Просыпаюсь. За окном идет жирный, частый снег. Ничего сквозь него не видно. Одна из моих навязчивых идей, которая заключается в том, что я живу в стеклянном снежном шаре, сегодня актуальна, как никогда прежде.
От редактора пришли правки по сценарию одному. Начинаю разгребать, параллельно занимаюсь разными домашними делами. Одной половиной тела чиркаю все эти диалоги, арки героев, сюжетные перипетии, а другой стираю белье, готовлю еду с запасом, мою пол.
«Правки, Гер, которые прислал редактор, мудатские. Но знаешь, ты тоже хуйню пишешь, если что. Вы с редактором — идеальный тандем». Очень хорошо говорить себе гадости, явно полезно для здоровья. Зачем жить и не ненавидеть себя при этом? Глупо же.
Как-то сегодня быстро темнеет. Снегопад усиливается. На телефон приходит уведомление от МЧС, в котором меня просят по возможности не выходить на улицу. Хочу закурить, но звонок в дверь.
Обстоятельства интенсивно подталкивают меня произнести вслух фразу нарочито хриплым голосом: «Кого там черти в такую погоду принесли?» Получается! Не говоря этой ерунды, просто открываю дверь. На пороге стоит гигантский, покрытый снегом Дима. Он и так, без всяких снегопадов и зим, на йети похож, а сейчас… — Здорово, братишка, извини, что без приглашения! По делам к тебе на район приехал, но никуда не успел, метель все карты спутала! — Он достает из внутреннего кармана пальто гигантскую флягу («Господи, зачем такая огромная нужна, уж проще бутылку в кармане носить»), делает богатырский глоток, протягивает мне. Я делаю робкий глоток помощника богатыря («Это дешевый коньяк, скорее всего грузинский») и отвечаю: — Ну проходи, только снег отряхни за порогом, не надо мне тут болото, блядь, разводить, я весь день убирался и работал. — А у меня, Гер, есть предложение получше. Там на улице кино снимают у ДК твоего. Пойдем посмотрим, заодно вот доработаем малышку! — На слове «малышку» он приподнял вверх флягу. Мне не хочется туда идти, но что-то помимо Димы манит. Кажется, что там я смогу найти ответ на вопрос, как писать сценарий не по-мудатски.
Снегопад такой, что идем по улице почти вслепую. — Дим, я нихера не вижу! — На вот, глотни, почти пришли. Делаю глоток коньяка. Видимость все еще плохая.
Резко останавливаемся. Вокруг какое-то мельтешение. Фургончики. Можно услышать прорезающийся сквозь завывания метели звук генератора. — Вот она, магия кино! — Гордо произносит Дима. — Какая, блядь, магия, я нихера не вижу! — На, глотни. Вливаю в себя очень много коньяка. Все еще ничего не вижу.
— Смотри, эта та известная актриса, напомни, как ее зовут! — Какая в жопу актриса, ты вообще уверен, что тут кино снимают? Как ты вообще видишь что-то! Выпиваем. — Кажется, кран подъехал. Значит, сверху будут кадр ставить. Смело! — Боже, о чем ты! Выпиваем. — О! А это вон с тележкой идет ответственный за реквизит! С ностальгией вспоминаю, как сам ту же лямку тянул! — Я все еще не уверен, что тут кино снимают!
Дима длинным-длинным-длинным глотком допивает все содержимое фляги, кидает ее куда-то в сторону и произносит: «Хуй с ней, надо бросать пить. Пойду домой. Знаешь, Гер, мне кажется, что ты не любишь кино». Спустя пару мгновений он исчезает в снежном вихре.
Меня накрывает поток вдохновения. Сознание становится ясным, и я понимаю, как надо исправить сценарий правильно.
Дома, не снимая куртки, прыгаю за компьютер. Снег, что на мне, тает, на полу образуется болото. Великие мысли трансформируются в веретено текста. Посылаю редактору, на всякий случай, две версии правок: первичную-угрюмую и великую вечернюю вдохновенную.
На утро получаю ответ: «Здравствуй, Гера. Слушай, ну что-то мы все никак не можем найти коннект по истории. Первый вариант более-менее зашел. Есть с чем работать. А вот второй вообще не понял. Предлагаю все-таки на первый ориентироваться».
Просыпаюсь. За окном идет жирный, частый снег. Ничего сквозь него не видно. Одна из моих навязчивых идей, которая заключается в том, что я живу в стеклянном снежном шаре, сегодня актуальна, как никогда прежде.
