Кремниевая долина правеет, часть 22
Палмер Лаки получил школьное образование дома. К 17 годам он создал первый прототип шлема виртуальной реальности Oculus Rift, а в 19 лет познакомился с Питером Тиллем, который стал его ментором и одним из первых инвесторов основанной Лаки компании Oculus. В 2014 году Facebook купил компанию Oculus за $2 млрд: 22-летний Лаки получил около $700 млн и продолжил управлять Oculus уже внутри корпорации Цукерберга.
В 2016 года Палмер Лаки, вслед за Тиллем, стал одним из нескольких видных представителей Долины, открыто поддержавших Дональда Трампа. Хотя Facebook сотрудничал с президентской кампанией Трампа, а Тилль сидел в совете директоров соцсети, позиция Лаки показалась руководству компании чересчур вызывающей — это привело к конфликтам, и в начале 2017 года Лаки пришлось покинуть компанию Цукерберга.
Сразу после ухода из Facebook 25-летний миллиардер Лаки под влиянием того же Питера Тилля основал millitary-tech компанию Anduril. По его словам, это сразу же сделало его нерукопожатным: если поддержку Трампа кое-то в либеральной Долине еще мог стерпеть, то стремление Лаки создавать орудия убийства превратило его в «демона», с которым никто больше не хотел иметь дело. Никто — кроме Питера Тилля.
Первые инвестиции Anduril получил именно от Тилля. Вместе с Лаки компанию со-основали три человека, которые до этого работали в тиллевском Palantir и в его венчурных фондах. Название Anduril, как и Palantir (как и названия еще ряда тиллевских компаний) взято из «Властелина колец» Толкина — в переводе с эльфийского Anduril означает «Пламя Запада».
Через несколько месяцев после основания Anduril получил заказ от администрации Трампа на строительство цифровой версии стены, которую президент Трамп обещал избирателям построить между США и Мексикой. Компания Лаки спроектировала и произвела серию вышек с сенсорами и нейросетями, позволявшими распознавать людей, незаконно пересекающих американскую границу. Применение ИИ для борьбы с нелегальными мигрантами сделало Лаки еще более ненавистной фигурой в Долине.
Трамповская администрация подсчитала, что у американских военных в среднем уходит 16 лет для внедрения новой технологии на поле боя, в то время как у Китая этот путь занимает всего 7 лет. Чтобы сократить такой разрыв, Трамп решил обратиться к технобизнесу. Тогда либеральная часть Долины, в частности Google, отказалась сотрудничать с военными по идеологическим соображениям, так что консервативные Palantir и Anduril стали основными бенефициарами этой стратегии.
Со временем Anduril начал производить боевые воздушные дроны всех видов, подводные дроны и антидроновые системы. Мозгами всех этих дронов стала ИИ-система Lattice — она присутствует в большинстве продуктов компании и используется американскими пограничниками и командованием спецопераций США. К началу 2020-х Anduril стал эталонной military tech компанией (которую, правда, презирали в Кремниевой долине).
Все радикально изменилось 24 февраля 2022 года, когда РФ вторглась в Украину. Взгляд либерального техно-комьюнити на войну как на пережиток прошлого, оказался глубоко ошибочным. Мировое либеральное сообщество бросилось на помощь Украине, но оказалось, что Запад просто не готов к войне 21 века: не может производить достаточно оружия старого поколения и почти не производит оружие нового поколения.
Palantir Тилля с его ИИ-системами, Starlink Маска с его спутниковым интернетом и Anduril Лаки с его дронами стали первыми технокорпорациями из Долины, которые вывели свои технологии на поле боя в крупнейшей войне 21 века. На фоне этой войны Палмер Лаки превратился из изгоя Долины в ее героя, с которым все хотят дружить: например, теперь топ-менеджмент Meta публично извиняется за несправедливое увольнение Лаки в 2017 году.
Вместе с Питером Тиллем и Илоном Маском Палмер Лаки возглавляет консервативный поворот Долины, связанный с войной во всех смыслах этого слова: культурном, экономическом, психологическом и, конечно, кинетическом.
Палмер Лаки получил школьное образование дома. К 17 годам он создал первый прототип шлема виртуальной реальности Oculus Rift, а в 19 лет познакомился с Питером Тиллем, который стал его ментором и одним из первых инвесторов основанной Лаки компании Oculus. В 2014 году Facebook купил компанию Oculus за $2 млрд: 22-летний Лаки получил около $700 млн и продолжил управлять Oculus уже внутри корпорации Цукерберга.
В 2016 года Палмер Лаки, вслед за Тиллем, стал одним из нескольких видных представителей Долины, открыто поддержавших Дональда Трампа. Хотя Facebook сотрудничал с президентской кампанией Трампа, а Тилль сидел в совете директоров соцсети, позиция Лаки показалась руководству компании чересчур вызывающей — это привело к конфликтам, и в начале 2017 года Лаки пришлось покинуть компанию Цукерберга.
Сразу после ухода из Facebook 25-летний миллиардер Лаки под влиянием того же Питера Тилля основал millitary-tech компанию Anduril. По его словам, это сразу же сделало его нерукопожатным: если поддержку Трампа кое-то в либеральной Долине еще мог стерпеть, то стремление Лаки создавать орудия убийства превратило его в «демона», с которым никто больше не хотел иметь дело. Никто — кроме Питера Тилля.
Первые инвестиции Anduril получил именно от Тилля. Вместе с Лаки компанию со-основали три человека, которые до этого работали в тиллевском Palantir и в его венчурных фондах. Название Anduril, как и Palantir (как и названия еще ряда тиллевских компаний) взято из «Властелина колец» Толкина — в переводе с эльфийского Anduril означает «Пламя Запада».
Через несколько месяцев после основания Anduril получил заказ от администрации Трампа на строительство цифровой версии стены, которую президент Трамп обещал избирателям построить между США и Мексикой. Компания Лаки спроектировала и произвела серию вышек с сенсорами и нейросетями, позволявшими распознавать людей, незаконно пересекающих американскую границу. Применение ИИ для борьбы с нелегальными мигрантами сделало Лаки еще более ненавистной фигурой в Долине.
Трамповская администрация подсчитала, что у американских военных в среднем уходит 16 лет для внедрения новой технологии на поле боя, в то время как у Китая этот путь занимает всего 7 лет. Чтобы сократить такой разрыв, Трамп решил обратиться к технобизнесу. Тогда либеральная часть Долины, в частности Google, отказалась сотрудничать с военными по идеологическим соображениям, так что консервативные Palantir и Anduril стали основными бенефициарами этой стратегии.
Со временем Anduril начал производить боевые воздушные дроны всех видов, подводные дроны и антидроновые системы. Мозгами всех этих дронов стала ИИ-система Lattice — она присутствует в большинстве продуктов компании и используется американскими пограничниками и командованием спецопераций США. К началу 2020-х Anduril стал эталонной military tech компанией (которую, правда, презирали в Кремниевой долине).
Все радикально изменилось 24 февраля 2022 года, когда РФ вторглась в Украину. Взгляд либерального техно-комьюнити на войну как на пережиток прошлого, оказался глубоко ошибочным. Мировое либеральное сообщество бросилось на помощь Украине, но оказалось, что Запад просто не готов к войне 21 века: не может производить достаточно оружия старого поколения и почти не производит оружие нового поколения.
Palantir Тилля с его ИИ-системами, Starlink Маска с его спутниковым интернетом и Anduril Лаки с его дронами стали первыми технокорпорациями из Долины, которые вывели свои технологии на поле боя в крупнейшей войне 21 века. На фоне этой войны Палмер Лаки превратился из изгоя Долины в ее героя, с которым все хотят дружить: например, теперь топ-менеджмент Meta публично извиняется за несправедливое увольнение Лаки в 2017 году.
Вместе с Питером Тиллем и Илоном Маском Палмер Лаки возглавляет консервативный поворот Долины, связанный с войной во всех смыслах этого слова: культурном, экономическом, психологическом и, конечно, кинетическом.
Кремниевая долина правеет, часть 23
Глобализация помогла американским software компаниям захватить мир. Windows и Office от Microsoft, начиная с 1990-х, стали цифровой основой подавляющего большинства бизнесов и правительств по всему миру. Программы Google обеспечивали доступ к информации на любом языке, из любой точки мира — чем больше стран их использовало, тем ценнее они становились. Программный код из нолей и единиц, а не вещи из атомов и молекул, сделал Microsoft и Google самыми дорогими компаниями мира.
На контрасте с Microsoft и Google, Apple в конце нулевых поразила мир не только программами, но и физическим устройством — iPhone надолго стал символом совершенства американских технологий. Однако на обратной стороне миллиардов яблочных устройств почти всегда было написано: «Designed by Apple in California. Assembled in China».
Чертежи американского смартфона превращались в физические предметы руками низкооплачиваемых китайских работников: они собирали воедино тайваньские и южнокорейские процессоры и микросхемы, сделанные из редких африканских ресурсов. Всего в производстве айфона использовались компоненты, произведенные в более чем 40 странах — этот смартфон символизировал не только превосходство американских технологий, но и триумф глобализации.
Ставка Кремниевой долины на международные рынки и цепочки производства работала до тех пор, пока США оставались безусловными экономическими лидерами мира. Однако в 2010-х это лидерство зашаталось под напором экономического развития Китая, ставшего твердым номером 2 с перспективой занять первое место. Одним из главных факторов взрывного развития КНР стала именно Кремниевая долина.
Оказалось, что главный продукт Долины — компьютерные программы, состоящие из нолей и единиц, очень легко скопировать. Именно это и сделали китайские предприниматели, успешно создавшие свои версии Amazon, Google, Twitter и т.д. Так возникли китайские техногиганты вроде Alibaba, Weibo и Baidu, ставшие важными драйверами экономического роста КНР.
Та же участь постигла и немногие физические технологии Долины: так как американские смартфоны, планшеты и ноутбуки собирались в Поднебесной, китайские специалисты быстро научились делать их собственные версии. Из этого выросли китайские аналоги Apple: Xiaomi и Huawei, которые также забустили экономику КНР и стали ее бизнес-лидерами.
Питер Тилль стал одним из первых представителей Кремниевой долины, которые увидели в Китае не рынок для сбыта и дешевый завод, а глобального конкурента и без того не блещущих США. Тилль не только помог Трампу стать президентом в 2016 году, но и стал одним из идеологов торговой войны против Китая, которую Трамп начал в 2018 году. Санкции и повышение тарифов, инициированные Трампом, в первую очередь коснулись именно технологического сектора КНР.
В первый срок Трампа больше всех досталось компании Huawei, конкурировавшей с Apple на рынке смартфонов: сначала за нарушение американских санкций арестовали ее финдиректора, потом запретили Google поставлять Huawei операционную систему Android, а британской компании ARM — продавать ей микрочипы.
Вместе с этим Трамп наехал и на сам Apple, который слишком сильно, по мнению президента, зависел от китайских поставщиков и заводов. Трамп угрожал Apple тарифами на ввоз собранной в КНР техники, что сделало бы все яблочные продукты на 15% дороже. Apple была вынуджена открыть производства в самих США.
Взрывной рост экономики и амбиций Китая, с одной стороны, и агрессивная Трамповско-Тиллевская стратегия сдерживания — с другой, положили в конце 2010-х конец экономической системе, лежавшей в основе успеха Кремниевой долины. В американской техносреде начал крепнуть менталитет конфронтации — то ли в предчуствии второй Холодной войны, то ли в подготовке к Третьей горячей.
Глобализация помогла американским software компаниям захватить мир. Windows и Office от Microsoft, начиная с 1990-х, стали цифровой основой подавляющего большинства бизнесов и правительств по всему миру. Программы Google обеспечивали доступ к информации на любом языке, из любой точки мира — чем больше стран их использовало, тем ценнее они становились. Программный код из нолей и единиц, а не вещи из атомов и молекул, сделал Microsoft и Google самыми дорогими компаниями мира.
На контрасте с Microsoft и Google, Apple в конце нулевых поразила мир не только программами, но и физическим устройством — iPhone надолго стал символом совершенства американских технологий. Однако на обратной стороне миллиардов яблочных устройств почти всегда было написано: «Designed by Apple in California. Assembled in China».
Чертежи американского смартфона превращались в физические предметы руками низкооплачиваемых китайских работников: они собирали воедино тайваньские и южнокорейские процессоры и микросхемы, сделанные из редких африканских ресурсов. Всего в производстве айфона использовались компоненты, произведенные в более чем 40 странах — этот смартфон символизировал не только превосходство американских технологий, но и триумф глобализации.
Ставка Кремниевой долины на международные рынки и цепочки производства работала до тех пор, пока США оставались безусловными экономическими лидерами мира. Однако в 2010-х это лидерство зашаталось под напором экономического развития Китая, ставшего твердым номером 2 с перспективой занять первое место. Одним из главных факторов взрывного развития КНР стала именно Кремниевая долина.
Оказалось, что главный продукт Долины — компьютерные программы, состоящие из нолей и единиц, очень легко скопировать. Именно это и сделали китайские предприниматели, успешно создавшие свои версии Amazon, Google, Twitter и т.д. Так возникли китайские техногиганты вроде Alibaba, Weibo и Baidu, ставшие важными драйверами экономического роста КНР.
Та же участь постигла и немногие физические технологии Долины: так как американские смартфоны, планшеты и ноутбуки собирались в Поднебесной, китайские специалисты быстро научились делать их собственные версии. Из этого выросли китайские аналоги Apple: Xiaomi и Huawei, которые также забустили экономику КНР и стали ее бизнес-лидерами.
Питер Тилль стал одним из первых представителей Кремниевой долины, которые увидели в Китае не рынок для сбыта и дешевый завод, а глобального конкурента и без того не блещущих США. Тилль не только помог Трампу стать президентом в 2016 году, но и стал одним из идеологов торговой войны против Китая, которую Трамп начал в 2018 году. Санкции и повышение тарифов, инициированные Трампом, в первую очередь коснулись именно технологического сектора КНР.
В первый срок Трампа больше всех досталось компании Huawei, конкурировавшей с Apple на рынке смартфонов: сначала за нарушение американских санкций арестовали ее финдиректора, потом запретили Google поставлять Huawei операционную систему Android, а британской компании ARM — продавать ей микрочипы.
Вместе с этим Трамп наехал и на сам Apple, который слишком сильно, по мнению президента, зависел от китайских поставщиков и заводов. Трамп угрожал Apple тарифами на ввоз собранной в КНР техники, что сделало бы все яблочные продукты на 15% дороже. Apple была вынуджена открыть производства в самих США.
Взрывной рост экономики и амбиций Китая, с одной стороны, и агрессивная Трамповско-Тиллевская стратегия сдерживания — с другой, положили в конце 2010-х конец экономической системе, лежавшей в основе успеха Кремниевой долины. В американской техносреде начал крепнуть менталитет конфронтации — то ли в предчуствии второй Холодной войны, то ли в подготовке к Третьей горячей.
Кремниевая долина правеет, часть 24
«Нам обещали летающие машины, а вместо этого мы получили 140 знаков», —разочаровано повторял Питер Тилль в 2010-х (140 знаками раньше ограничивался один пост в соцсети Twitter, которой Тилль противопоставлял летающую машину как символ технологического прогресса из его детства в 1970-х).
Тилль и его единомышленники считают, что за последние 50 лет технологический прогресс сильно замедлился. Особенно плохо дело обстоит в 21 веке, потому что ученые и бизнесмены слишком понадеялись на мир нолей и единиц — в результате большинство реальных инноваций происходили в цифровой сфере, а не в физическом мире, как это было в 20 веке до эпохи компьютеров и интернета.
Первый полет на самолете состоялся в 1903 году, а чуть больше чем через полвека люди уже высадились на Луне. «Мы высадились на Луну в июле 1969, а через три недели после этого начался фестиваль Вудсток — оглядываясь назад, можно сказать, что именно тогда прогресс остановился и хиппи захватили страну», — любит повторять Тилль.
Чтобы второй раз попасть на Луну, нам понадобится полвека (и это при условии, что мы сумеем сделать это через пару лет, как планируем). По мнению Тилля, современная либеральная культура отрицает, что лучшее будущее возможно и что люди могут построить это лучшее будущее. Вместо того, чтобы лететь в космос, говорит Тилль, они бы предпочли жить на каком-нибудь «грязном острове».
Илон Маск стал воплощением правильного, с точки зрения Тилля, подхода к прогрессу: в нулевых он основал Tesla, производившую реальные машины, и SpaceX, строившую реальные ракеты. Автомобили Tesla могут стать теми самыми летающими машинами, а ракеты SpaceX могут помочь людям освоить космос — и это сделает мир чуточку более похожим на фантастику из детства Тилля и Маска. Но на пути у “правильного” прогресса стоит неправильное правительство.
Один из любимых политических тезисов Маска сводится к тому, что правительства принимают слишком много законов: настолько много, что если не начать их отменять, то скоро вообще все попадет под запрет. В этом же ключе стоит понимать его желание возглавить гипотетический департамент государственной эффективности при Трампе — это позволит ему в разы сократить количество федеральных агентств, и, соответственно, в разы уменьшит количество регуляций для его компаний. А значит, в его понимании, очистит дорогу для настоящего прогресса.
