литература о нем?»

Казалось бы, историкам было известно, что Петр не оставил никакого завещания, а текст фальшивого «Завещания» всплывал регулярно по мере обострения отношений с Россией. И серьезные научные статьи, разоблачающие эту фальшивку, были опубликованы уже в XIX в. Но почему-то даже специалистам известно было об этом мало. Даже Е.В. Тарле.

На запрос академик ответил, что «фальшивка о мнимом “завещании Петра Великого” возникла в половине XVIII столетия. Ее автор - неизвестен, но абсурдность и внутренняя противоречивость документа так кричаще выдавали неумелую и наивнейшую фальсификацию, что никогда ни один сколько-нибудь серьезный историк не обращал на эту курьезную фальшивку никакого внимания» и привел фамилии историков.

Но на вопрос о том, публиковалось ли завещание раньше, ответа не дал.

А оно, как мы видели, на протяжении XIX века публиковалось многократно, и выше приведены лишь некоторые примеры. Но Е.В. Тарле об этом не знал, хотя и бывал регулярно в командировках во Франции, где и были опубликованы книги с текстами завещания, это была его эпоха, его сфера интересов, тем более, что он вплотную подошел к теме Крымской войны.

Но: историк, даже если он академик Тарле и обладает энциклопедическими знаниями, не может знать все и по всем темам (как справедливо говорит д.и.н. А.В. Чудинов, все книги прочитать невозможно). И сам Тарле это прекрасно понимал. Не помню дословно, но он говорил, что каждое последующее поколение историков знает больше, становится «умнее», чем его предшественники.

Сейчас по поводу фальшивого «Завещания Петра Великого» мы знаем гораздо больше Е.В. Тарле, а будущие поколения историков, наверное, накопают еще больше информации и что-то подкорректируют.

И этот процесс познания прошлого – бесконечен.

У Жоржа Сёра, к слову, сегодня день рождения.
Спасибо Дмитрию Конаныхину и Российскому радиоуниверситету за беседу!

https://www.group-telegram.com/grishkafilippov/23592