Яков Миркин

Как бы поговорить с Чеховым? Спросить его, но так, чтобы все ответы были его лично, его собственными словами? Нет ничего проще! Есть его письма, значит, прямая речь – вот он и ответит сам на всё, что мы спросим.
Сначала вопрос самый сложный для каждого из нас:
- Дорогой А.П., каким Вы видите мир?
А. П. (печально): «Мир «кишит негодяями и негодяйками»... Человеческая природа несовершенна…» (2, 11). «Жизнь – сумрак» (2, 90). Но «я не знаю ни одного основания, в силу которого было бы полезно и уместно изображать действительность непременно в наихудшем ее виде» (2, 113) (в скобках – том и стр. из полного собрания писем Чехова, 1970-е – 1980-е гг.).
- Значит, не всё лишь сумрак и печаль? Не все пропало? Счастье бытия – есть? Чем-то Вы ведь довольны?
А. П. (улыбаясь): «Я доволен по самое горло, сыт и очарован до такой степени, что ничего больше не хочу и не обиделся бы, если бы трахнул меня паралич или унесла на тот свет дизентерия. Могу сказать: пожил! ...Я был и в аду, каким представляется Сахалин, и в раю, т. е. на острове Цейлоне. Какие бабочки, букашки, какие мушки, таракашки! (4, 143). «Цейлон — место, где был рай. Здесь в раю я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами» (4, 140). «Если в царстве небесном солнце заходит так же хорошо, как в Бенгальском заливе, то, смею Вас уверить, царство небесное очень хорошая штука» (4, 147).
- Понятно, счастье искать – на Цейлоне, нынешней Шри-Ланке! И – в Бенгальском заливе! Все – на Цейлон! А как же российская земля? На ней-то – есть счастье? Вы ведь сами пишете: «Боже мой, как богата Россия хорошими людьми!» (4, 82).
А. П. (кивает): «Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России» (4, 127).
- Да что Вы? А еще?
«Погода в Петербурге великолепная. Солнце светит вовсю, снега нет, и мороз слегка щиплет за щеки. Сейчас я гулял по Невскому. Всё удивительно жизнерадостно, и когда глядишь на розовые лица, мундиры, кареты, дамские шляпки, то кажется, что на этом свете нет горя» (4,195 - 196).
- Свободно и тепло! Нет горя! Любовь – Амур! В Петербурге всё удивительно жизнерадостно! А как же жизнь – сумрак? Как-то теряешь ориентиры. Куда плыть-то?
А. П. (со спокойствием): «Давно уже известно, а именно, что осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягота, ужас» (3, 80).
- Согласны. Подтверждаем. Что еще?
А. П.: «Человек должен постоянно, если не вылезать, то выглядывать из своей раковины, и должен он мудрствовать всю свою жизнь, иначе то уже будет не жизнь, а житие» (9, 216).
- С этим трудно спорить. Всю жизнь думать, меняться, совершать душевные перевороты.
А. П. (раздумывая вслух): «Пишут, «что не следует манить человека всякими благами, которых он никогда не получит... «цени то, что есть», и… вся наша беда в том, что мы все ищем каких-то высших и отдаленных целей… Это философия отчаяния. Кто искренно думает, что высшие и отдаленные цели человеку нужны так же мало, как корове, что в этих целях «вся наша беда», тому остается кушать, пить, спать или, когда это надоест, разбежаться и хватить лбом об угол сундука» (5,138).
- Не будем лбом об угол сундука. Это - больно! Ищем высшие и отдаленные цели! Впрочем, какие? Ради чего жить?

www.group-telegram.com/tr/ymirkin.com/2143

1.9K viewsNov 22 at 04:22

Как бы поговорить с Чеховым? Спросить его, но так, чтобы все ответы были его лично, его собственными словами? Нет ничего проще! Есть его письма, значит, прямая речь – вот он и ответит сам на всё, что мы спросим.
Сначала вопрос самый сложный для каждого из нас:
- Дорогой А.П., каким Вы видите мир?
А. П. (печально): «Мир «кишит негодяями и негодяйками»... Человеческая природа несовершенна…» (2, 11). «Жизнь – сумрак» (2, 90). Но «я не знаю ни одного основания, в силу которого было бы полезно и уместно изображать действительность непременно в наихудшем ее виде» (2, 113) (в скобках – том и стр. из полного собрания писем Чехова, 1970-е – 1980-е гг.).
- Значит, не всё лишь сумрак и печаль? Не все пропало? Счастье бытия – есть? Чем-то Вы ведь довольны?
А. П. (улыбаясь): «Я доволен по самое горло, сыт и очарован до такой степени, что ничего больше не хочу и не обиделся бы, если бы трахнул меня паралич или унесла на тот свет дизентерия. Могу сказать: пожил! ...Я был и в аду, каким представляется Сахалин, и в раю, т. е. на острове Цейлоне. Какие бабочки, букашки, какие мушки, таракашки! (4, 143). «Цейлон — место, где был рай. Здесь в раю я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами» (4, 140). «Если в царстве небесном солнце заходит так же хорошо, как в Бенгальском заливе, то, смею Вас уверить, царство небесное очень хорошая штука» (4, 147).
- Понятно, счастье искать – на Цейлоне, нынешней Шри-Ланке! И – в Бенгальском заливе! Все – на Цейлон! А как же российская земля? На ней-то – есть счастье? Вы ведь сами пишете: «Боже мой, как богата Россия хорошими людьми!» (4, 82).
А. П. (кивает): «Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швейцария и Франция никогда не знали такой свободы. Последний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России» (4, 127).
- Да что Вы? А еще?
«Погода в Петербурге великолепная. Солнце светит вовсю, снега нет, и мороз слегка щиплет за щеки. Сейчас я гулял по Невскому. Всё удивительно жизнерадостно, и когда глядишь на розовые лица, мундиры, кареты, дамские шляпки, то кажется, что на этом свете нет горя» (4,195 - 196).
- Свободно и тепло! Нет горя! Любовь – Амур! В Петербурге всё удивительно жизнерадостно! А как же жизнь – сумрак? Как-то теряешь ориентиры. Куда плыть-то?
А. П. (со спокойствием): «Давно уже известно, а именно, что осмысленная жизнь без определенного мировоззрения — не жизнь, а тягота, ужас» (3, 80).
- Согласны. Подтверждаем. Что еще?
А. П.: «Человек должен постоянно, если не вылезать, то выглядывать из своей раковины, и должен он мудрствовать всю свою жизнь, иначе то уже будет не жизнь, а житие» (9, 216).
- С этим трудно спорить. Всю жизнь думать, меняться, совершать душевные перевороты.
А. П. (раздумывая вслух): «Пишут, «что не следует манить человека всякими благами, которых он никогда не получит... «цени то, что есть», и… вся наша беда в том, что мы все ищем каких-то высших и отдаленных целей… Это философия отчаяния. Кто искренно думает, что высшие и отдаленные цели человеку нужны так же мало, как корове, что в этих целях «вся наша беда», тому остается кушать, пить, спать или, когда это надоест, разбежаться и хватить лбом об угол сундука» (5,138).
- Не будем лбом об угол сундука. Это - больно! Ищем высшие и отдаленные цели! Впрочем, какие? Ради чего жить?

BY Яков Миркин