«Правительство — это не решение проблемы, правительство — и есть проблема», —говорил республиканский президент США Рональд Рейган. Он также говорил, что самые страшные слова на английском звучат так: «Я из правительства и я пришел, чтобы помочь». Рейган, управлявший США с 1981 по 1989 годы, принес в американскую политику антиправительственное настроение и скепсис по поводу компетентности власти — в этом Трамп стал его наследником .
Трамповская готовность «осушить болото в Вашингтоне» на выборах в 2016 и поставить Маска на роль заведующего этим осушением в 2024 — одно из основных преимуществ республиканца Трампа для техноолигархов. Например, уменьшение госрегуляций позволит Маску вывести автономные машины на американские дороги и получить еще больше контрактов и преференций для его космических проектов. ИИ, блокчейн, криптовалюты и другие инновационные сферы также выиграют от ослабления госконтроля.
Другое преимущество заключается в том, что Трамп максимально серьезно воспринимает соперничество США с Китаем: будь то торговая война или перспектива реальных боевых столкновений, глобальный конфликт требует экстренных мер, от которых выиграют, в первую очередь, технокорпорации. Если уменьшение госрегуляций снимет с техноэлит лишнюю, по их мнению, нагрузку, то угроза войны заставит правительство максимально способствовать своим техночемпионам, чтобы они выиграли самую важную — технологическую — гонку у китайцев.
«Нам обещали летающие машины, а вместо этого мы получили 140 знаков», —разочаровано повторял Питер Тилль в 2010-х (140 знаками раньше ограничивался один пост в соцсети Twitter, которой Тилль противопоставлял летающую машину как символ технологического прогресса из его детства в 1970-х).
Тилль и его единомышленники считают, что за последние 50 лет технологический прогресс сильно замедлился. Особенно плохо дело обстоит в 21 веке, потому что ученые и бизнесмены слишком понадеялись на мир нолей и единиц — в результате большинство реальных инноваций происходили в цифровой сфере, а не в физическом мире, как это было в 20 веке до эпохи компьютеров и интернета.
Первый полет на самолете состоялся в 1903 году, а чуть больше чем через полвека люди уже высадились на Луне. «Мы высадились на Луну в июле 1969, а через три недели после этого начался фестиваль Вудсток — оглядываясь назад, можно сказать, что именно тогда прогресс остановился и хиппи захватили страну», — любит повторять Тилль.
Чтобы второй раз попасть на Луну, нам понадобится полвека (и это при условии, что мы сумеем сделать это через пару лет, как планируем). По мнению Тилля, современная либеральная культура отрицает, что лучшее будущее возможно и что люди могут построить это лучшее будущее. Вместо того, чтобы лететь в космос, говорит Тилль, они бы предпочли жить на каком-нибудь «грязном острове».
Илон Маск стал воплощением правильного, с точки зрения Тилля, подхода к прогрессу: в нулевых он основал Tesla, производившую реальные машины, и SpaceX, строившую реальные ракеты. Автомобили Tesla могут стать теми самыми летающими машинами, а ракеты SpaceX могут помочь людям освоить космос — и это сделает мир чуточку более похожим на фантастику из детства Тилля и Маска. Но на пути у “правильного” прогресса стоит неправильное правительство.
Один из любимых политических тезисов Маска сводится к тому, что правительства принимают слишком много законов: настолько много, что если не начать их отменять, то скоро вообще все попадет под запрет. В этом же ключе стоит понимать его желание возглавить гипотетический департамент государственной эффективности при Трампе — это позволит ему в разы сократить количество федеральных агентств, и, соответственно, в разы уменьшит количество регуляций для его компаний. А значит, в его понимании, очистит дорогу для настоящего прогресса.
«Правительство — это не решение проблемы, правительство — и есть проблема», —говорил республиканский президент США Рональд Рейган. Он также говорил, что самые страшные слова на английском звучат так: «Я из правительства и я пришел, чтобы помочь». Рейган, управлявший США с 1981 по 1989 годы, принес в американскую политику антиправительственное настроение и скепсис по поводу компетентности власти — в этом Трамп стал его наследником .
Трамповская готовность «осушить болото в Вашингтоне» на выборах в 2016 и поставить Маска на роль заведующего этим осушением в 2024 — одно из основных преимуществ республиканца Трампа для техноолигархов. Например, уменьшение госрегуляций позволит Маску вывести автономные машины на американские дороги и получить еще больше контрактов и преференций для его космических проектов. ИИ, блокчейн, криптовалюты и другие инновационные сферы также выиграют от ослабления госконтроля.
Другое преимущество заключается в том, что Трамп максимально серьезно воспринимает соперничество США с Китаем: будь то торговая война или перспектива реальных боевых столкновений, глобальный конфликт требует экстренных мер, от которых выиграют, в первую очередь, технокорпорации. Если уменьшение госрегуляций снимет с техноэлит лишнюю, по их мнению, нагрузку, то угроза войны заставит правительство максимально способствовать своим техночемпионам, чтобы они выиграли самую важную — технологическую — гонку у китайцев.
Кремниевая долина правеет, часть 25
Компьютеры сильно повлияли на развитие нашей цивилизации, а ИИ обещает изменить ее до неузнаваемости. Один из отцов компьютерной революции, Билл Гейтс, говорит, что ИИ — это «самый значительный технологический прогресс» в его жизни. Один из главных двигателей ИИ-революции, Сэм Альтман, утверждает, что она станет «самой большой, лучшей и самой важной» технологической революцией в истории.
ИИ-революция коснется всех сфер нашей жизни: от развлечений и экономики до медицины и войны. Мы находимся на ранних ее этапах: все понимают, что ИИ изменит мир, но никто не знает, как именно это произойдет. Кто-то считает, что ИИ-революция случится молниеносно, а кто-то — что все будет происходить постепенно. Одни говорят, что ИИ спасет мир, а другие — что он уничтожит все живое. Кто-то думает, что ИИ станет богом, а кто-то — что сделает богами людей.
Самые горячие дебаты разворачиваются вокруг экзистенциальных рисков ИИ. Во всеблагость ИИ верят либо ученные-оптимисты, занимающиеся его разработкой, либо бизнесмены, собирающие на эти разработки деньги. Лагерь тех, кто видит в ИИ смертельную угрозу, делится на две части: одни считают, что угроза исходит из самого ИИ (в основном это ученые-пессимисты), а другие уверены, что главная угроза — это люди, вооруженные им (так чаще всего говорят политики).
Марк Андриссен — один из самых влиятельных людей в сфере ИИ. Он жалуется, что в один день политики говорят ему, что США должны оставаться «доминирующей технологичной сверхдержавой» и выиграть ИИ-гонку у Китая, Ирана, РФ и т.д. А уже через день они же забывают про внешнюю политику и КНР, вспоминают про внутреннюю политику и называют ИИ «странной и страшной» технологией, которую нужно регулировать и тормозить.
Андриссен — друг и соратник Питера Тилля и Илона Маска. Он тоже поддерживает Трампа на выборах-2024 и вдохновляет правый поворот Кремниевой долины. Один из его главных аргументов в пользу Трампа — обещание трампистов не мешать развитию ИИ и снять ограничения в этой сфере. Демократы же, особенно их левое крыло, ответственны за уже существующие ограничения в сфере ИИ и собираются только усилить их в ближайшем будущем.
С точки зрения техноэлит, консервативные политики сконцентрированы на прогрессе ИИ, в то время как прогрессивные — на его сдерживании. И те и другие занимают такие позиции из соображений безопасности, но для консерваторов важнее безопасность через призму гонки против Китая, а для прогрессивов — безопасность и права пользователей. Правые техноэлиты и консерваторы хотят решать проблемы с безопасностью пользователей по мере их поступления, а прогрессивные политики и инженеры считают, что об этом нужно думать заранее, даже если мы пока не понимаем, что нас ждет дальше.
Европейский регламент об ИИ — самое прогрессивное законодательство в этой сфере, на которое ориентируются и американские демократы. Оно же — повод для насмешек и злорадства правой части Кремниевой долины: там убеждены, что европейцы добровольно уничтожили свою ИИ-индустрию, приняв законы, которые защищают права и безопасность пользователей, но мешают ИИ-компаниям развиваться.
Питер Тилль считает, что для реального ограничения развития ИИ понадобилось бы «глобальное управление вычислениями», контроллирующее все компьютеры мира — а это под силу только деспотичному мировому правительству. Тилль говорит: «Если приставить пистолет к моей голове и спросить, что опаснее: ИИ, который задисраптит общество и станет опасным оружием или мировое правительство, которое не позволит построить такой ИИ, — я отвечу: “Так как все волнуются о первом варианте, волноваться нужно о втором”».
Компьютеры сильно повлияли на развитие нашей цивилизации, а ИИ обещает изменить ее до неузнаваемости. Один из отцов компьютерной революции, Билл Гейтс, говорит, что ИИ — это «самый значительный технологический прогресс» в его жизни. Один из главных двигателей ИИ-революции, Сэм Альтман, утверждает, что она станет «самой большой, лучшей и самой важной» технологической революцией в истории.
ИИ-революция коснется всех сфер нашей жизни: от развлечений и экономики до медицины и войны. Мы находимся на ранних ее этапах: все понимают, что ИИ изменит мир, но никто не знает, как именно это произойдет. Кто-то считает, что ИИ-революция случится молниеносно, а кто-то — что все будет происходить постепенно. Одни говорят, что ИИ спасет мир, а другие — что он уничтожит все живое. Кто-то думает, что ИИ станет богом, а кто-то — что сделает богами людей.
Самые горячие дебаты разворачиваются вокруг экзистенциальных рисков ИИ. Во всеблагость ИИ верят либо ученные-оптимисты, занимающиеся его разработкой, либо бизнесмены, собирающие на эти разработки деньги. Лагерь тех, кто видит в ИИ смертельную угрозу, делится на две части: одни считают, что угроза исходит из самого ИИ (в основном это ученые-пессимисты), а другие уверены, что главная угроза — это люди, вооруженные им (так чаще всего говорят политики).
Марк Андриссен — один из самых влиятельных людей в сфере ИИ. Он жалуется, что в один день политики говорят ему, что США должны оставаться «доминирующей технологичной сверхдержавой» и выиграть ИИ-гонку у Китая, Ирана, РФ и т.д. А уже через день они же забывают про внешнюю политику и КНР, вспоминают про внутреннюю политику и называют ИИ «странной и страшной» технологией, которую нужно регулировать и тормозить.
Андриссен — друг и соратник Питера Тилля и Илона Маска. Он тоже поддерживает Трампа на выборах-2024 и вдохновляет правый поворот Кремниевой долины. Один из его главных аргументов в пользу Трампа — обещание трампистов не мешать развитию ИИ и снять ограничения в этой сфере. Демократы же, особенно их левое крыло, ответственны за уже существующие ограничения в сфере ИИ и собираются только усилить их в ближайшем будущем.
С точки зрения техноэлит, консервативные политики сконцентрированы на прогрессе ИИ, в то время как прогрессивные — на его сдерживании. И те и другие занимают такие позиции из соображений безопасности, но для консерваторов важнее безопасность через призму гонки против Китая, а для прогрессивов — безопасность и права пользователей. Правые техноэлиты и консерваторы хотят решать проблемы с безопасностью пользователей по мере их поступления, а прогрессивные политики и инженеры считают, что об этом нужно думать заранее, даже если мы пока не понимаем, что нас ждет дальше.
Европейский регламент об ИИ — самое прогрессивное законодательство в этой сфере, на которое ориентируются и американские демократы. Оно же — повод для насмешек и злорадства правой части Кремниевой долины: там убеждены, что европейцы добровольно уничтожили свою ИИ-индустрию, приняв законы, которые защищают права и безопасность пользователей, но мешают ИИ-компаниям развиваться.
Питер Тилль считает, что для реального ограничения развития ИИ понадобилось бы «глобальное управление вычислениями», контроллирующее все компьютеры мира — а это под силу только деспотичному мировому правительству. Тилль говорит: «Если приставить пистолет к моей голове и спросить, что опаснее: ИИ, который задисраптит общество и станет опасным оружием или мировое правительство, которое не позволит построить такой ИИ, — я отвечу: “Так как все волнуются о первом варианте, волноваться нужно о втором”».
Кремниевая долина правеет, часть 26
Дисрапшн — это радикальное изменение существующей индустрии или рынка в следствии технологических инноваций. В конце 20-го и начале 21-го века Кремниевая долина с ее персональными компьютерами, интернетом и соцсетями задисраптила финансы и медиа, музыкальную и киноиндустрии, рекламу, науку и многие другие сферы деятельности. В каждом случае дисрапшн происходил по-своему, но результат всегда был один: технологии цифровизовали индустрии и ставили их в зависимость от владельцев технологий.
Деньги — показатель успешности тотального технодисрапшна. В 1980 году в списке 10 самых дорогих компаний была всего одна технокорпорация, а сегодня там всего 2 компании не из сферы технологий (и то, одна из них там — за счет владения акциями технокомпаний). За несколько десятилетий Большие технологии буквально выкачали «лишние» деньги из остальных индустрий, а владельцы этих технологий стали самыми богатыми людьми мира.
Но не все можно измерить деньгами: хотя власть и деньги всегда идут рука об руку — но они не тождественны. В конце 1990-х американское правительство с помощью антимонопольных законов показательно «поставило на место» главную технокорпорацию того времени — Microsoft. В результате судебных разбирательств Биллу Гейтсу пришлось уйти с поста CEO, а Microsoft пришлось стать скромнее и покладистее. Следующие поколения технокомпаний, вроде Google и Facebook, развивались с ощущением, что государство представляет опасность для их сверхуспешного и экспансивного бизнеса.
Технологии и политика долгое время существовали в параллельных мирах: либеральная Кремниевая долина не лезла в дела государства, а оно не мешало технокорпорациям развиваться. Первой технологией, напрямую влияющей на политический процесс, стали соцсети: в начале 2010-х Twitter и Facebook сыграли важную роль в серии про-демократических революций за пределами США, что вполне устраивало власти страны.
Президентская кампания Трампа в 2016 году во всей красе продемонстрировала, как выглядит дисрапшн политической системы самих США. Питер Тилль и Марк Цукерберг с помощью Facebook доказали, что старые медиа и деньги лишились монополии на политическое влияние — теперь именно технологии решают исход выборов. Сначала соцсети помогли новоиспеченному политику Трампу взломать республиканскую партию, а затем и всю политическую систему США. Так начался полноценный дисрапшн власти техноэлитами.
Почему дисрапшн власти начался именно через правого политика? Начнем с того, что большую часть жизни Трамп не был консерватором и донатил демократам, он сделал резкий правый поворот начале 2010-х, когда пошел в политику. Республиканская партия первой поняла, что пришло время для глобальных политических реформ, и пошла на серию рисковых экспериментов, одним из которых и стал Трамп.
Будучи несистемным политиком, Трамп, в свою очередь, тоже был открыт к экспериментам, одним из которых стало тесное сотрудничество с Тиллем и Facebook. Президент стал троянским конем для Тилля и его соратников, которые внутри его администрации заехали в самое сердце политической власти — в Белый дом. Однако власть самой сильной страны мира оказалась крепче любой другой индустрии, которые Большие технологии завоевывали предыдущие десятилетия. Первые четыре года трамповского правления стали только прелюдией к тому, что техноэлиты реально хотят сделать — и продолжат делать следующие четыре года, если Трамп придет власти.
Дисрапшн — это радикальное изменение существующей индустрии или рынка в следствии технологических инноваций. В конце 20-го и начале 21-го века Кремниевая долина с ее персональными компьютерами, интернетом и соцсетями задисраптила финансы и медиа, музыкальную и киноиндустрии, рекламу, науку и многие другие сферы деятельности. В каждом случае дисрапшн происходил по-своему, но результат всегда был один: технологии цифровизовали индустрии и ставили их в зависимость от владельцев технологий.
Деньги — показатель успешности тотального технодисрапшна. В 1980 году в списке 10 самых дорогих компаний была всего одна технокорпорация, а сегодня там всего 2 компании не из сферы технологий (и то, одна из них там — за счет владения акциями технокомпаний). За несколько десятилетий Большие технологии буквально выкачали «лишние» деньги из остальных индустрий, а владельцы этих технологий стали самыми богатыми людьми мира.
Но не все можно измерить деньгами: хотя власть и деньги всегда идут рука об руку — но они не тождественны. В конце 1990-х американское правительство с помощью антимонопольных законов показательно «поставило на место» главную технокорпорацию того времени — Microsoft. В результате судебных разбирательств Биллу Гейтсу пришлось уйти с поста CEO, а Microsoft пришлось стать скромнее и покладистее. Следующие поколения технокомпаний, вроде Google и Facebook, развивались с ощущением, что государство представляет опасность для их сверхуспешного и экспансивного бизнеса.
