Все мы, наблюдая за коронавирусом (или тем, что им считается) не могли не заметить, что это явления явно шире и масштабнее, чем просто недуг. Это связано с тем, что сегодня, в условиях секуляризации и дискредитации религиозных ценностей их место занимает здоровье, как абсолютная, высшая ценность, вытесняя прежние ценности - любовь, справедливость, свободу. Главным институтом его (со)хранения и возвращения людям становится медицинская сфера, которой все подчиняется - не только лечение болезней, но и управление личной и общественной жизнью. То есть, медицина становится носителем и подателем главного блага, жизни, а значит и истины – что служит здоровью и жизни, то истинно.
Не случайно в медицине сегодня начинается борьба за право обладания этой истиной, возникают расколы и ереси, врачи, сражающиеся с болезнью, преподносятся обществу в тех же житийных, канонических формах, в которых всегда описывались подвиги святых. Соответственно, те, кто «не верит» или даже «не верует» в коронавирус (впервые предложено «верить», «веровать» в болезнь – ранее никогда не предлагалось «верить в ангину» или «веровать в грипп»), уже именуются «Ковид-диссиденты», отщепенцы – невозможно представить, чтобы в христианской среде кто-то усомнился в бытии диавола и бесов. В этих условиях маска становится таким же религиозным символом, отличительным и непременным признаком вирусобоязненного человека, как крест на груди является признаком человека верующего и богобоязненного.
Религиозное, догматическое значение приобретает безопасность, рождающая новый тип героя. Американская писательница Лайонел Шрайвер иронически подчеркивает основные черты фетишизации безопасности: «Введя карантинные меры, западный мир показал, что ставит безопасность превыше всего… Причем сама эта безопасность понимается в самом узком значении — как безопасность индивидуальная, медицинская». Такая «истерическая безопасность», по мнению Шрайвер, показывает, что общество, ее проповедующее, уже стоит на пороге старения.
Она задается справедливым вопросом: приблизился бы Шеклтон к Южному полюсу, если бы считал безопасность своей главной ценностью? Совершил бы кругосветное путешествие и помог бы одержать победу над испанской Непобедимой армадой в 1588 году Дрейк? Однако теперь, как считает Л.Шрайвер, - мода на безопасность введет в «аллеи национальной славы» новых героев: «Мы дадим олимпийские медали гимнастам, которые понимают, что перебегать по неровным брусьям ужасно опасно, и поэтому они решили всю свою карьеру просидеть на стуле. Победителем Тур де Франс станет велосипедист, который никогда не ездил быстрее, чем восемь миль в час и всегда исправно наносил на себя солнцезащитный крем.
Крест Виктории же мы дадим самым предусмотрительным военнослужащим, которые прятались в багажнике своего джипа во время бомбардировок или просто переходили на сторону врага, если понимали, что победа на его стороне». Безопасность, таким образом, приобретает характер религиозной добродетели.
Источником новой религии являются, что очень хорошо видно, мистика, эсхатологизм, которые являются громадным пространством для интерпретаций, а важнейшая роль любой религии – быть интерпретирующим сообществом. Для новой религии также нужно воображение и мифологическое мышление, которые тоже присутствуют. Любая религия сокращает пребывание в настоящем – постоянно идут разговоры о глобально изменившемся «мире после коронавируса». Причем предполагаемый масштаб изменений также свидетельствует, что коронавирус имеет силу и возможности религии, ибо ничему другому в истории не удавалось столь глобально не только менять действительность, но и удерживать ее в новом, трансформированном состоянии.
Все мы, наблюдая за коронавирусом (или тем, что им считается) не могли не заметить, что это явления явно шире и масштабнее, чем просто недуг. Это связано с тем, что сегодня, в условиях секуляризации и дискредитации религиозных ценностей их место занимает здоровье, как абсолютная, высшая ценность, вытесняя прежние ценности - любовь, справедливость, свободу. Главным институтом его (со)хранения и возвращения людям становится медицинская сфера, которой все подчиняется - не только лечение болезней, но и управление личной и общественной жизнью. То есть, медицина становится носителем и подателем главного блага, жизни, а значит и истины – что служит здоровью и жизни, то истинно.
Не случайно в медицине сегодня начинается борьба за право обладания этой истиной, возникают расколы и ереси, врачи, сражающиеся с болезнью, преподносятся обществу в тех же житийных, канонических формах, в которых всегда описывались подвиги святых. Соответственно, те, кто «не верит» или даже «не верует» в коронавирус (впервые предложено «верить», «веровать» в болезнь – ранее никогда не предлагалось «верить в ангину» или «веровать в грипп»), уже именуются «Ковид-диссиденты», отщепенцы – невозможно представить, чтобы в христианской среде кто-то усомнился в бытии диавола и бесов. В этих условиях маска становится таким же религиозным символом, отличительным и непременным признаком вирусобоязненного человека, как крест на груди является признаком человека верующего и богобоязненного.
Религиозное, догматическое значение приобретает безопасность, рождающая новый тип героя. Американская писательница Лайонел Шрайвер иронически подчеркивает основные черты фетишизации безопасности: «Введя карантинные меры, западный мир показал, что ставит безопасность превыше всего… Причем сама эта безопасность понимается в самом узком значении — как безопасность индивидуальная, медицинская». Такая «истерическая безопасность», по мнению Шрайвер, показывает, что общество, ее проповедующее, уже стоит на пороге старения.
Она задается справедливым вопросом: приблизился бы Шеклтон к Южному полюсу, если бы считал безопасность своей главной ценностью? Совершил бы кругосветное путешествие и помог бы одержать победу над испанской Непобедимой армадой в 1588 году Дрейк? Однако теперь, как считает Л.Шрайвер, - мода на безопасность введет в «аллеи национальной славы» новых героев: «Мы дадим олимпийские медали гимнастам, которые понимают, что перебегать по неровным брусьям ужасно опасно, и поэтому они решили всю свою карьеру просидеть на стуле. Победителем Тур де Франс станет велосипедист, который никогда не ездил быстрее, чем восемь миль в час и всегда исправно наносил на себя солнцезащитный крем.
Крест Виктории же мы дадим самым предусмотрительным военнослужащим, которые прятались в багажнике своего джипа во время бомбардировок или просто переходили на сторону врага, если понимали, что победа на его стороне». Безопасность, таким образом, приобретает характер религиозной добродетели.
Источником новой религии являются, что очень хорошо видно, мистика, эсхатологизм, которые являются громадным пространством для интерпретаций, а важнейшая роль любой религии – быть интерпретирующим сообществом. Для новой религии также нужно воображение и мифологическое мышление, которые тоже присутствуют. Любая религия сокращает пребывание в настоящем – постоянно идут разговоры о глобально изменившемся «мире после коронавируса». Причем предполагаемый масштаб изменений также свидетельствует, что коронавирус имеет силу и возможности религии, ибо ничему другому в истории не удавалось столь глобально не только менять действительность, но и удерживать ее в новом, трансформированном состоянии.
BY Якеменко
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. The channel appears to be part of the broader information war that has developed following Russia's invasion of Ukraine. The Kremlin has paid Russian TikTok influencers to push propaganda, according to a Vice News investigation, while ProPublica found that fake Russian fact check videos had been viewed over a million times on Telegram.
from tr
