К новостям относительно дефицита физрастворка, подтвержденного уже публично официальными СМИ, мне нечего добавить помимо описанного выше механизма.
Если рынок таков, что для продукта на нём фиксирована цена, а выход нового производителя затруднён сразу двумя механизмами (преобладанием государственных закупок, в которые не пускают иностранные компании при наличии двух российских; долгим циклом обязательных клинических испытаний), то условия для дефицита создаются неизбежно при условии хоть сколь-нибудь динамичного ценообразования на компоненты продукта - в данном случае на тару для физраствора. При этом каждый из барьеров родился для решения конкретных тактических задача - поддержки отечественного производителя, борьбы с ростом цен на медицинские услуги, "умасливания" проводящих дублирующиеся клинические исследования кафедр.
А вот о чём следует сказать, так это о том, как Минздрав привык выходить из положения. Выше уже неоднократно подчёркивалось, что ключевыми инструментами борьбы Минздрава с ростом расходов служит отказ от негосударственных исполнителей политики здравоохранения и лабильная ценовая политика в ОМС. Это позволяет ему быстро жонглировать ценами и объемами услуг без необходимости назначать ответственного по этим обязательствами - ну сидят себе учреждения в задолженности на пол триллиона и сидят, что ж теперь переживать, все свои.
А вот коммерческий производитель физраствора - он не "свой", ему и хочется предъявить за неисполнение государственных обязательств - а нельзя. Поэтому я практически уверен, что следующей фазой таких дефицитов будут различные попытки или навязать производителям процедуру обязательного производства "самого Ж внутри ЖНВЛП", или попытки Минздрава лоббировать национализацию каких-то производственных мощностей в рамках модного ныне процесса деприватизации.
К новостям относительно дефицита физрастворка, подтвержденного уже публично официальными СМИ, мне нечего добавить помимо описанного выше механизма.
Если рынок таков, что для продукта на нём фиксирована цена, а выход нового производителя затруднён сразу двумя механизмами (преобладанием государственных закупок, в которые не пускают иностранные компании при наличии двух российских; долгим циклом обязательных клинических испытаний), то условия для дефицита создаются неизбежно при условии хоть сколь-нибудь динамичного ценообразования на компоненты продукта - в данном случае на тару для физраствора. При этом каждый из барьеров родился для решения конкретных тактических задача - поддержки отечественного производителя, борьбы с ростом цен на медицинские услуги, "умасливания" проводящих дублирующиеся клинические исследования кафедр.
А вот о чём следует сказать, так это о том, как Минздрав привык выходить из положения. Выше уже неоднократно подчёркивалось, что ключевыми инструментами борьбы Минздрава с ростом расходов служит отказ от негосударственных исполнителей политики здравоохранения и лабильная ценовая политика в ОМС. Это позволяет ему быстро жонглировать ценами и объемами услуг без необходимости назначать ответственного по этим обязательствами - ну сидят себе учреждения в задолженности на пол триллиона и сидят, что ж теперь переживать, все свои.
А вот коммерческий производитель физраствора - он не "свой", ему и хочется предъявить за неисполнение государственных обязательств - а нельзя. Поэтому я практически уверен, что следующей фазой таких дефицитов будут различные попытки или навязать производителям процедуру обязательного производства "самого Ж внутри ЖНВЛП", или попытки Минздрава лоббировать национализацию каких-то производственных мощностей в рамках модного ныне процесса деприватизации.
But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Pavel Durov, a billionaire who embraces an all-black wardrobe and is often compared to the character Neo from "the Matrix," funds Telegram through his personal wealth and debt financing. And despite being one of the world's most popular tech companies, Telegram reportedly has only about 30 employees who defer to Durov for most major decisions about the platform. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from tr