Технологии и политика долгое время существовали в параллельных мирах: либеральная Кремниевая долина не лезла в дела государства, а оно не мешало технокорпорациям развиваться. Первой технологией, напрямую влияющей на политический процесс, стали соцсети: в начале 2010-х Twitter и Facebook сыграли важную роль в серии про-демократических революций за пределами США, что вполне устраивало власти страны.
Президентская кампания Трампа в 2016 году во всей красе продемонстрировала, как выглядит дисрапшн политической системы самих США. Питер Тилль и Марк Цукерберг с помощью Facebook доказали, что старые медиа и деньги лишились монополии на политическое влияние — теперь именно технологии решают исход выборов. Сначала соцсети помогли новоиспеченному политику Трампу взломать республиканскую партию, а затем и всю политическую систему США. Так начался полноценный дисрапшн власти техноэлитами.
Почему дисрапшн власти начался именно через правого политика? Начнем с того, что большую часть жизни Трамп не был консерватором и донатил демократам, он сделал резкий правый поворот начале 2010-х, когда пошел в политику. Республиканская партия первой поняла, что пришло время для глобальных политических реформ, и пошла на серию рисковых экспериментов, одним из которых и стал Трамп.
Будучи несистемным политиком, Трамп, в свою очередь, тоже был открыт к экспериментам, одним из которых стало тесное сотрудничество с Тиллем и Facebook. Президент стал троянским конем для Тилля и его соратников, которые внутри его администрации заехали в самое сердце политической власти — в Белый дом. Однако власть самой сильной страны мира оказалась крепче любой другой индустрии, которые Большие технологии завоевывали предыдущие десятилетия. Первые четыре года трамповского правления стали только прелюдией к тому, что техноэлиты реально хотят сделать — и продолжат делать следующие четыре года, если Трамп придет власти.
Кремниевая долина правеет, часть 27
За неделю до выборов Кремниевая долина, особенно ее правая часть, практически уверена в победе Трампа. В свой первый срок в 2016 году Трамп выглядел одиночкой, почти случайно попавшим в Белый дом. Новичок в политике, он был вынужден назначить сотни незнакомых людей на ключевые государственные позиции — и о многих назначениях ему впоследствии пришлось сильно пожалеть.
На этот раз в случае победы Трампа вместе с ним в Белый дом войдет довольно большая свита, среди которой особое место занимают представители техноэлит. Правые техномиллиардеры не просто профинансировали его кампанию и помогли с предвыборной агитацией — они повлияли на формирование его политической программы, которая обещает сделать их главными бенефициарами нового президентского срока Трампа.
Эффективность — ключевое понятие новой политической программы Трампа. Главным идеологом и олицетворением этой эффективности стал техномиллиардер Илон Маск, под которого Трамп обещает создать целый Департамент Государственной Эффективности (DOGE). В рамках этого DOGE Маск получит возможность ощутимо сократить количество государственных департаментов и работников — сделать правительство более эффективным.
Мы находимся в начале ИИ-революции, которая обещает заменить людей умными машинами, поэтому идея сокращения количества человеко-работников витает в воздухе. Первыми радикально сокращать рабочий штат начали технокорпорации, стоящие у руля ИИ-революции: Meta, Google, Amazon и т.д. Хотя напрямую о замене чиновников ИИ-системами пока никто не говорит, стоит помнить о том, что одна из главных целей Тиллевской ИИ-корпорации Palantir — «стать главной операционной системой правительства США».
Обещанное Маском сокращение госаппарата тесно связано с другим пунктом увеличения эффективности правительства — уменьшением госрегуляций. Маск (а за ним и Трамп) любит повторять, что у чиновников уходит больше времени на перемещение бумажного документа с одного стола на другой, чем у его компании на строительство громадной ракеты. Меньше чиновников будут меньше вмешиваться в работу «гениальных», как их называет Трамп, технопредпринимателей — и так страна станет более эффективной.
Приближенный к Маску техномиллиардер Чамат Палихапития считает, что тот сможет оптимизировать правительство, которое десятилетиями «растрачивало миллиарды и триллионы долларов впустую, платило больше, чем надо, и получало меньше, чем надо». Он считает, что случае победы Трампа Маск сократит госрегулирование и показажет, что можно тратить меньше, а получать больше, — и что если у него всё получится, то это поменяет ход истории США.
Глава самого крупного и технологичного американского банка JPMorgan, миллиардер Джейми Даймон, тоже поддерживает кандидатуру Маска на роль оптимизиатора государственного аппарата. «Правительства должны стать более эффективными, более компетентными. Когда они тратят деньги, они должны отвечать за результаты. Нужно “переизобрести” правительство», — говорит один из бенефициаров экономического кризиса 2008.
Почему бизнесмен Илон Маск, а не какой-то сверхопытный чиновник или нобелевский лауреат по экономике стал хедлайнером идеи оптимизации правительства (к слову, одной из самых привлекательных и популярных идей трамповской политической программы)?
Критики скажут, что он просто купил себе эту роль — и отчасти будут правы. Но куда важнее то, что Маск — самый популярный человек из мира технологий. Люди потеряли веру в политику, науку, справедливость и т. д. — но технологии ни у кого не вызывают сомнений. Поэтому мысль о том, что человек-технология у власти может что-то изменить к лучшему, многим кажется реалистичной.
На деле же Маск может оказаться прелюдией к новому типу власти — алгоритмической власти ИИ.
За неделю до выборов Кремниевая долина, особенно ее правая часть, практически уверена в победе Трампа. В свой первый срок в 2016 году Трамп выглядел одиночкой, почти случайно попавшим в Белый дом. Новичок в политике, он был вынужден назначить сотни незнакомых людей на ключевые государственные позиции — и о многих назначениях ему впоследствии пришлось сильно пожалеть.
На этот раз в случае победы Трампа вместе с ним в Белый дом войдет довольно большая свита, среди которой особое место занимают представители техноэлит. Правые техномиллиардеры не просто профинансировали его кампанию и помогли с предвыборной агитацией — они повлияли на формирование его политической программы, которая обещает сделать их главными бенефициарами нового президентского срока Трампа.
Эффективность — ключевое понятие новой политической программы Трампа. Главным идеологом и олицетворением этой эффективности стал техномиллиардер Илон Маск, под которого Трамп обещает создать целый Департамент Государственной Эффективности (DOGE). В рамках этого DOGE Маск получит возможность ощутимо сократить количество государственных департаментов и работников — сделать правительство более эффективным.
Мы находимся в начале ИИ-революции, которая обещает заменить людей умными машинами, поэтому идея сокращения количества человеко-работников витает в воздухе. Первыми радикально сокращать рабочий штат начали технокорпорации, стоящие у руля ИИ-революции: Meta, Google, Amazon и т.д. Хотя напрямую о замене чиновников ИИ-системами пока никто не говорит, стоит помнить о том, что одна из главных целей Тиллевской ИИ-корпорации Palantir — «стать главной операционной системой правительства США».
Обещанное Маском сокращение госаппарата тесно связано с другим пунктом увеличения эффективности правительства — уменьшением госрегуляций. Маск (а за ним и Трамп) любит повторять, что у чиновников уходит больше времени на перемещение бумажного документа с одного стола на другой, чем у его компании на строительство громадной ракеты. Меньше чиновников будут меньше вмешиваться в работу «гениальных», как их называет Трамп, технопредпринимателей — и так страна станет более эффективной.
Приближенный к Маску техномиллиардер Чамат Палихапития считает, что тот сможет оптимизировать правительство, которое десятилетиями «растрачивало миллиарды и триллионы долларов впустую, платило больше, чем надо, и получало меньше, чем надо». Он считает, что случае победы Трампа Маск сократит госрегулирование и показажет, что можно тратить меньше, а получать больше, — и что если у него всё получится, то это поменяет ход истории США.
Глава самого крупного и технологичного американского банка JPMorgan, миллиардер Джейми Даймон, тоже поддерживает кандидатуру Маска на роль оптимизиатора государственного аппарата. «Правительства должны стать более эффективными, более компетентными. Когда они тратят деньги, они должны отвечать за результаты. Нужно “переизобрести” правительство», — говорит один из бенефициаров экономического кризиса 2008.
Почему бизнесмен Илон Маск, а не какой-то сверхопытный чиновник или нобелевский лауреат по экономике стал хедлайнером идеи оптимизации правительства (к слову, одной из самых привлекательных и популярных идей трамповской политической программы)?
Критики скажут, что он просто купил себе эту роль — и отчасти будут правы. Но куда важнее то, что Маск — самый популярный человек из мира технологий. Люди потеряли веру в политику, науку, справедливость и т. д. — но технологии ни у кого не вызывают сомнений. Поэтому мысль о том, что человек-технология у власти может что-то изменить к лучшему, многим кажется реалистичной.
На деле же Маск может оказаться прелюдией к новому типу власти — алгоритмической власти ИИ.
Кремниевая долина правеет, часть 28
«В ежегодных общественных опросах о доверии и репутации журналисты и СМИ регулярно оказывались на самом дне, часто чуть выше Конгресса. Но в этом году в опросе Гэллапа мы умудрились оказаться ниже Конгресса. Наша профессия теперь пользуется наименьшим доверием из всех. Мы что-то точно делаем не так», — пишет в статье Джефф Безос, техноолигарх и владелец одного из самых влиятельных медиа в мире The Washington Post (WP).
Этой статьей меньше чем за неделю до выборов Безос объявил, что его медиа отказывается поддерживать кого-либо из кандидатов — мол, эта поддержка ничего не меняет, зато снижает степень доверия к изданию. Эта позиция взбесила демократов, так как обычно WP поддерживала именно их кандидата, и нейтралитет в этой ситуации означает отказ поддержать Камалу Харрис (а по сути — поддержку Дональда Трампа).
Одной из самых ярких особенностей первого президентского срока Трампа стала его война с традиционными медиа, которые он называл не иначе как «fake news». Трамп стал первым президентом, который пришел во власть не благодаря, а вопреки позиции «старых медиа»: он опирался на «новые медиа» — соцсети. Все 4 года, пока Трамп находился у власти, старые медиа гнобили его, а он унижал их в ответ. Сегодняшнее тотальное недоверие к СМИ — во многом результат той информационной войны.
WP Безоса было одним из старых медиа, атаковавших Трампа, на что президент отвечал не только клеймом «fake news», но и атаками на самого Безоса и угрозами другим его бизнесам. Сегодняшний нейтралитет Безоса считывается как вера в победу Трампа, из-за которой техноолигарх заранее подстраивается под будущего президента и заявляет, что его медиа больше не будет умышленно атаковать его. Вместе с тем, это легитимная попытка хоть как-то восстановить авторитет старого медиа.
«Мы поймем, что старым медиа настал конец, когда их будут игнорировать полностью. Добиться такого расклада — цель на следующие 4 года», — пишет техномиллиардер Дэвид Сакс на фоне заявления Безоса о нейтралитете WP. Сакс — друг Питера Тилля и ближайший соратник Илона Маска (во многом ответственный за его политизацию). Именно Сакс помог Маску преобразовать Twitter в X, трансформируя традиционно либеральную соцсеть в основное социальное медиа для консерваторов.
Сакс — один из 4 создателей и ведущих подкаста All-In, посвященного бизнесу, технологиям и политике. За 4 года существования All-In стал культовым в технологической среде и сыграл ощутимую роль в поправении Кремниевой долины — в первую очередь, за счет политических тирад Сакса, последовательно доносившего консервативную точку зрения, в общем-то, либеральным соведущим и слушателям. Со временем All-In стал площадкой, через которую Сакс, а через него и Тилль с Маском, начал оказывать ощутимое давление на либеральную часть Долины и склонять их вправо.
Заявление Безоса о нейтралитете Washington Post привело к потере 200 000 платных (и в основном либеральных) подписчиков издания, зато принесло ему бурное одобрение среди новых правых техно-бро — в том числе среди аудитории подкаста All-In и поклонников Маска. В каком-то смысле Безос повторяет путь Маска, который потерял часть либеральной аудитории и платных рекламодателей из-за того, что развернул свою соцсеть вправо.
«Мы должны быть точными, и люди должны верить в то, что мы точны. Нужно проглотить горькую пилюлю и осознать: у нас не получается соответствовать второму требованию. Большинство людей считают, что медиа предвзяты. Тот, кто этого не видит, не обращает внимания на реальность, а тот, кто борется с реальностью, проигрывает. Реальность — непобедимый чемпион», — пишет Безос. Реальность, очевидно, разворачивается вправо.
«В ежегодных общественных опросах о доверии и репутации журналисты и СМИ регулярно оказывались на самом дне, часто чуть выше Конгресса. Но в этом году в опросе Гэллапа мы умудрились оказаться ниже Конгресса. Наша профессия теперь пользуется наименьшим доверием из всех. Мы что-то точно делаем не так», — пишет в статье Джефф Безос, техноолигарх и владелец одного из самых влиятельных медиа в мире The Washington Post (WP).
Этой статьей меньше чем за неделю до выборов Безос объявил, что его медиа отказывается поддерживать кого-либо из кандидатов — мол, эта поддержка ничего не меняет, зато снижает степень доверия к изданию. Эта позиция взбесила демократов, так как обычно WP поддерживала именно их кандидата, и нейтралитет в этой ситуации означает отказ поддержать Камалу Харрис (а по сути — поддержку Дональда Трампа).
Одной из самых ярких особенностей первого президентского срока Трампа стала его война с традиционными медиа, которые он называл не иначе как «fake news». Трамп стал первым президентом, который пришел во власть не благодаря, а вопреки позиции «старых медиа»: он опирался на «новые медиа» — соцсети. Все 4 года, пока Трамп находился у власти, старые медиа гнобили его, а он унижал их в ответ. Сегодняшнее тотальное недоверие к СМИ — во многом результат той информационной войны.
WP Безоса было одним из старых медиа, атаковавших Трампа, на что президент отвечал не только клеймом «fake news», но и атаками на самого Безоса и угрозами другим его бизнесам. Сегодняшний нейтралитет Безоса считывается как вера в победу Трампа, из-за которой техноолигарх заранее подстраивается под будущего президента и заявляет, что его медиа больше не будет умышленно атаковать его. Вместе с тем, это легитимная попытка хоть как-то восстановить авторитет старого медиа.
«Мы поймем, что старым медиа настал конец, когда их будут игнорировать полностью. Добиться такого расклада — цель на следующие 4 года», — пишет техномиллиардер Дэвид Сакс на фоне заявления Безоса о нейтралитете WP. Сакс — друг Питера Тилля и ближайший соратник Илона Маска (во многом ответственный за его политизацию). Именно Сакс помог Маску преобразовать Twitter в X, трансформируя традиционно либеральную соцсеть в основное социальное медиа для консерваторов.
Сакс — один из 4 создателей и ведущих подкаста All-In, посвященного бизнесу, технологиям и политике. За 4 года существования All-In стал культовым в технологической среде и сыграл ощутимую роль в поправении Кремниевой долины — в первую очередь, за счет политических тирад Сакса, последовательно доносившего консервативную точку зрения, в общем-то, либеральным соведущим и слушателям. Со временем All-In стал площадкой, через которую Сакс, а через него и Тилль с Маском, начал оказывать ощутимое давление на либеральную часть Долины и склонять их вправо.
Заявление Безоса о нейтралитете Washington Post привело к потере 200 000 платных (и в основном либеральных) подписчиков издания, зато принесло ему бурное одобрение среди новых правых техно-бро — в том числе среди аудитории подкаста All-In и поклонников Маска. В каком-то смысле Безос повторяет путь Маска, который потерял часть либеральной аудитории и платных рекламодателей из-за того, что развернул свою соцсеть вправо.
«Мы должны быть точными, и люди должны верить в то, что мы точны. Нужно проглотить горькую пилюлю и осознать: у нас не получается соответствовать второму требованию. Большинство людей считают, что медиа предвзяты. Тот, кто этого не видит, не обращает внимания на реальность, а тот, кто борется с реальностью, проигрывает. Реальность — непобедимый чемпион», — пишет Безос. Реальность, очевидно, разворачивается вправо.
Кремниевая долина, часть 29
«ИИ каждый год становится лучше в 10 раз. То есть через 4 года он будет в 10 000, а может, даже в 100 000 раз лучше и, скорее всего, сможет делать все, что может делать человек через год-два. Сколько времени пройдет, прежде чем ИИ сможет делать все, что могут делать все люди вместе взятые? Думаю, еще через три года — то есть к 2028 или 2029 году», — говорит Илон Маск за неделю до выборов.
Похожие прогнозы строит глава ИИ-компании Anthropic Дарио Амодеи: он считает, что мы придем к ИИ на уровне человека уже к 2026 году. Глава лидера ИИ-индустрии OpenAI Сэм Альтман утверждает, что в течении «следующей пары тысяч дней» мы создадим сверхразум — то есть ИИ, который будет умнее всего человечества вместе взятого.
Недавно ИИ-корпорация Маска xAI закончила строительство одного из самых мощных суперкомпьютеров под названием «Колосс». Он станет «мозгами» ИИ-системы Grok — чатбота, доступного платным подписчикам соцсети X. В перспективе Grok будет уже не просто чат-ботом, а ИИ-системой, которая будет раздавать «сознание» машинам и роботам-гуманоидам Оптимус компании Tesla. По мнению Маска, за следующие 15 лет на Земле станет больше роботов, чем людей — и, если верить другим его предсказаниям, они будут такими же умными, как люди, либо даже умнее всех нас вместе взятых.