От редактора пришли правки по сценарию одному. Начинаю разгребать, параллельно занимаюсь разными домашними делами. Одной половиной тела чиркаю все эти диалоги, арки героев, сюжетные перипетии, а другой стираю белье, готовлю еду с запасом, мою пол.
«Правки, Гер, которые прислал редактор, мудатские. Но знаешь, ты тоже хуйню пишешь, если что. Вы с редактором — идеальный тандем». Очень хорошо говорить себе гадости, явно полезно для здоровья. Зачем жить и не ненавидеть себя при этом? Глупо же.
Как-то сегодня быстро темнеет. Снегопад усиливается. На телефон приходит уведомление от МЧС, в котором меня просят по возможности не выходить на улицу. Хочу закурить, но звонок в дверь.
Обстоятельства интенсивно подталкивают меня произнести вслух фразу нарочито хриплым голосом: «Кого там черти в такую погоду принесли?» Получается! Не говоря этой ерунды, просто открываю дверь. На пороге стоит гигантский, покрытый снегом Дима. Он и так, без всяких снегопадов и зим, на йети похож, а сейчас… — Здорово, братишка, извини, что без приглашения! По делам к тебе на район приехал, но никуда не успел, метель все карты спутала! — Он достает из внутреннего кармана пальто гигантскую флягу («Господи, зачем такая огромная нужна, уж проще бутылку в кармане носить»), делает богатырский глоток, протягивает мне. Я делаю робкий глоток помощника богатыря («Это дешевый коньяк, скорее всего грузинский») и отвечаю: — Ну проходи, только снег отряхни за порогом, не надо мне тут болото, блядь, разводить, я весь день убирался и работал. — А у меня, Гер, есть предложение получше. Там на улице кино снимают у ДК твоего. Пойдем посмотрим, заодно вот доработаем малышку! — На слове «малышку» он приподнял вверх флягу. Мне не хочется туда идти, но что-то помимо Димы манит. Кажется, что там я смогу найти ответ на вопрос, как писать сценарий не по-мудатски.
Снегопад такой, что идем по улице почти вслепую. — Дим, я нихера не вижу! — На вот, глотни, почти пришли. Делаю глоток коньяка. Видимость все еще плохая.
Резко останавливаемся. Вокруг какое-то мельтешение. Фургончики. Можно услышать прорезающийся сквозь завывания метели звук генератора. — Вот она, магия кино! — Гордо произносит Дима. — Какая, блядь, магия, я нихера не вижу! — На, глотни. Вливаю в себя очень много коньяка. Все еще ничего не вижу.
— Смотри, эта та известная актриса, напомни, как ее зовут! — Какая в жопу актриса, ты вообще уверен, что тут кино снимают? Как ты вообще видишь что-то! Выпиваем. — Кажется, кран подъехал. Значит, сверху будут кадр ставить. Смело! — Боже, о чем ты! Выпиваем. — О! А это вон с тележкой идет ответственный за реквизит! С ностальгией вспоминаю, как сам ту же лямку тянул! — Я все еще не уверен, что тут кино снимают!
Дима длинным-длинным-длинным глотком допивает все содержимое фляги, кидает ее куда-то в сторону и произносит: «Хуй с ней, надо бросать пить. Пойду домой. Знаешь, Гер, мне кажется, что ты не любишь кино». Спустя пару мгновений он исчезает в снежном вихре.
Меня накрывает поток вдохновения. Сознание становится ясным, и я понимаю, как надо исправить сценарий правильно.
Дома, не снимая куртки, прыгаю за компьютер. Снег, что на мне, тает, на полу образуется болото. Великие мысли трансформируются в веретено текста. Посылаю редактору, на всякий случай, две версии правок: первичную-угрюмую и великую вечернюю вдохновенную.
На утро получаю ответ: «Здравствуй, Гера. Слушай, ну что-то мы все никак не можем найти коннект по истории. Первый вариант более-менее зашел. Есть с чем работать. А вот второй вообще не понял. Предлагаю все-таки на первый ориентироваться».
Anastasia Vlasova/Getty Images "The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. A Russian Telegram channel with over 700,000 followers is spreading disinformation about Russia's invasion of Ukraine under the guise of providing "objective information" and fact-checking fake news. Its influence extends beyond the platform, with major Russian publications, government officials, and journalists citing the page's posts. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. In addition, Telegram now supports the use of third-party streaming tools like OBS Studio and XSplit to broadcast live video, allowing users to add overlays and multi-screen layouts for a more professional look.
from tr
