Невозможно обвинить американский нефтегаз в картельном сговоре: он так не может делать! Но НПЗ США последние три года получают сверхдоход на дизеле. Крэк-спред – маржа нефтепереработчика, упорно держится около 0,8-1 долл за галлон. Это в два раза выше 0,4 долл – допандемийной нормы. Рост маржинальности производства дизеля связан с началом СВО и перебоями поставок мазута. Однако цены начали свой разбег еще в 2020 году в связи с закрытием двух крупных НПЗ в США. Это привело к дисбалансу на внутреннем американском рынке, когда спрос восстановился. Проблему усложнила регуляторика: НПЗ вынуждены смешивать дизель из нефти с биодизелем, получаемым из отходов. Этого сырья в США не хватает и цены на него остаются высокими. Однако за пару лет логистика российской нефти на мировой рынок наладилась, биодизель порой дешевеет, а крэк-спред остается аномально высоким. Заменить дизель на стройке, сельском хозяйстве или логистике нечем. Простой техники обходится кратно дороже, поэтому коммерсанты покупают по любой цене.
Невозможно обвинить американский нефтегаз в картельном сговоре: он так не может делать! Но НПЗ США последние три года получают сверхдоход на дизеле. Крэк-спред – маржа нефтепереработчика, упорно держится около 0,8-1 долл за галлон. Это в два раза выше 0,4 долл – допандемийной нормы. Рост маржинальности производства дизеля связан с началом СВО и перебоями поставок мазута. Однако цены начали свой разбег еще в 2020 году в связи с закрытием двух крупных НПЗ в США. Это привело к дисбалансу на внутреннем американском рынке, когда спрос восстановился. Проблему усложнила регуляторика: НПЗ вынуждены смешивать дизель из нефти с биодизелем, получаемым из отходов. Этого сырья в США не хватает и цены на него остаются высокими. Однако за пару лет логистика российской нефти на мировой рынок наладилась, биодизель порой дешевеет, а крэк-спред остается аномально высоким. Заменить дизель на стройке, сельском хозяйстве или логистике нечем. Простой техники обходится кратно дороже, поэтому коммерсанты покупают по любой цене.
This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety. Also in the latest update is the ability for users to create a unique @username from the Settings page, providing others with an easy way to contact them via Search or their t.me/username link without sharing their phone number. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. "Like the bombing of the maternity ward in Mariupol," he said, "Even before it hits the news, you see the videos on the Telegram channels."
from tr