Выступая на митингах в поддержку Трампа, Маск убеждает электорат в том, что выборы 2024 — самые важные в их жизни. Они точно самые важные в жизни Маска, так как определяют будущее его компаний. Через 2 года SpaceX собирается запустить Starship на Марс и, в случае успеха, через 2 года отправить туда уже людей. Уже в следующем году ИИ в машинах Tesla должен превзойти людей в вождении, а робот-гуманоид Оптимус должен выйти в массовый тираж в 2026.
По расчетам Маска, робот-гуманоид Оптимус, которого он заранее называет самым успешным продуктом в истории человечества, должен увеличить стоимость Tesla до 25 триллионов — это чуть меньше ВВП США сегодня. По некоторым прогнозам, к 2027 году Маск может стать первым триллионером в истории (к слову, в мире всего 20 стран с ВВП больше триллиона долларов). Эти сказочные цифры опираются на безоговорочную веру инвесторов в Маска и стоящую за ним философию.
Эффективный акселерационизм (e/acc) — философское движение, популярное среди правого крыла Кремниевой долины. Суть этого движения заключается в том, что не ограниченный ничем технологический прогресс — это ответ на все беды человечества. Технологии могут решить все наши проблемы и спасти миллионы людей, поэтому если по ходу их развития кто-то пострадает — так тому и быть, это необходимая цена прогресса. Илон Маск — кумир акселерационистов, живое воплощение технологий.
Культ Маска стал одной из главных причин правого разворота Кремниевой долины. Деньги, безусловно, мотивируют Маска, но идея технологического прогресса, кажется, драйвит его и его последователей еще сильнее. И в текущем культурном раскладе правые консервативные ценности, парадоксальным образом, больше подходят для неограниченного технопрогресса, чем либеральные прогрессивные. Еще парадоксальнее то, что результатом этого прогресса Маск видит нечто, подозрительно похожее на коммунизм.
«В будущем будет уже непонятно, что такое деньги. В какой-то момент мы прийдем к посткапиталистическому обществу, к эпохе изобилия, где каждому будут доступны любые товары и услуги, которые он пожелает. Это будет мир не с безусловным базовым доходом, а с безусловным высоким доходом», — говорит Маск. В его понимании, такая цель оправдывает любые средства.
«ИИ каждый год становится лучше в 10 раз. То есть через 4 года он будет в 10 000, а может, даже в 100 000 раз лучше и, скорее всего, сможет делать все, что может делать человек через год-два. Сколько времени пройдет, прежде чем ИИ сможет делать все, что могут делать все люди вместе взятые? Думаю, еще через три года — то есть к 2028 или 2029 году», — говорит Илон Маск за неделю до выборов.
Похожие прогнозы строит глава ИИ-компании Anthropic Дарио Амодеи: он считает, что мы придем к ИИ на уровне человека уже к 2026 году. Глава лидера ИИ-индустрии OpenAI Сэм Альтман утверждает, что в течении «следующей пары тысяч дней» мы создадим сверхразум — то есть ИИ, который будет умнее всего человечества вместе взятого.
Недавно ИИ-корпорация Маска xAI закончила строительство одного из самых мощных суперкомпьютеров под названием «Колосс». Он станет «мозгами» ИИ-системы Grok — чатбота, доступного платным подписчикам соцсети X. В перспективе Grok будет уже не просто чат-ботом, а ИИ-системой, которая будет раздавать «сознание» машинам и роботам-гуманоидам Оптимус компании Tesla. По мнению Маска, за следующие 15 лет на Земле станет больше роботов, чем людей — и, если верить другим его предсказаниям, они будут такими же умными, как люди, либо даже умнее всех нас вместе взятых.
Выступая на митингах в поддержку Трампа, Маск убеждает электорат в том, что выборы 2024 — самые важные в их жизни. Они точно самые важные в жизни Маска, так как определяют будущее его компаний. Через 2 года SpaceX собирается запустить Starship на Марс и, в случае успеха, через 2 года отправить туда уже людей. Уже в следующем году ИИ в машинах Tesla должен превзойти людей в вождении, а робот-гуманоид Оптимус должен выйти в массовый тираж в 2026.
По расчетам Маска, робот-гуманоид Оптимус, которого он заранее называет самым успешным продуктом в истории человечества, должен увеличить стоимость Tesla до 25 триллионов — это чуть меньше ВВП США сегодня. По некоторым прогнозам, к 2027 году Маск может стать первым триллионером в истории (к слову, в мире всего 20 стран с ВВП больше триллиона долларов). Эти сказочные цифры опираются на безоговорочную веру инвесторов в Маска и стоящую за ним философию.
Эффективный акселерационизм (e/acc) — философское движение, популярное среди правого крыла Кремниевой долины. Суть этого движения заключается в том, что не ограниченный ничем технологический прогресс — это ответ на все беды человечества. Технологии могут решить все наши проблемы и спасти миллионы людей, поэтому если по ходу их развития кто-то пострадает — так тому и быть, это необходимая цена прогресса. Илон Маск — кумир акселерационистов, живое воплощение технологий.
Культ Маска стал одной из главных причин правого разворота Кремниевой долины. Деньги, безусловно, мотивируют Маска, но идея технологического прогресса, кажется, драйвит его и его последователей еще сильнее. И в текущем культурном раскладе правые консервативные ценности, парадоксальным образом, больше подходят для неограниченного технопрогресса, чем либеральные прогрессивные. Еще парадоксальнее то, что результатом этого прогресса Маск видит нечто, подозрительно похожее на коммунизм.
«В будущем будет уже непонятно, что такое деньги. В какой-то момент мы прийдем к посткапиталистическому обществу, к эпохе изобилия, где каждому будут доступны любые товары и услуги, которые он пожелает. Это будет мир не с безусловным базовым доходом, а с безусловным высоким доходом», — говорит Маск. В его понимании, такая цель оправдывает любые средства.
Кремниевая долина правеет, часть 30
В случае победы на выборах Дональд Трамп хочет создать Департамент государственной эффективности (D.O.G.E.), который возглавит самый богатый человек на Земле — Илон Маск. D.O.G.E. должен сократить количество госдепартаментов, уволить тысячи чиновников, оптимизировать госбюджет и упростить жизнь бизнесу и гражданам. По крайней мере, так D.O.G.E. представляет предвыборная кампания.
В отличие от левых демократов, чья риторика строится на презрении к богачам и доверии к избранным политикам, правые республиканцы известны толерантностью и симпатией к миллиардерам в сочетании со скепсисом в адрес правительства. Поэтому D.O.G.E. стал одним из самых эффективных пропагандистских инструментов кампании Трампа: сокращение правительства — простая и понятная идея, а техномиллиардер Маск у руля этого процесса как бы заряжает его своей аурой богатства и успеха.
Сокращение правительства поддерживают и другие миллиардеры. Например, Джон Полсон, претендующий на роль министра финансов в случае победы Трампа. Полсон обещает помочь Маску урезать ненужные государственные траты, в частности, отменить правительственные «зеленые субсидии», направленные на поддержку ветряной и солнечной энергетики, стимуляцию покупки элекрокаров и других инициатив в сфере возобновляемой энергии.
Бенефициаром этих «зеленых субсидий» также стала Tesla: за счет правительства американцам выгоднее покупать электрокары, в том числе, у компании Маска. Тот факт, что Маск поддерживает отмену «зеленых субсидий» ради снижения трат правительства и несмотря на ущерб для Tesla, должно бы вызывать к нему больше доверия. Но все портит озвученая им самим логика: отмена субсидий только «слегка» навредит его компании, зато окажется «разрушительной для конкурентов Tesla» — и в итоге полезной для его компании.
Также за несколько дней до выборов Маск заручился публичной поддержкой легендарного 89-летнего либертарианца Рона Пола, который согласился помочь техномиллиардеру с управлением D.O.G.E. в роли неофициального советника. Техасский конгрессмен Пол трижды баллотировался в президенты США (впервые в 1988 году от партии либертарианцев), а его работа с избирателями республиканской партии в нулевых заложила основу для развития трампизма в 2010-х.
Сокращение размера и влияния правительства, радикальное сокращение налогов и государственных выплат, минимизация американского военного присутствия в других странах и конфликтах — за счет этих идей Пол стал одним из самых влиятельных республиканцев в 21 веке. «Мы уберем правительство с вашей шеи и из вашего кошелька», — обещает техномиллиардер Маск, продолжая риторику Пола. Предсказать, как либертарианство у власти будет выглядеть в США, сложно, но есть пример с другого континента.
Приятель Маска и правый либертарианец Хавьер Милей — президент Аргентины с декабря 2023 года. Милей пришел к власти с «Планом бензопилой», в рамках которого он уже распустил 13 министерств, уволил около 10 000 чиновников и радикально сократил государственные траты на 30%. D.O.G.E. — американский аналог Милеевской «бензопилы»: Маск говорит о роспуске 80% госагентств и сокращении государственных трат на 2 триллиона долларов — то есть почти на треть.
Хотя урезание «бесполезных» государственных трат выглядит рационально, эффект от таких экономических мер неоднозначен. Они вызывают кризис в краткосрочной перспективе, хотя и, теоретически, приводят к долгосрочному росту экономики: например, Милеевская Аргентина проходит кризисный этап и пока только надеется на экономический рост. Маск заранее признает, что последствия работы D.O.G.E. сначала будут болезненными, но потом должны привести к большему процветанию. Верим?
В случае победы на выборах Дональд Трамп хочет создать Департамент государственной эффективности (D.O.G.E.), который возглавит самый богатый человек на Земле — Илон Маск. D.O.G.E. должен сократить количество госдепартаментов, уволить тысячи чиновников, оптимизировать госбюджет и упростить жизнь бизнесу и гражданам. По крайней мере, так D.O.G.E. представляет предвыборная кампания.
В отличие от левых демократов, чья риторика строится на презрении к богачам и доверии к избранным политикам, правые республиканцы известны толерантностью и симпатией к миллиардерам в сочетании со скепсисом в адрес правительства. Поэтому D.O.G.E. стал одним из самых эффективных пропагандистских инструментов кампании Трампа: сокращение правительства — простая и понятная идея, а техномиллиардер Маск у руля этого процесса как бы заряжает его своей аурой богатства и успеха.
Сокращение правительства поддерживают и другие миллиардеры. Например, Джон Полсон, претендующий на роль министра финансов в случае победы Трампа. Полсон обещает помочь Маску урезать ненужные государственные траты, в частности, отменить правительственные «зеленые субсидии», направленные на поддержку ветряной и солнечной энергетики, стимуляцию покупки элекрокаров и других инициатив в сфере возобновляемой энергии.
Бенефициаром этих «зеленых субсидий» также стала Tesla: за счет правительства американцам выгоднее покупать электрокары, в том числе, у компании Маска. Тот факт, что Маск поддерживает отмену «зеленых субсидий» ради снижения трат правительства и несмотря на ущерб для Tesla, должно бы вызывать к нему больше доверия. Но все портит озвученая им самим логика: отмена субсидий только «слегка» навредит его компании, зато окажется «разрушительной для конкурентов Tesla» — и в итоге полезной для его компании.
Также за несколько дней до выборов Маск заручился публичной поддержкой легендарного 89-летнего либертарианца Рона Пола, который согласился помочь техномиллиардеру с управлением D.O.G.E. в роли неофициального советника. Техасский конгрессмен Пол трижды баллотировался в президенты США (впервые в 1988 году от партии либертарианцев), а его работа с избирателями республиканской партии в нулевых заложила основу для развития трампизма в 2010-х.
Сокращение размера и влияния правительства, радикальное сокращение налогов и государственных выплат, минимизация американского военного присутствия в других странах и конфликтах — за счет этих идей Пол стал одним из самых влиятельных республиканцев в 21 веке. «Мы уберем правительство с вашей шеи и из вашего кошелька», — обещает техномиллиардер Маск, продолжая риторику Пола. Предсказать, как либертарианство у власти будет выглядеть в США, сложно, но есть пример с другого континента.
Приятель Маска и правый либертарианец Хавьер Милей — президент Аргентины с декабря 2023 года. Милей пришел к власти с «Планом бензопилой», в рамках которого он уже распустил 13 министерств, уволил около 10 000 чиновников и радикально сократил государственные траты на 30%. D.O.G.E. — американский аналог Милеевской «бензопилы»: Маск говорит о роспуске 80% госагентств и сокращении государственных трат на 2 триллиона долларов — то есть почти на треть.
Хотя урезание «бесполезных» государственных трат выглядит рационально, эффект от таких экономических мер неоднозначен. Они вызывают кризис в краткосрочной перспективе, хотя и, теоретически, приводят к долгосрочному росту экономики: например, Милеевская Аргентина проходит кризисный этап и пока только надеется на экономический рост. Маск заранее признает, что последствия работы D.O.G.E. сначала будут болезненными, но потом должны привести к большему процветанию. Верим?
Кремниевая долина правеет, часть 31
Дональд Трамп становится 47-ым президентом США. Его победа — безусловный триумф правых техноолигархов, героев этой серии. Вот 3 мысли по этому поводу.
1. Культ Илона крепчает
«Я бы никогда не ставил против Илона, ни в чем. Это жесткое правило номер 1», —говорил Питер Тилль в 2015 году. После покушения на Дональда Трампа в июле 2024 года Илон Маск открыто поддержал его на выборах президента — и именно эта декларация о поддержке стала поворотным событием выборов 2024. Маск ввязался в гонку на стороне республиканцев и потащил за собой других техномиллиардеров, фанатов Tesla и SpaceX, геймеров и других своих сторонников и поклонников, многие из которых до этого считали себя демократами.
Поддержка Маска обогатила образ Трампа аурой технологического прогресса, сделав самого пожилого кандидата в президенты США причастным к ультра-современным и даже футуристичным ракетам, роботам, ИИ и криптовалютам.
В свою очередь, фигура Трампа обогатила культ Маска аурой власти и авторитета: самый богатый человек в мире теперь максимально близок к самому влиятельному человеку в мире, президенту США.
Так как Маск поставил на Трампа больше всех, его выигрыш — потенциально наибольший. Победа Трампа сразу привела к росту стоимости акций компаний Маска, так как им практически гарантирован зеленый свет на ближайшие 4 года. А создание Департамента государственной эффективности (D.O.G.E.), в котором Маск должен сыграть ключевую роль, может стать не только оптимизацией правительства, но и способом поквитаться с угрожавшими ему чиновниками-демократами.
2. Соцсети снова сыграли ключевую роль
Созданная в 2021 соцсеть Трампа Truth Social стала центром сплочения ядерного электората Трампа. А Х Маска — площадкой для обращения пользователей, в том числе из техносреды, в новых правых и трампистов. За полгода до выборов Тилль говорил, что покупка акций Truth – легальный способ поддержать кампанию Трампа, поэтому за неделю до выборов менее популярная соцсеть Трампа стоила больше, чем Х.
Маск купил Twitter в 2022 году за $44 млрд. Хотя за два года превращения главной либеральной соцсети в любимую соцсеть новых правых компания потеряла 75% своей стоимости, она выполнила свою цель: привела нужного Маску кандидата в президентское кресло. Даже если Х не вернет “потерянные” деньги за следующие 4 года, другие компании Маска получат значительно больше от благосклонности Белого дома к техноолигарху.
Отвечая на вопрос, оказывали ли на него давление, чтобы он закрыл Х, Маск в день выборов заявил: «Многие демократы говорят, что хотят посадить меня в тюрьму, отобрать госконтракты у моих компаний, национализировать мои компании, депортировать меня как нелегала и арестовать за то, что я, видимо, лучший друг Путина». Эти публичные угрозы демократов в адрес техноолигарха еще сильнее героизировали Маска и укрепили статус Х как «последнего бастиона свободы слова».
3. Старые медиа проиграли новым — подкастам
«Это момент банкротства для традиционных СМИ. Они годами во весь голос кричали: «нацист», «фашист», «предатель», «мятежник» — но страна не верила. Их чары разрушены. Их авторитет разрушен. Это новый рассвет», — написал друг Маска и Тилля техномиллиардер Дэвид Сакс сразу после победы Трампа. Сакс и его подкаст All-In сыграли очень важную роль в склонении техноэлит на сторону консервативного кандидата Трампа. В итоге эти выборы стали первыми, на которых подкасты сыграли большую роль, чем традиционные медиа и поп-звезды.
В 2018 году Питер Тилль и новые правые сделали ставку на подкасты как средство политического влияния — в этой серии я уже писал о появлении IDW (Intellectual Dark Web), подкасте Джо Рогана, Лекса Фридмана и т.д. К выборам 2020 подкасты еще не успели развернуться на полную силу, но к 2024 году именно сеть новых правых подкастов стала основой кампании Трампа. Интервью Трампа Джо Рогану затмило президентские дебаты и стало главным медийным событием кампании, а вышедшее за день до выборов интервью Маска Рогану закрепило успех — особенно среди избирателей-мужчин.
Дональд Трамп становится 47-ым президентом США. Его победа — безусловный триумф правых техноолигархов, героев этой серии. Вот 3 мысли по этому поводу.
1. Культ Илона крепчает
«Я бы никогда не ставил против Илона, ни в чем. Это жесткое правило номер 1», —говорил Питер Тилль в 2015 году. После покушения на Дональда Трампа в июле 2024 года Илон Маск открыто поддержал его на выборах президента — и именно эта декларация о поддержке стала поворотным событием выборов 2024. Маск ввязался в гонку на стороне республиканцев и потащил за собой других техномиллиардеров, фанатов Tesla и SpaceX, геймеров и других своих сторонников и поклонников, многие из которых до этого считали себя демократами.
Поддержка Маска обогатила образ Трампа аурой технологического прогресса, сделав самого пожилого кандидата в президенты США причастным к ультра-современным и даже футуристичным ракетам, роботам, ИИ и криптовалютам.
В свою очередь, фигура Трампа обогатила культ Маска аурой власти и авторитета: самый богатый человек в мире теперь максимально близок к самому влиятельному человеку в мире, президенту США.
Так как Маск поставил на Трампа больше всех, его выигрыш — потенциально наибольший. Победа Трампа сразу привела к росту стоимости акций компаний Маска, так как им практически гарантирован зеленый свет на ближайшие 4 года. А создание Департамента государственной эффективности (D.O.G.E.), в котором Маск должен сыграть ключевую роль, может стать не только оптимизацией правительства, но и способом поквитаться с угрожавшими ему чиновниками-демократами.
2. Соцсети снова сыграли ключевую роль
Созданная в 2021 соцсеть Трампа Truth Social стала центром сплочения ядерного электората Трампа. А Х Маска — площадкой для обращения пользователей, в том числе из техносреды, в новых правых и трампистов. За полгода до выборов Тилль говорил, что покупка акций Truth – легальный способ поддержать кампанию Трампа, поэтому за неделю до выборов менее популярная соцсеть Трампа стоила больше, чем Х.
Маск купил Twitter в 2022 году за $44 млрд. Хотя за два года превращения главной либеральной соцсети в любимую соцсеть новых правых компания потеряла 75% своей стоимости, она выполнила свою цель: привела нужного Маску кандидата в президентское кресло. Даже если Х не вернет “потерянные” деньги за следующие 4 года, другие компании Маска получат значительно больше от благосклонности Белого дома к техноолигарху.
Отвечая на вопрос, оказывали ли на него давление, чтобы он закрыл Х, Маск в день выборов заявил: «Многие демократы говорят, что хотят посадить меня в тюрьму, отобрать госконтракты у моих компаний, национализировать мои компании, депортировать меня как нелегала и арестовать за то, что я, видимо, лучший друг Путина». Эти публичные угрозы демократов в адрес техноолигарха еще сильнее героизировали Маска и укрепили статус Х как «последнего бастиона свободы слова».
3. Старые медиа проиграли новым — подкастам
«Это момент банкротства для традиционных СМИ. Они годами во весь голос кричали: «нацист», «фашист», «предатель», «мятежник» — но страна не верила. Их чары разрушены. Их авторитет разрушен. Это новый рассвет», — написал друг Маска и Тилля техномиллиардер Дэвид Сакс сразу после победы Трампа. Сакс и его подкаст All-In сыграли очень важную роль в склонении техноэлит на сторону консервативного кандидата Трампа. В итоге эти выборы стали первыми, на которых подкасты сыграли большую роль, чем традиционные медиа и поп-звезды.
В 2018 году Питер Тилль и новые правые сделали ставку на подкасты как средство политического влияния — в этой серии я уже писал о появлении IDW (Intellectual Dark Web), подкасте Джо Рогана, Лекса Фридмана и т.д. К выборам 2020 подкасты еще не успели развернуться на полную силу, но к 2024 году именно сеть новых правых подкастов стала основой кампании Трампа. Интервью Трампа Джо Рогану затмило президентские дебаты и стало главным медийным событием кампании, а вышедшее за день до выборов интервью Маска Рогану закрепило успех — особенно среди избирателей-мужчин.
Трамп 2.0
Часть 1. Кто от этого выиграл?
20 января 2025 года Дональд Трамп примет присягу и официально станет 47-м президентом США. На протяжении всей предвыборной кампании 2024 считалось, что Трамп и Камала Харрис имеют равные шансы, однако Трамп одержал крайне убедительную победу: набрал 312 голосов выборщиков против 226 голосов за Харрис и выиграл во всех 7 колеблющихся штатах.
Два с половиной месяца после победы на выборах и до инаугурации избранный президент Трамп будет перенимать дела у действующего президента Байдена и принимать кадровые решения о ключевых должностях в государстве. В этот период окончательно сформируется новая команда Трампа и станет ясно, как будет выглядеть его второй президентский срок (в том числе, насколько сильно он будет отличаться от предвыборных обещаний). Одно ясно сразу: этот срок пройдет под максимальным влиянием техноэлит, и в особенности — Илона Маска.
«У нас есть новая звезда. Звезда родилась — Илон», — заявил Трамп во время победной речи ночью 6 ноября. Стоя на сцене, он рассказал, как за месяц до выборов говорил с «одним из самых важных людей в стране» по телефону и вдруг увидел по телевизору, как приземляется ракета Маска. После этого он заставил «важного» человека 40 минут прождать на телефоне, пока он по другому телефону поздравлял Маска с удачным космическим полетом.
«— Россия так может?
— Нет.
— Китай так может?
— Нет.
— А в США кто-то кроме тебя так может?
— Нет, никто так не может.
— Вот почему я тебя люблю Илон, это здорово» — сказал Трамп Маску и только после этого вернулся к разговору с «важным человеком».
В этой истории, которую избранный президент Трамп публично рассказывал много раз, показательны два момента: во-первых, в глазах Трампа Маск важнее «самых важных людей в стране», а во-вторых, важность техноолигарха опирается на его безусловное технологическое превосходство.
Стоит разделить Маска, как 53-летнего человека родом из Южной Африки, и Маска, как живой символ американского превосходства. Для второго срока Трампа ключевое значение имеет именно символический Маск, за которым скрывается множество «гениев» из мира Больших технологий: их корпорации двигаются на острие технологического прогресса и с большим отрывом обгоняют все компании и правительства мира. С реальным Маском Трамп может и поругаться, но символический Маск в любом случае останется в центре его политики.
Одна из главных концепций Трампа на новый срок – сделать сильные технокорпорации еще сильнее и влиятельнее, ослабив регуляции и снизив налоги. Такой подход противоположен левой концепции демократов, которые последние 4 года пытались стимулировать конкуренцию, срезая “лишнее” у лидеров техноиндустрии и угрожая им антимонопольным законодательством.
Концепция Трампа, скорее, похожа на то, как Китай при Си Цзиньпине создавал «национальных чемпионов» в техносфере. В 2010-х компартия на уровне законов и льгот помогала своим компаниям конкурировать с американскими аналогами, что привело к созданию гигантов вроде Tencent и Baidu. В 2020-х Си, наоборот, решил приструнить технокорпорации, усилив их регуляцию и отстранив от управления их основателей — такая политика зеркалила “сдерживающий” подход Байдена к американским техночемпионам.
После Байденовского торможения Трамп обещает Большим технологиям прямую гладкую дорогу и зеленый свет. От победы Трампа больше всех выиграют поддержавшие его техноолигархи, в первую очередь, Маск. Но эта победа сразу позитивно сказалась практически на всех ведущих технокорпорациях США, увеличив их стоимость и состояния их владельцев. Поэтому дружественные, нейтральные и даже ранее враждебные Трампу техномиллиардеры один за другим поздравили его с победой на выборах и выразили надежду на скорое сотрудничество.
Часть 1. Кто от этого выиграл?
20 января 2025 года Дональд Трамп примет присягу и официально станет 47-м президентом США. На протяжении всей предвыборной кампании 2024 считалось, что Трамп и Камала Харрис имеют равные шансы, однако Трамп одержал крайне убедительную победу: набрал 312 голосов выборщиков против 226 голосов за Харрис и выиграл во всех 7 колеблющихся штатах.
Два с половиной месяца после победы на выборах и до инаугурации избранный президент Трамп будет перенимать дела у действующего президента Байдена и принимать кадровые решения о ключевых должностях в государстве. В этот период окончательно сформируется новая команда Трампа и станет ясно, как будет выглядеть его второй президентский срок (в том числе, насколько сильно он будет отличаться от предвыборных обещаний). Одно ясно сразу: этот срок пройдет под максимальным влиянием техноэлит, и в особенности — Илона Маска.
«У нас есть новая звезда. Звезда родилась — Илон», — заявил Трамп во время победной речи ночью 6 ноября. Стоя на сцене, он рассказал, как за месяц до выборов говорил с «одним из самых важных людей в стране» по телефону и вдруг увидел по телевизору, как приземляется ракета Маска. После этого он заставил «важного» человека 40 минут прождать на телефоне, пока он по другому телефону поздравлял Маска с удачным космическим полетом.
«— Россия так может?
— Нет.
— Китай так может?
— Нет.
— А в США кто-то кроме тебя так может?
— Нет, никто так не может.
— Вот почему я тебя люблю Илон, это здорово» — сказал Трамп Маску и только после этого вернулся к разговору с «важным человеком».
В этой истории, которую избранный президент Трамп публично рассказывал много раз, показательны два момента: во-первых, в глазах Трампа Маск важнее «самых важных людей в стране», а во-вторых, важность техноолигарха опирается на его безусловное технологическое превосходство.
Стоит разделить Маска, как 53-летнего человека родом из Южной Африки, и Маска, как живой символ американского превосходства. Для второго срока Трампа ключевое значение имеет именно символический Маск, за которым скрывается множество «гениев» из мира Больших технологий: их корпорации двигаются на острие технологического прогресса и с большим отрывом обгоняют все компании и правительства мира. С реальным Маском Трамп может и поругаться, но символический Маск в любом случае останется в центре его политики.
Одна из главных концепций Трампа на новый срок – сделать сильные технокорпорации еще сильнее и влиятельнее, ослабив регуляции и снизив налоги. Такой подход противоположен левой концепции демократов, которые последние 4 года пытались стимулировать конкуренцию, срезая “лишнее” у лидеров техноиндустрии и угрожая им антимонопольным законодательством.
Концепция Трампа, скорее, похожа на то, как Китай при Си Цзиньпине создавал «национальных чемпионов» в техносфере. В 2010-х компартия на уровне законов и льгот помогала своим компаниям конкурировать с американскими аналогами, что привело к созданию гигантов вроде Tencent и Baidu. В 2020-х Си, наоборот, решил приструнить технокорпорации, усилив их регуляцию и отстранив от управления их основателей — такая политика зеркалила “сдерживающий” подход Байдена к американским техночемпионам.
После Байденовского торможения Трамп обещает Большим технологиям прямую гладкую дорогу и зеленый свет. От победы Трампа больше всех выиграют поддержавшие его техноолигархи, в первую очередь, Маск. Но эта победа сразу позитивно сказалась практически на всех ведущих технокорпорациях США, увеличив их стоимость и состояния их владельцев. Поэтому дружественные, нейтральные и даже ранее враждебные Трампу техномиллиардеры один за другим поздравили его с победой на выборах и выразили надежду на скорое сотрудничество.
Трамп 2.0
Часть 2. Монополиям — да
Обещание снизить налоги и ослабить регулирование бизнеса со стороны правительства стало основой избирательной кампании Трампа в 2024. Его критики отмечали, что он заботится только о богатых и о крупном бизнесе и что рабочий класс неизбежно пострадает от такой политики: снижение налогов обернется снижением государственной помощи для малоимущих. А вот бизнесу обещание снизить налоги и упростить правила ведения дел очень понравилось, что во многом и привело к победе Трампа.
Во время своего первого срока Трамп сумел организовать самое большое в истории США снижение налогов для корпораций (с 40% до 21%), что в итоге не только не снизило доход государства от налогов, на даже увеличило его. Тогда же Трамп ощутимо ослабил регуляцию бизнеса, благодаря чему особенно выиграли ведущие технокорпорации: в 2018 году Apple стала первой технокорпорацией, чья стоимость перевалила за $1 триллион, а вскоре за ней последовали Amazon, Microsoft и Alphabet.
Второй срок обещает стать продолжением политики снижения налогов и ослабления регуляций, поэтому даже бизнесы, которые не поддерживали Трампа идеологически, тихо радуются его победе. Бизнесмены могут не соглашаться с позицией Трампа в отношении мигрантов или внешней политики — но никто не будет жаловаться на ослабление государственного давления на свою компанию. Одним из шагов ослабления станет замена некоторых топ-чиновников, в частности, председательницы Федеральной торговой комиссии Лины Хан.
Лина Хан была энергичным олицетворением антимонопольной политики Байдена и левого крыла демократов. Хан инициировала антимонопольное разбирательство против Amazon, продолжила аналогичное разбирательство против Meta и помешала Nvidia купить британского производителя чипов Arm. Она безустанно атаковала все триллионные технокорпорации и собиралась продолжать это дело в случае победы Харрис.
Но даже самые ярые сторонники Камалы Харрис (вроде основателя LinkedIn Рида Хоффмана и венчурного капиталиста Винода Хослы) добивались отставки Хан во время избирательной кампании 2024. Против отставки Хан и смены анти-монопольной политики выступало левое крыло демократов, в особенности Александрия Окасио-Кортес — что стало одной из серьезных причин проигрыша демократической партии на этих выборах.
Одно из главных последствий антимонопольной деятельности Хан и ее ведомства – фактическая остановка процесса слияния и поглощения компаний. По задумке авторов таких регуляций, это должно было дать возможность новым компаниям развиваться и расти, не опасаясь давления со стороны корпораций, которые часто ставили интересующим их бизнесам ультиматум: или мы вас покупаем и вы становитесь частью нашей компании, — или мы создаем вашу точную копию внутри нашей компании и банкротим вас.
И все же продажа стартапа уже существующей корпорации — один из самых выгодных вариантов для предпринимателей. С точки зрения инвестора, в стартап выгодно вкладываться либо если он вырастет в крупный бизнес (что маловероятно), либо если его получится продать — и в этом случае бизнес не должен быть безупречным, что увеличивает шансы на успех. Проблемы с продажей стартапов привели к торможению инвестиций и кризису стартап индустрии.
За несколько дней до выборов уверенный в победе Трампа Илон Маск написал: «Лина Хан скоро будет уволена». Это увольнение станет одним из самых простых и популярных у крупного бизнеса шагов Трампа, сигнализирующих о серьезности его намерения ослабить регуляции. Смена антимонопольной политики приведет к дальнейшему усилению и укрупнению технокорпораций и вдохнет новые силы в венчурных капиталистов и стартап индустрию.
Часть 2. Монополиям — да
Обещание снизить налоги и ослабить регулирование бизнеса со стороны правительства стало основой избирательной кампании Трампа в 2024. Его критики отмечали, что он заботится только о богатых и о крупном бизнесе и что рабочий класс неизбежно пострадает от такой политики: снижение налогов обернется снижением государственной помощи для малоимущих. А вот бизнесу обещание снизить налоги и упростить правила ведения дел очень понравилось, что во многом и привело к победе Трампа.
Во время своего первого срока Трамп сумел организовать самое большое в истории США снижение налогов для корпораций (с 40% до 21%), что в итоге не только не снизило доход государства от налогов, на даже увеличило его. Тогда же Трамп ощутимо ослабил регуляцию бизнеса, благодаря чему особенно выиграли ведущие технокорпорации: в 2018 году Apple стала первой технокорпорацией, чья стоимость перевалила за $1 триллион, а вскоре за ней последовали Amazon, Microsoft и Alphabet.
Второй срок обещает стать продолжением политики снижения налогов и ослабления регуляций, поэтому даже бизнесы, которые не поддерживали Трампа идеологически, тихо радуются его победе. Бизнесмены могут не соглашаться с позицией Трампа в отношении мигрантов или внешней политики — но никто не будет жаловаться на ослабление государственного давления на свою компанию. Одним из шагов ослабления станет замена некоторых топ-чиновников, в частности, председательницы Федеральной торговой комиссии Лины Хан.
Лина Хан была энергичным олицетворением антимонопольной политики Байдена и левого крыла демократов. Хан инициировала антимонопольное разбирательство против Amazon, продолжила аналогичное разбирательство против Meta и помешала Nvidia купить британского производителя чипов Arm. Она безустанно атаковала все триллионные технокорпорации и собиралась продолжать это дело в случае победы Харрис.
Но даже самые ярые сторонники Камалы Харрис (вроде основателя LinkedIn Рида Хоффмана и венчурного капиталиста Винода Хослы) добивались отставки Хан во время избирательной кампании 2024. Против отставки Хан и смены анти-монопольной политики выступало левое крыло демократов, в особенности Александрия Окасио-Кортес — что стало одной из серьезных причин проигрыша демократической партии на этих выборах.
Одно из главных последствий антимонопольной деятельности Хан и ее ведомства – фактическая остановка процесса слияния и поглощения компаний. По задумке авторов таких регуляций, это должно было дать возможность новым компаниям развиваться и расти, не опасаясь давления со стороны корпораций, которые часто ставили интересующим их бизнесам ультиматум: или мы вас покупаем и вы становитесь частью нашей компании, — или мы создаем вашу точную копию внутри нашей компании и банкротим вас.
И все же продажа стартапа уже существующей корпорации — один из самых выгодных вариантов для предпринимателей. С точки зрения инвестора, в стартап выгодно вкладываться либо если он вырастет в крупный бизнес (что маловероятно), либо если его получится продать — и в этом случае бизнес не должен быть безупречным, что увеличивает шансы на успех. Проблемы с продажей стартапов привели к торможению инвестиций и кризису стартап индустрии.
За несколько дней до выборов уверенный в победе Трампа Илон Маск написал: «Лина Хан скоро будет уволена». Это увольнение станет одним из самых простых и популярных у крупного бизнеса шагов Трампа, сигнализирующих о серьезности его намерения ослабить регуляции. Смена антимонопольной политики приведет к дальнейшему усилению и укрупнению технокорпораций и вдохнет новые силы в венчурных капиталистов и стартап индустрию.
Трамп 2.0
Часть 3. Освобождение ИИ
ИИ — ключевая технология нашего времени, поэтому современная политика все больше крутится вокруг него. Во время предвыборных выступлений и интервью Дональд Трамп не акцентировал внимания на ИИ — разве что хвастался, что ИИ пишет для него речи, и называл эту технологию опасной. Но его обещание обеспечить свободное развитие ИИ-технологий стало одним из главных факторов, склонивших значительную часть Больших технологий на его сторону.
В июне 2024 года опросы показывали, что 75% избирателей среди демократов и республиканцев считали «осторожный контролируемый подход» к ИИ более предпочтительным, чем подход «как можно быстрее развивать технологии, чтобы стать первой страной, создавшей сверхмощный ИИ». Народ видел в ИИ не столько угрозу в духе «Терминатора», сколько угрозу быть замещенным ИИ на работе — поэтому и требовал аккуратного подхода к технологии.
Зная о таких настроениях в народе, президент Байден еще в конце 2023 года подписал указ об ИИ, регулировавший (даже сдерживавший) деятельность ИИ-компаний. Во время предвыборной кампании 2024 Камала Харрис сделала ставку на продолжение сдерживающей ИИ-политики Байдена. Трамп же поставил не на народ, а на техноэлиты, жаждавшие ИИ-превосходства любой ценой, — и пообещал отменить ИИ-указ Байдена в случае победы на выборах.
Байденовский указ об ИИ сдерживал возможности крупных корпораций, ограничивая объем вычислительных мощностей, которые те имели право пускать на тренировку передовых ИИ-моделей. Формально такое ограничение должно было обезопасить людей от маловероятного сценария, в котором мощный ИИ начнет неконтролируемо самоулучшаться, превзойдет людей и поработит или уничтожит человечество.
В то же время ИИ-указ помогал нескольким крупным ИИ-корпорациям намертво закрепить свою монополию. Чтобы выполнить регуляторные требования к безопасности новых ИИ-моделей, нужно вкладывать много ресурсов на проверку их безопасности. Дополнительные траты на безопасность в индустрии, которая и так пока почти не монетизируется, подняли порог вхождения в ИИ-бизнес до заоблачных высот и снизили шансы на появление серьезных ИИ-стартапов.
Ослабление этих регуляций поможет ИИ-стартапам. Сегодня каждая ИИ-корпорация претендует на лидерство в грядущей ИИ-революции, но текущую обстановку сравнивают с концом 1990-х: тогда интернет-поиском занимались десятки компаний, но среди них все еще не было Google, которая впоследствии на несколько десятилетий монополизировала поиск. Возможно, главная ИИ-корпорация все еще не основана.
Сегодняшняя ИИ-лихорадка началась в конце 2022 года, когда стартап OpenAI представил чатбот ChatGPT. Сотрудники Google еще в 2017 году написали научную работу «Attention Is All You Need», легшую в основу ChatGPT, но корпорация не сумела реализовать собственное научное открытие — за нее это сделал малоизвестный на тот момент стартап. Эта история — яркая иллюстрация инновационного потенциала ИИ-стартапов, который обещает высвободить Трамп.
В 2011 году техноолигарх Марк Андриссен сказал: «Software съедает мир». Теперь, говорит он, мир съедает уже искусственный интеллект. ИИ — самая стратегически важная область для США времен второго срока Трампа: в него упирается будущее военного, экономического и технологического превосходства Америки. Именно ИИ должен обеспечить США превосходство во Второй холодной войне, развязанной Трампом против Китая еще во время его первого президентского срока.
Часть 3. Освобождение ИИ
ИИ — ключевая технология нашего времени, поэтому современная политика все больше крутится вокруг него. Во время предвыборных выступлений и интервью Дональд Трамп не акцентировал внимания на ИИ — разве что хвастался, что ИИ пишет для него речи, и называл эту технологию опасной. Но его обещание обеспечить свободное развитие ИИ-технологий стало одним из главных факторов, склонивших значительную часть Больших технологий на его сторону.
В июне 2024 года опросы показывали, что 75% избирателей среди демократов и республиканцев считали «осторожный контролируемый подход» к ИИ более предпочтительным, чем подход «как можно быстрее развивать технологии, чтобы стать первой страной, создавшей сверхмощный ИИ». Народ видел в ИИ не столько угрозу в духе «Терминатора», сколько угрозу быть замещенным ИИ на работе — поэтому и требовал аккуратного подхода к технологии.
Зная о таких настроениях в народе, президент Байден еще в конце 2023 года подписал указ об ИИ, регулировавший (даже сдерживавший) деятельность ИИ-компаний. Во время предвыборной кампании 2024 Камала Харрис сделала ставку на продолжение сдерживающей ИИ-политики Байдена. Трамп же поставил не на народ, а на техноэлиты, жаждавшие ИИ-превосходства любой ценой, — и пообещал отменить ИИ-указ Байдена в случае победы на выборах.
Байденовский указ об ИИ сдерживал возможности крупных корпораций, ограничивая объем вычислительных мощностей, которые те имели право пускать на тренировку передовых ИИ-моделей. Формально такое ограничение должно было обезопасить людей от маловероятного сценария, в котором мощный ИИ начнет неконтролируемо самоулучшаться, превзойдет людей и поработит или уничтожит человечество.
В то же время ИИ-указ помогал нескольким крупным ИИ-корпорациям намертво закрепить свою монополию. Чтобы выполнить регуляторные требования к безопасности новых ИИ-моделей, нужно вкладывать много ресурсов на проверку их безопасности. Дополнительные траты на безопасность в индустрии, которая и так пока почти не монетизируется, подняли порог вхождения в ИИ-бизнес до заоблачных высот и снизили шансы на появление серьезных ИИ-стартапов.
Ослабление этих регуляций поможет ИИ-стартапам. Сегодня каждая ИИ-корпорация претендует на лидерство в грядущей ИИ-революции, но текущую обстановку сравнивают с концом 1990-х: тогда интернет-поиском занимались десятки компаний, но среди них все еще не было Google, которая впоследствии на несколько десятилетий монополизировала поиск. Возможно, главная ИИ-корпорация все еще не основана.
Сегодняшняя ИИ-лихорадка началась в конце 2022 года, когда стартап OpenAI представил чатбот ChatGPT. Сотрудники Google еще в 2017 году написали научную работу «Attention Is All You Need», легшую в основу ChatGPT, но корпорация не сумела реализовать собственное научное открытие — за нее это сделал малоизвестный на тот момент стартап. Эта история — яркая иллюстрация инновационного потенциала ИИ-стартапов, который обещает высвободить Трамп.
В 2011 году техноолигарх Марк Андриссен сказал: «Software съедает мир». Теперь, говорит он, мир съедает уже искусственный интеллект. ИИ — самая стратегически важная область для США времен второго срока Трампа: в него упирается будущее военного, экономического и технологического превосходства Америки. Именно ИИ должен обеспечить США превосходство во Второй холодной войне, развязанной Трампом против Китая еще во время его первого президентского срока.
Трамп 2.0
Часть 4. Конец зеленой повестки
«Мы станем энергетической столицей мира», — обещает американцам избранный президент Дональд Трамп. Обещает упростить работу нефтяным и газовым корпорациям, а рядовым американцам — снизить цену на электроэнергию вдвое за первый год своего правления. И, что важнее, он обещает обеспечить энергией технокорпорации, которым для развития ИИ нужно нереально много электричества.
Сегодня США — самый крупный производитель нефти и газа, сильно обгоняющий Саудовскую Аравию, РФ и Иран по объемам добычи. При этом значительная часть добываемых энергоресурсов идет на внутренний рынок: США — и самый крупный потребитель нефти и газа в мире. И все же Америка занимает 4 место в списке самых крупных экспортеров нефти и лидирует по экспорту газа.
«Бури́, крошка, бури́» — под таким лозунгом Трамп презентовал свою энергетическую политику во время предвыборной кампании. Он собирается увеличить добычу нефти и газа, ослабив регуляции. Вместе с тем Трамп хочет увеличить экспорт энергоносителей и снизить цены на них на мировом рынке: это окажет давление на РФ и Иран, чья внешняя агрессия возможна как раз за счет высоких доходов от продажи нефти и газа.
Трамповские обещания увеличить добычу нефти и газа идут вразрез с «Новым зеленым курсом» демократов, в рамках которого США должны были полностью перейти на чистую возобновляемую энергию к 2035 году. «Я положу конец “Новому зеленому мошенничеству”», — обещал Трамп своим избирателям, 77% из которых не видят в климатических изменениях серьезной угрозы для благополучия Америки.
США генерирует 60% своего электричества из ископаемого топлива, 21% — из возобновляемых источников (ветер, вода, солнце и т.д.) и 19% — из атомной энергии. Идея за 10 лет радикально сменить источники энергии казалась утопичной даже сторонникам «Нового зеленого курса», и только представители Больших технологий отнеслись к этому серьезно, поставив себе цели достичь углеродной нейтральности в 2030-х.
Однако отношение Больших технологий к зеленой повестке кардинально изменилось с появлением генеративного ИИ. В 2022 году стало понятно, что мощность ИИ-систем напрямую зависит от мощности суперкомпьютеров, на которых они работают. Технокорпорации бросились строить такие суперкомпьютеры, и оказалось, что в США элементарно не хватает электричества для их питания.
В октябре 2024 бывший СЕО Google Эрик Шмидт заявил, что человечество в любом случае не сможет добиться поставленных целей по климату и минимизации выбросов углекислого газа. Поэтому лучше забыть о зеленой повестке на время и сделать ставку на развитие ИИ, — который, возможно, и поможет нам решить климатическую проблему в будущем. Это лучше, чем позволить зеленой повестке затормозить развитие ИИ.
В погоне за ИИ-превосходством Большие технологии готовы жечь «грязное» ископаемое топливо — и республиканец Трамп, в отличие от демократов Байдена и Харрис, с радостью поможет им это делать. И все же технокорпорации продолжают искать зеленые пути наращивания производства энергии, поэтому вкладывают деньги в развитие атомной и темроядерной энергетики.
Быстрое развитие энергетики — один из ключевых вопросов в технологической гонке между США и Китаем. Пока что выигрывает КНР: она наращивает производство энергии быстрее США. Стремление Трампа сократить этот разрыв и превратить Америку в «энергетическую столицу мира» склонило техноэлиты на его сторону: вместе они считают, что сейчас — время строить и рисковать, а не охранять природу.
Часть 4. Конец зеленой повестки
«Мы станем энергетической столицей мира», — обещает американцам избранный президент Дональд Трамп. Обещает упростить работу нефтяным и газовым корпорациям, а рядовым американцам — снизить цену на электроэнергию вдвое за первый год своего правления. И, что важнее, он обещает обеспечить энергией технокорпорации, которым для развития ИИ нужно нереально много электричества.
Сегодня США — самый крупный производитель нефти и газа, сильно обгоняющий Саудовскую Аравию, РФ и Иран по объемам добычи. При этом значительная часть добываемых энергоресурсов идет на внутренний рынок: США — и самый крупный потребитель нефти и газа в мире. И все же Америка занимает 4 место в списке самых крупных экспортеров нефти и лидирует по экспорту газа.
«Бури́, крошка, бури́» — под таким лозунгом Трамп презентовал свою энергетическую политику во время предвыборной кампании. Он собирается увеличить добычу нефти и газа, ослабив регуляции. Вместе с тем Трамп хочет увеличить экспорт энергоносителей и снизить цены на них на мировом рынке: это окажет давление на РФ и Иран, чья внешняя агрессия возможна как раз за счет высоких доходов от продажи нефти и газа.
Трамповские обещания увеличить добычу нефти и газа идут вразрез с «Новым зеленым курсом» демократов, в рамках которого США должны были полностью перейти на чистую возобновляемую энергию к 2035 году. «Я положу конец “Новому зеленому мошенничеству”», — обещал Трамп своим избирателям, 77% из которых не видят в климатических изменениях серьезной угрозы для благополучия Америки.
США генерирует 60% своего электричества из ископаемого топлива, 21% — из возобновляемых источников (ветер, вода, солнце и т.д.) и 19% — из атомной энергии. Идея за 10 лет радикально сменить источники энергии казалась утопичной даже сторонникам «Нового зеленого курса», и только представители Больших технологий отнеслись к этому серьезно, поставив себе цели достичь углеродной нейтральности в 2030-х.
Однако отношение Больших технологий к зеленой повестке кардинально изменилось с появлением генеративного ИИ. В 2022 году стало понятно, что мощность ИИ-систем напрямую зависит от мощности суперкомпьютеров, на которых они работают. Технокорпорации бросились строить такие суперкомпьютеры, и оказалось, что в США элементарно не хватает электричества для их питания.
В октябре 2024 бывший СЕО Google Эрик Шмидт заявил, что человечество в любом случае не сможет добиться поставленных целей по климату и минимизации выбросов углекислого газа. Поэтому лучше забыть о зеленой повестке на время и сделать ставку на развитие ИИ, — который, возможно, и поможет нам решить климатическую проблему в будущем. Это лучше, чем позволить зеленой повестке затормозить развитие ИИ.
В погоне за ИИ-превосходством Большие технологии готовы жечь «грязное» ископаемое топливо — и республиканец Трамп, в отличие от демократов Байдена и Харрис, с радостью поможет им это делать. И все же технокорпорации продолжают искать зеленые пути наращивания производства энергии, поэтому вкладывают деньги в развитие атомной и темроядерной энергетики.
Быстрое развитие энергетики — один из ключевых вопросов в технологической гонке между США и Китаем. Пока что выигрывает КНР: она наращивает производство энергии быстрее США. Стремление Трампа сократить этот разрыв и превратить Америку в «энергетическую столицу мира» склонило техноэлиты на его сторону: вместе они считают, что сейчас — время строить и рисковать, а не охранять природу.
Трамп 2.0
Часть 5. Новая гонка вооружений
Дональд Трамп гордится тем, что не начал ни одной новой войны во время своего первого президентского срока. Выиграв выборы во второй раз, он сразу пообещал: «Я не буду развязывать войны, я буду их заканчивать». Миролюбие Трампа — отнюдь не признак слабости, а ставка на стратегию сдерживания: вооружить США до такой степени, чтобы никто и не вздумал с ними воевать и даже лишний раз спорить. А для этого США при Трампе должны снова стать самой технологически развитой страной.
В 2024 году в Министерстве обороны США работало 2,8 миллиона человек, а бюджет ведомства составил около $840 млрд — это третья по численности армия мира с самым крупным финансированием. Несмотря на это, военное и технологическое превосходство США перестало быть безусловным. Стратегия сдерживания стала работать значительно хуже, и это развязало руки их соперникам: РФ, Ирану и КНР.
Несмотря на громадные бюджеты, американская военная машина во многом морально устарела. «Сегодня в машине Tesla больше ИИ, чем в любом американском военном автомобиле, а у приложения Snapchat компьютерное зрение лучше, чем у любой аналогичной системы Минобороны. До 2019 года ядерный арсенал Америки работал на дискетах», — писал в 2022 сооснователь военной компании Anduril Трей Стивенс.
Стивенс стал одним из первых людей, к которым Трамп обратился за консультациями по реконструкции Вооруженных сил после победы на выборах 2024. Стивенс и новая трамповская команда считает, что именно стартапы, а не крупные устоявшиеся корпорации — реальный двигатель технологического прогресса, в котором отчаянно нуждаются военные США.
Больше 20% американского военного бюджета из года в год неизменно уходит на закупку военной техники у одних и тех же пяти военных корпораций: Lockheed Martin, Boeing, Raytheon Technologies, Northrop Grumman и General Dynamics. Одна только Lockheed Martin в 2023 году получила заказов на $69 млрд — несмотря на то, что эта корпорация, как и остальные четыре, славится своей катастрофической медлительностью и неумением укладываться в бюджет.
Разработка и производство истребителя F-35 компании Lockheed Martin — одна из самых показательных иллюстраций проблем американской оборонной индустрии. Программа по разработке и производству этого истребителя началась в 2001 году и должна была стоить $233 млрд, но теперь отстает от изначального графика на 10 лет и уже обходится в целых $1,7 трлн.
Система военных закупок в США устроена так, что компании подрядчики получают тем больше денег, чем дольше они работают над заказом военных — и при этом имеют право увеличивать сроки своей работы. В итоге новая военная техника устаревает еще до того, как ее выпустили: от запроса военных до готовности продукта проходит 15-20 лет.
Военные стартапы вроде Anduril предлагают сократить этот цикл до 2-3 лет. В отличие от военных корпораций типа Lockheed Martin, стартапы сами решают, что может понадобиться военным. Они вкладывают свои средства в разработку, приходят к военным с образцами и могут сразу запустить их в серийное производство. Они также готовы работать за фиксированную цену с четкими сроками.
Сближение американских военных со стартапами началось еще при администрации Байдена, когда выяснилось, что “налаженные” отношения с военными корпорациями не способны обеспечить союзников США — Украину и Израиль — необходимой военной техникой. Более того, аналитики пришли к выводу, что в случае полномасштабной войны оружие у США закончится за первые несколько недель, а устаревшая военная промышленность не сумеет быстро нарастить производство.
Трамп и его команда собираются «вернуть капитализм в оборонную индустрию» — сковырнуть устоявшиеся военные корпорации с насиженных мест и дать зеленый свет стартапам, а значит — конкуренции. Это должно возродить военное превосходство США в кратчайшие сроки, чтобы Китай все же не решился на запланированный на 2027 захват Тайваня.
Часть 5. Новая гонка вооружений
Дональд Трамп гордится тем, что не начал ни одной новой войны во время своего первого президентского срока. Выиграв выборы во второй раз, он сразу пообещал: «Я не буду развязывать войны, я буду их заканчивать». Миролюбие Трампа — отнюдь не признак слабости, а ставка на стратегию сдерживания: вооружить США до такой степени, чтобы никто и не вздумал с ними воевать и даже лишний раз спорить. А для этого США при Трампе должны снова стать самой технологически развитой страной.
В 2024 году в Министерстве обороны США работало 2,8 миллиона человек, а бюджет ведомства составил около $840 млрд — это третья по численности армия мира с самым крупным финансированием. Несмотря на это, военное и технологическое превосходство США перестало быть безусловным. Стратегия сдерживания стала работать значительно хуже, и это развязало руки их соперникам: РФ, Ирану и КНР.
Несмотря на громадные бюджеты, американская военная машина во многом морально устарела. «Сегодня в машине Tesla больше ИИ, чем в любом американском военном автомобиле, а у приложения Snapchat компьютерное зрение лучше, чем у любой аналогичной системы Минобороны. До 2019 года ядерный арсенал Америки работал на дискетах», — писал в 2022 сооснователь военной компании Anduril Трей Стивенс.
Стивенс стал одним из первых людей, к которым Трамп обратился за консультациями по реконструкции Вооруженных сил после победы на выборах 2024. Стивенс и новая трамповская команда считает, что именно стартапы, а не крупные устоявшиеся корпорации — реальный двигатель технологического прогресса, в котором отчаянно нуждаются военные США.
Больше 20% американского военного бюджета из года в год неизменно уходит на закупку военной техники у одних и тех же пяти военных корпораций: Lockheed Martin, Boeing, Raytheon Technologies, Northrop Grumman и General Dynamics. Одна только Lockheed Martin в 2023 году получила заказов на $69 млрд — несмотря на то, что эта корпорация, как и остальные четыре, славится своей катастрофической медлительностью и неумением укладываться в бюджет.
Разработка и производство истребителя F-35 компании Lockheed Martin — одна из самых показательных иллюстраций проблем американской оборонной индустрии. Программа по разработке и производству этого истребителя началась в 2001 году и должна была стоить $233 млрд, но теперь отстает от изначального графика на 10 лет и уже обходится в целых $1,7 трлн.
Система военных закупок в США устроена так, что компании подрядчики получают тем больше денег, чем дольше они работают над заказом военных — и при этом имеют право увеличивать сроки своей работы. В итоге новая военная техника устаревает еще до того, как ее выпустили: от запроса военных до готовности продукта проходит 15-20 лет.
Военные стартапы вроде Anduril предлагают сократить этот цикл до 2-3 лет. В отличие от военных корпораций типа Lockheed Martin, стартапы сами решают, что может понадобиться военным. Они вкладывают свои средства в разработку, приходят к военным с образцами и могут сразу запустить их в серийное производство. Они также готовы работать за фиксированную цену с четкими сроками.
Сближение американских военных со стартапами началось еще при администрации Байдена, когда выяснилось, что “налаженные” отношения с военными корпорациями не способны обеспечить союзников США — Украину и Израиль — необходимой военной техникой. Более того, аналитики пришли к выводу, что в случае полномасштабной войны оружие у США закончится за первые несколько недель, а устаревшая военная промышленность не сумеет быстро нарастить производство.
Трамп и его команда собираются «вернуть капитализм в оборонную индустрию» — сковырнуть устоявшиеся военные корпорации с насиженных мест и дать зеленый свет стартапам, а значит — конкуренции. Это должно возродить военное превосходство США в кратчайшие сроки, чтобы Китай все же не решился на запланированный на 2027 захват Тайваня.
Трамп 2.0
Часть 6. Взлет крипты
«Вместо того, чтобы атаковать индустрии будущего, мы пойдем им на встречу и сделаем США мировой столицей криптоиндустрии и биткоина»,— заявил Дональд Трамп незадолго до выборов 2024. Самая известная криптовалюта, биткоин, выросла в цене на 40% с момента победы Трампа. Криптоиндустрия в эйфории от того, что в Белый дом впервые приходит дружелюбный к ней президент.
Во время своего первого президентского срока Трамп был типичным криптоскептиком и говорил, что криптовалюты «состоят из воздуха» и слишком нестабильны, а пользуются ими в основном мошенники и преступники. Во время своей второй избирательной кампании в 2020-м и даже после проигрыша он продолжал критиковать криптоиндустрию и называть биткоин «мошенничеством».
Все поменялось в начале 2024 года, когда во время своей третьей президентской кампании Трамп начал принимать пожертвования в крипте. Смена его отношения к крипте сделала его популярным в среде техно-бро и среди крипто-энтузиастов, так что к лету этого года он уже называл себя «криптовалютным президентом» и обещал остановить «крестовый поход» администрации Байдена против криптоиндустрии.
«В первый же день я уволю Гэри Генслера!», — заявил Трамп на Биткоин Конференции в июле 2024. На этих словах и без того возбужденный зал вскочил на ноги и взорвался настолько бурными овациями, что сам выступающий был удивлен и на бис повторил обещание уволить председателя комиссии по ценным бумагам и биржам в первый же день своего президентства.
Гэри Генслер стал отвечать за ценные бумаги и биржи в 2021 году, и под его руководством комиссия около 200 раз применяла полномочия, чтобы ограничить деятельность криптокомпаний. Генслер настаивал, что своими действиями пытается защитить криптоинвесторов и создать четкие правила работы инновационной индустрии.
Правила, которые Генслер навязывал криптоиндустрии, были практически невыполнимыми для новых стартапов и угрожали судебными разбирательствами даже устоявшимся лидерам индустрии. Эти правила привели к фактическому дебанкингу — отказу банков работать с криптоиндустрией из-за опасений попасть под санкции. До этого через такой же дебанкинг “сдерживали” индустрию порно, марихуаны и оружия.
«Ощущение, что с горла убрали ботинок», — говорит техномиллиардер Марк Андриссен, комментируя победу Трампа. Его венчурный фонд Andreessen Horowitz инвестировал много денег в компании криптоиндустрии и страдал от ограничений и угроз Генслера. Борясь с ними, Андриссен стал одним из лидеров крипто-лобби, сыгравшего значительную роль на выборах 2024.
Центром крипто-лобби стал комитет политического действия Fairshake, сконцентрированный на политике вокруг крипты и блокчейна. Fairshake фокусировался на выборах в Конгресс и потратил около $100 млн на поддержку республиканских и демократических кандидатов, поддерживавших криптоиндустрию. 52 из 58 поддержанных Fairshake кандидатов выиграли.
Эти выборы стали триумфом крипто-лобби, потому что Конгресс США стал криптодружелюбным, как никогда: теперь 274 из 435 конгрессменов и 20 из 100 сенаторов позитивно настроены к криптоиндустрии. У Fairshake уже выделено $78 млн на следующие выборы в Конгресс, которые состоятся в 2026 году.
В ближайшие годы криптоиндустрия, скорее всего, получит юридическое признание со стороны правительства и станет частью официального экономического мейнстрима. «Правила будут писать люди, которые любят, а не ненавидят вашу индустрию», — обещает Трамп криптокомьюнити и говорит о создании специальной криптодолжности при Белом доме.
Часть 6. Взлет крипты
«Вместо того, чтобы атаковать индустрии будущего, мы пойдем им на встречу и сделаем США мировой столицей криптоиндустрии и биткоина»,— заявил Дональд Трамп незадолго до выборов 2024. Самая известная криптовалюта, биткоин, выросла в цене на 40% с момента победы Трампа. Криптоиндустрия в эйфории от того, что в Белый дом впервые приходит дружелюбный к ней президент.
Во время своего первого президентского срока Трамп был типичным криптоскептиком и говорил, что криптовалюты «состоят из воздуха» и слишком нестабильны, а пользуются ими в основном мошенники и преступники. Во время своей второй избирательной кампании в 2020-м и даже после проигрыша он продолжал критиковать криптоиндустрию и называть биткоин «мошенничеством».
Все поменялось в начале 2024 года, когда во время своей третьей президентской кампании Трамп начал принимать пожертвования в крипте. Смена его отношения к крипте сделала его популярным в среде техно-бро и среди крипто-энтузиастов, так что к лету этого года он уже называл себя «криптовалютным президентом» и обещал остановить «крестовый поход» администрации Байдена против криптоиндустрии.
«В первый же день я уволю Гэри Генслера!», — заявил Трамп на Биткоин Конференции в июле 2024. На этих словах и без того возбужденный зал вскочил на ноги и взорвался настолько бурными овациями, что сам выступающий был удивлен и на бис повторил обещание уволить председателя комиссии по ценным бумагам и биржам в первый же день своего президентства.
Гэри Генслер стал отвечать за ценные бумаги и биржи в 2021 году, и под его руководством комиссия около 200 раз применяла полномочия, чтобы ограничить деятельность криптокомпаний. Генслер настаивал, что своими действиями пытается защитить криптоинвесторов и создать четкие правила работы инновационной индустрии.
Правила, которые Генслер навязывал криптоиндустрии, были практически невыполнимыми для новых стартапов и угрожали судебными разбирательствами даже устоявшимся лидерам индустрии. Эти правила привели к фактическому дебанкингу — отказу банков работать с криптоиндустрией из-за опасений попасть под санкции. До этого через такой же дебанкинг “сдерживали” индустрию порно, марихуаны и оружия.
«Ощущение, что с горла убрали ботинок», — говорит техномиллиардер Марк Андриссен, комментируя победу Трампа. Его венчурный фонд Andreessen Horowitz инвестировал много денег в компании криптоиндустрии и страдал от ограничений и угроз Генслера. Борясь с ними, Андриссен стал одним из лидеров крипто-лобби, сыгравшего значительную роль на выборах 2024.
Центром крипто-лобби стал комитет политического действия Fairshake, сконцентрированный на политике вокруг крипты и блокчейна. Fairshake фокусировался на выборах в Конгресс и потратил около $100 млн на поддержку республиканских и демократических кандидатов, поддерживавших криптоиндустрию. 52 из 58 поддержанных Fairshake кандидатов выиграли.
Эти выборы стали триумфом крипто-лобби, потому что Конгресс США стал криптодружелюбным, как никогда: теперь 274 из 435 конгрессменов и 20 из 100 сенаторов позитивно настроены к криптоиндустрии. У Fairshake уже выделено $78 млн на следующие выборы в Конгресс, которые состоятся в 2026 году.
В ближайшие годы криптоиндустрия, скорее всего, получит юридическое признание со стороны правительства и станет частью официального экономического мейнстрима. «Правила будут писать люди, которые любят, а не ненавидят вашу индустрию», — обещает Трамп криптокомьюнити и говорит о создании специальной криптодолжности при Белом доме.
Трамп 2.0
Часть 7. Конец старых медиа
Избрание Дональда Трампа президентом на выборах в 2024 году ознаменовало его победу в войне с традиционными медиа, которые он с 2016 года неизменно называет «fake news». Одним из главных последствий его нового президентского срока станет глубинная реформа СМИ и переосмысление их роли в культуре и политике.
Трамп участвовал в трех избирательных кампаниях в Белый дом: в 2016, 2020 и 2024. На выборах 2016 крупные телеканалы (ABC, CBS и NBC News) освещали двух основных кандидатов в президенты в основном негативно: 79% новостей про Хиллари Клинтон и 91% новостей про Трампа были негативными. На выборах в 2020 году негатив в адрес Трампа остался почти таким же (92%), зато его соперника Байдена в основном хвалили: он получил 66% позитивных новостей.
Выборы 2024 стали самыми предвзятыми: Трампу досталось 85% негативных новостей, а Камале Харрис — 78% позитивных. То есть почти каждый раз, когда Трамп появлялся на экране, его ругали, а Харрис — почти каждый раз нахваливали. Одним из следствий этого стало падение зрительских рейтингов: в 2024 году на 25% меньше людей следили за результатами выборов по тв по сравнению с 2020 годом.
Мейнстримные медиа традиционно были основным источником новостей для так называемых высокоинформированных, или вовлеченных избирателей — граждан, следящих за новостной повесткой и на некотором уровне разбирающихся в политике. Подразумевается, что такие люди решают, за кого голосовать, опираясь на факты, которые они узнают из мейнстримных медиа. Среди таких граждан 52% поддержали демократку Харрис, а 47% — республиканца Трампа.
Низкоинформированные, или невовлеченные избиратели — это люди, которые не особо вникают в политику и, как считается, принимают решения за кого голосовать, опираясь больше на ощущения, а не на факты. Такие люди потребляют гораздо меньше мейнстримных СМИ, а самые популярные источники новостей в этой группе — соцсети и знакомые. Среди невовлеченных избирателей Трампа поддержали 57%, а Харрис — 42%.
Если до выборов 2024 считалось, что вовлеченные избиратели — в целом более компетентны в вопросах политики, то теперь этот ярлык, скорее, означает вовлеченность в повестку демократической партии, которую распространяют мейнстримные медиа, стремительно теряющие доверие аудитории. А невовлеченные избиратели — теперь люди, чьи политические взгляды формируются в большой степени алгоритмами соцсетей и подкастами.
Сегодня каждый пятый американец (и почти 40% американцев до 30 лет) регулярно узнает новости от новостных инфлюенсеров — блогеров-самоучек, подавляющее большинство из которых никогда не работали в медиа. Плюс к этому 42% избирателей слушают подкасты, чтобы узнать и разобраться в новостях. В новый срок Трампа новые медиа продолжат отбирать слушателей и зрителей у старых медиа, погрузившихся в кризис.
Показателен пример новостного телеканала для демократов — MSNBC. Через неделю после победы Трампа количество зрителей канала сократилось почти на 40%. Теперь корпорация Comcast, которой принадлежит MSNBC, заговорила о продаже канала. Его покупателем может стать… вездесущий Илон Маск, которого ведущие MSNBC призывали судить и лишать правительственных контрактов, после того, как он поддержал Трампа.
Купить крупнейший телеканал Маску предложил сын Трампа, Дональд-мл, через пост в соцсети Х. А самый популярный подкастер Джо Роган написал, что станет ведущим MSNBC, если тот будет принадлежать техноолигарху. Идея построения гибрида соцсети, подкастов и телеканала обсуждается в окружении Маска уже полгода. Когда они ее реализуют, это может стать следующим витком развития новых медиа.
Часть 7. Конец старых медиа
Избрание Дональда Трампа президентом на выборах в 2024 году ознаменовало его победу в войне с традиционными медиа, которые он с 2016 года неизменно называет «fake news». Одним из главных последствий его нового президентского срока станет глубинная реформа СМИ и переосмысление их роли в культуре и политике.
Трамп участвовал в трех избирательных кампаниях в Белый дом: в 2016, 2020 и 2024. На выборах 2016 крупные телеканалы (ABC, CBS и NBC News) освещали двух основных кандидатов в президенты в основном негативно: 79% новостей про Хиллари Клинтон и 91% новостей про Трампа были негативными. На выборах в 2020 году негатив в адрес Трампа остался почти таким же (92%), зато его соперника Байдена в основном хвалили: он получил 66% позитивных новостей.
Выборы 2024 стали самыми предвзятыми: Трампу досталось 85% негативных новостей, а Камале Харрис — 78% позитивных. То есть почти каждый раз, когда Трамп появлялся на экране, его ругали, а Харрис — почти каждый раз нахваливали. Одним из следствий этого стало падение зрительских рейтингов: в 2024 году на 25% меньше людей следили за результатами выборов по тв по сравнению с 2020 годом.
Мейнстримные медиа традиционно были основным источником новостей для так называемых высокоинформированных, или вовлеченных избирателей — граждан, следящих за новостной повесткой и на некотором уровне разбирающихся в политике. Подразумевается, что такие люди решают, за кого голосовать, опираясь на факты, которые они узнают из мейнстримных медиа. Среди таких граждан 52% поддержали демократку Харрис, а 47% — республиканца Трампа.
Низкоинформированные, или невовлеченные избиратели — это люди, которые не особо вникают в политику и, как считается, принимают решения за кого голосовать, опираясь больше на ощущения, а не на факты. Такие люди потребляют гораздо меньше мейнстримных СМИ, а самые популярные источники новостей в этой группе — соцсети и знакомые. Среди невовлеченных избирателей Трампа поддержали 57%, а Харрис — 42%.
Если до выборов 2024 считалось, что вовлеченные избиратели — в целом более компетентны в вопросах политики, то теперь этот ярлык, скорее, означает вовлеченность в повестку демократической партии, которую распространяют мейнстримные медиа, стремительно теряющие доверие аудитории. А невовлеченные избиратели — теперь люди, чьи политические взгляды формируются в большой степени алгоритмами соцсетей и подкастами.
Сегодня каждый пятый американец (и почти 40% американцев до 30 лет) регулярно узнает новости от новостных инфлюенсеров — блогеров-самоучек, подавляющее большинство из которых никогда не работали в медиа. Плюс к этому 42% избирателей слушают подкасты, чтобы узнать и разобраться в новостях. В новый срок Трампа новые медиа продолжат отбирать слушателей и зрителей у старых медиа, погрузившихся в кризис.
Показателен пример новостного телеканала для демократов — MSNBC. Через неделю после победы Трампа количество зрителей канала сократилось почти на 40%. Теперь корпорация Comcast, которой принадлежит MSNBC, заговорила о продаже канала. Его покупателем может стать… вездесущий Илон Маск, которого ведущие MSNBC призывали судить и лишать правительственных контрактов, после того, как он поддержал Трампа.
Купить крупнейший телеканал Маску предложил сын Трампа, Дональд-мл, через пост в соцсети Х. А самый популярный подкастер Джо Роган написал, что станет ведущим MSNBC, если тот будет принадлежать техноолигарху. Идея построения гибрида соцсети, подкастов и телеканала обсуждается в окружении Маска уже полгода. Когда они ее реализуют, это может стать следующим витком развития новых медиа.
Трамп 2.0
Часть 8. Сокращение государства
«Я всегда говорю, что у нас есть два врага: внешний и внутренний. И враг внутренний — опаснее, чем Китай, Россия и другие страны», — говорил Дональд Трамп во время президентской кампании 2024. В узком смысле внутренний враг Трампа — это его политические конкуренты из обеих партий, а в широком — глубинное государство и системная бюрократия. Борьба с ними станет лейтмотивом внутренней политики второго президентского срока Трампа.
«Мы осушим болото в Вашингтоне и вернем народу власть в нашем правительстве», — обещал Трамп, избираясь в 2016 году. «Когда я это говорил, казалось, что это будет просто. Я не знал, что болото такое грязное и глубокое», —оправдывался Трамп уже в 2024 году, признавая, что не справился в первый раз. На этот раз он создает новый государственный орган для «осушения болота» — Департамент государственной эффективности (DOGE).
Обещание Трампа создать DOGE и поставить Илона Маска в его главе — пожалуй, самый яркий политтехнологический трюк кампании 2024 и, очевидно, одно из главных условий, на которых техноолигарх согласился поддерживать Трампа на выборах. Теперь, по словам Трампа, Маск будет отвечать за «ликвидацию правительственной бюрократии, сокращение избыточного регулирования и бесполезных расходов и реорганизацию федеральных агентств».
Напарником Маска на посту неофициальных руководителей DOGE станет 39-летний бизнесмен и юрист Вивек Рамасвами. Он баллотировался в президенты от республиканской партии в 2024 году, но в январе снял свою кандидатуру и поддержал Трампа. Его кампания не вызвала широкой поддержки избирателей, но очень понравилась бизнесу и техноэлитам, в частности, потому что он предлагал радикально сократить госаппарат.
«Если последняя цифра номера соцстраховки чиновника нечетная — его увольняют, если четная — он остается. Это уже минус 50%. Дальше повторяем среди оставшихся: если номер соцобеспечения начинается с четного числа, они остаются, если с нечетного — вылетают. Вот вам и сокращение на 75%», — объяснил Рамасвами на подкасте у Лекса Фридмана незадолго до выборов.
Рамасвами и Маск воплощают собой либертарианский подход к государству: у них не просто нет пиетета к правительству и чиновникам, они считают их врагами развития и прогресса. Оба они убеждены, что США — империя в упадке. По словам Рамасвами, в этом упадке во многом виновата «бюрократия, высасывающая жизненную силу из страны, из ее инновационной культуры и культуры самоуправления».
Маск и Рамасвами сейчас формируют команду нового департамента. «Мы вдвоем будем консультировать DOGE на каждом этапе по проведению трех основных видов реформ: отмене нормативных актов, сокращению административных расходов и экономии средств», — написали они в колонке на WSJ. Основную работу будут делать «эксперты по правовым вопросам с помощью передовых технологий».
Первым делом Маск и Рамасвами хотят устранить все правила и остановить все государственные траты (около $500 млрд), которые не были напрямую одобрены Конгрессом. Также они хотят провести аудит всех госзакупок, в особенности по части Министерства обороны. Ну и, конечно, сократить количество чиновников.
Трамп, со свойственным ему пафосом, называет DOGE «Манхэттенским проектом нашего времени» и говорит, что новое министерство должно закончить свою работу к 4 июля 2026 года — юбилейной 250-й годовщине независимости США. Аналогия с проектом по созданию атомной бомбы не случайны: Трамп, очевидно, хочет, чтобы DOGE стал ядеркой, которой он заставит «внутреннего врага» капитулировать.
Поддержите мою работу донатом на Patreon
Часть 8. Сокращение государства
«Я всегда говорю, что у нас есть два врага: внешний и внутренний. И враг внутренний — опаснее, чем Китай, Россия и другие страны», — говорил Дональд Трамп во время президентской кампании 2024. В узком смысле внутренний враг Трампа — это его политические конкуренты из обеих партий, а в широком — глубинное государство и системная бюрократия. Борьба с ними станет лейтмотивом внутренней политики второго президентского срока Трампа.
«Мы осушим болото в Вашингтоне и вернем народу власть в нашем правительстве», — обещал Трамп, избираясь в 2016 году. «Когда я это говорил, казалось, что это будет просто. Я не знал, что болото такое грязное и глубокое», —оправдывался Трамп уже в 2024 году, признавая, что не справился в первый раз. На этот раз он создает новый государственный орган для «осушения болота» — Департамент государственной эффективности (DOGE).
Обещание Трампа создать DOGE и поставить Илона Маска в его главе — пожалуй, самый яркий политтехнологический трюк кампании 2024 и, очевидно, одно из главных условий, на которых техноолигарх согласился поддерживать Трампа на выборах. Теперь, по словам Трампа, Маск будет отвечать за «ликвидацию правительственной бюрократии, сокращение избыточного регулирования и бесполезных расходов и реорганизацию федеральных агентств».
Напарником Маска на посту неофициальных руководителей DOGE станет 39-летний бизнесмен и юрист Вивек Рамасвами. Он баллотировался в президенты от республиканской партии в 2024 году, но в январе снял свою кандидатуру и поддержал Трампа. Его кампания не вызвала широкой поддержки избирателей, но очень понравилась бизнесу и техноэлитам, в частности, потому что он предлагал радикально сократить госаппарат.
«Если последняя цифра номера соцстраховки чиновника нечетная — его увольняют, если четная — он остается. Это уже минус 50%. Дальше повторяем среди оставшихся: если номер соцобеспечения начинается с четного числа, они остаются, если с нечетного — вылетают. Вот вам и сокращение на 75%», — объяснил Рамасвами на подкасте у Лекса Фридмана незадолго до выборов.
Рамасвами и Маск воплощают собой либертарианский подход к государству: у них не просто нет пиетета к правительству и чиновникам, они считают их врагами развития и прогресса. Оба они убеждены, что США — империя в упадке. По словам Рамасвами, в этом упадке во многом виновата «бюрократия, высасывающая жизненную силу из страны, из ее инновационной культуры и культуры самоуправления».
Маск и Рамасвами сейчас формируют команду нового департамента. «Мы вдвоем будем консультировать DOGE на каждом этапе по проведению трех основных видов реформ: отмене нормативных актов, сокращению административных расходов и экономии средств», — написали они в колонке на WSJ. Основную работу будут делать «эксперты по правовым вопросам с помощью передовых технологий».
Первым делом Маск и Рамасвами хотят устранить все правила и остановить все государственные траты (около $500 млрд), которые не были напрямую одобрены Конгрессом. Также они хотят провести аудит всех госзакупок, в особенности по части Министерства обороны. Ну и, конечно, сократить количество чиновников.
Трамп, со свойственным ему пафосом, называет DOGE «Манхэттенским проектом нашего времени» и говорит, что новое министерство должно закончить свою работу к 4 июля 2026 года — юбилейной 250-й годовщине независимости США. Аналогия с проектом по созданию атомной бомбы не случайны: Трамп, очевидно, хочет, чтобы DOGE стал ядеркой, которой он заставит «внутреннего врага» капитулировать.
Поддержите мою работу донатом на Patreon
Трамп 2.0
Часть 9. Экономическая война
Дональд Трамп гордится, что за первые 4 года его президентства США не начали никаких новых войн. Это правда, но за одним исключением: Трамп развязал первую торговую войну против Китая, в которой главным оружием стали не ракеты и снаряды, а экономические санкции и тарифы. Второй срок Трампа неизбежно повлечет вторую торговую войну с КНР — на этот раз она будет намного масштабнее и ее последствия почувствует весь мир.
Первая торговая война началась в 2018 году, когда Трамп стал накладывать налоги (тарифы) от 7,5% до 25% на китайские товары, ввозимые в США. Тарифы давали стабильный доход государству, но усложняли жизнь и китайским производителям, и американским покупателям. Продавцы из КНР должны были либо оплачивать тарифы из своей прибыли либо поднимать цену на товары и перекладывать тарифное бремя на покупателей из США.
Вместе с тарифами Трамп ввел бан на импорт товаров китайских технокорпораций ZTE и Huawei, так как считал, что они позволяют Компартии шпионить за США. Он также ввел жесткий контроль над экспортом самых продвинутых американских технологий в Китай, чтобы там их не использовали в военных целях.
Для отмены тарифов и санкций Трамп требовал, чтобы КНР перестала воровать американские технологии, ограничила поток наркотиков (в первую очередь фентанила) в США и начала покупать больше американских товаров. Но у действий Трампа была и другая логика: ограничения должны были замедлить слишком бурное развитие экономики КНР — второй экономики мира, претендующей на первое место, пока что занимаемое США.
Формально первая экономическая война закончилась подписанием двухстороннего торгового соглашения между КНР и США в 2020 году. Китай обещал меньше копировать технологии американцев и обязался купить на $200 млрд больше американских товаров. Со временем станет ясно, что ни Китай не сдержал свою часть договора, ни Трамп не снял тарифы с китайских товаров.
Джо Байден, выигравший выборы в 2020 году, сохранил почти все Трамповские тарифы, наложенные на китайские товары, и почти не добавлял ничего нового. Исключением стал 100% тариф на китайские электрокары, которые в байденовской администрации называли «смартфонами на колесах», способными шпионить за гражданами США.
Во время кампании 2024 Трамп говорил, что на этот раз наложит уже 60% тарифы на товары из Китая. Выиграв выборы, он также пообещал ввести 10% тарифы на китайские товары в первый же день на посту президента, если КНР не остановит нелегальный экспорт фентанила в США — наркотика, от которого ежегодно умирает около 70 000 американцев.
С точки зрения Трампа, экономическая война значительно лучше кинетической. Он считает, что ослабление экономики Китая будет сдерживать и китайские военные амбиции, в первую очередь, касательно Тайваня. В этой логике экономически ослабленный Китай также не сможет поддерживать агрессию РФ, Ирана и Северной Кореи, что сделает мир в целом более стабильным.
Сегодня КНР — безусловно лидирует по производству дронов и электрокаров, что делает его также лидером по производству роботов. Технологии США более развиты, но на уровне производства Америка сильно отстает от КНР, а значит, потенциально проигрывают Китаю в войне будущего. Экономическое сдерживание Китая должно помочь американской промышленности сократить это отставание.
В начале января 2020 года китайцы сообщили о вспышке странной пневмонии в городе Ухань. Через две недели первая торговая война между США и Китаем была формально закончена подписанием торговых соглашений. Еще через две недели эта вспышка пневмонии превратилась в пандемию.
Будут ли сопровождать вторую экономическую войну такие же драматические события? Перерастет ли она на этот раз в кинетическую войну между двумя сверхдержавами? Или, наоборот, Трамп и Си Цзиньпин договорятся и остановят войны? Посмотрим. А вы как думаете?
Поддержите мою работу донатом на Patreon
Часть 9. Экономическая война
Дональд Трамп гордится, что за первые 4 года его президентства США не начали никаких новых войн. Это правда, но за одним исключением: Трамп развязал первую торговую войну против Китая, в которой главным оружием стали не ракеты и снаряды, а экономические санкции и тарифы. Второй срок Трампа неизбежно повлечет вторую торговую войну с КНР — на этот раз она будет намного масштабнее и ее последствия почувствует весь мир.
Первая торговая война началась в 2018 году, когда Трамп стал накладывать налоги (тарифы) от 7,5% до 25% на китайские товары, ввозимые в США. Тарифы давали стабильный доход государству, но усложняли жизнь и китайским производителям, и американским покупателям. Продавцы из КНР должны были либо оплачивать тарифы из своей прибыли либо поднимать цену на товары и перекладывать тарифное бремя на покупателей из США.
Вместе с тарифами Трамп ввел бан на импорт товаров китайских технокорпораций ZTE и Huawei, так как считал, что они позволяют Компартии шпионить за США. Он также ввел жесткий контроль над экспортом самых продвинутых американских технологий в Китай, чтобы там их не использовали в военных целях.
Для отмены тарифов и санкций Трамп требовал, чтобы КНР перестала воровать американские технологии, ограничила поток наркотиков (в первую очередь фентанила) в США и начала покупать больше американских товаров. Но у действий Трампа была и другая логика: ограничения должны были замедлить слишком бурное развитие экономики КНР — второй экономики мира, претендующей на первое место, пока что занимаемое США.
Формально первая экономическая война закончилась подписанием двухстороннего торгового соглашения между КНР и США в 2020 году. Китай обещал меньше копировать технологии американцев и обязался купить на $200 млрд больше американских товаров. Со временем станет ясно, что ни Китай не сдержал свою часть договора, ни Трамп не снял тарифы с китайских товаров.
Джо Байден, выигравший выборы в 2020 году, сохранил почти все Трамповские тарифы, наложенные на китайские товары, и почти не добавлял ничего нового. Исключением стал 100% тариф на китайские электрокары, которые в байденовской администрации называли «смартфонами на колесах», способными шпионить за гражданами США.
Во время кампании 2024 Трамп говорил, что на этот раз наложит уже 60% тарифы на товары из Китая. Выиграв выборы, он также пообещал ввести 10% тарифы на китайские товары в первый же день на посту президента, если КНР не остановит нелегальный экспорт фентанила в США — наркотика, от которого ежегодно умирает около 70 000 американцев.
С точки зрения Трампа, экономическая война значительно лучше кинетической. Он считает, что ослабление экономики Китая будет сдерживать и китайские военные амбиции, в первую очередь, касательно Тайваня. В этой логике экономически ослабленный Китай также не сможет поддерживать агрессию РФ, Ирана и Северной Кореи, что сделает мир в целом более стабильным.
Сегодня КНР — безусловно лидирует по производству дронов и электрокаров, что делает его также лидером по производству роботов. Технологии США более развиты, но на уровне производства Америка сильно отстает от КНР, а значит, потенциально проигрывают Китаю в войне будущего. Экономическое сдерживание Китая должно помочь американской промышленности сократить это отставание.
В начале января 2020 года китайцы сообщили о вспышке странной пневмонии в городе Ухань. Через две недели первая торговая война между США и Китаем была формально закончена подписанием торговых соглашений. Еще через две недели эта вспышка пневмонии превратилась в пандемию.
Будут ли сопровождать вторую экономическую войну такие же драматические события? Перерастет ли она на этот раз в кинетическую войну между двумя сверхдержавами? Или, наоборот, Трамп и Си Цзиньпин договорятся и остановят войны? Посмотрим. А вы как думаете?
Поддержите мою работу донатом на Patreon
