Что общего у мастера типографии, учительницы и продавца на рынке? В современной России столь разных людей способен объединить зал суда, где проходит слушание политического дела.
Галина Бастрыгина, Галина Королева и Ольга Иванцева. Все трое теперь — на пенсии. Несколько лет назад имена этих женщин постоянно попадали в СМИ Екатеринбурга и телеграм-канал «ОВД-Инфо». Активистки выходили с пикетами, участвовали в митингах и регулярно получали штрафы. Сегодня, когда уличные акции стали почти невозможны и грозят уголовными сроками, они продолжают свою протестную деятельность — через поддержку политзаключенных.
Мы побывали на заседании суда вместе с активистками и узнали, зачем они делают то, что делают.
«В клетке он сидит не один, мы такие же», — объясняет свою мотивацию одна из наших собеседниц. В суды она ходит, как на работу, и считает, что это важно делать и другим «обычным гражданам», ведь слушатели меняют атмосферу на заседании: заключенным становится легче, они понимают — про них не забывают.
It’s My City и «НеМосква» рассказывают истории трех активисток-пенсионерок, которые не хотят стареть на диване, а об опасности рассуждают философски: «Неизбежное неизбежно. Придут так придут».
Что общего у мастера типографии, учительницы и продавца на рынке? В современной России столь разных людей способен объединить зал суда, где проходит слушание политического дела.
Галина Бастрыгина, Галина Королева и Ольга Иванцева. Все трое теперь — на пенсии. Несколько лет назад имена этих женщин постоянно попадали в СМИ Екатеринбурга и телеграм-канал «ОВД-Инфо». Активистки выходили с пикетами, участвовали в митингах и регулярно получали штрафы. Сегодня, когда уличные акции стали почти невозможны и грозят уголовными сроками, они продолжают свою протестную деятельность — через поддержку политзаключенных.
Мы побывали на заседании суда вместе с активистками и узнали, зачем они делают то, что делают.
«В клетке он сидит не один, мы такие же», — объясняет свою мотивацию одна из наших собеседниц. В суды она ходит, как на работу, и считает, что это важно делать и другим «обычным гражданам», ведь слушатели меняют атмосферу на заседании: заключенным становится легче, они понимают — про них не забывают.
It’s My City и «НеМосква» рассказывают истории трех активисток-пенсионерок, которые не хотят стареть на диване, а об опасности рассуждают философски: «Неизбежное неизбежно. Придут так придут».
Either way, Durov says that he withdrew his resignation but that he was ousted from his company anyway. Subsequently, control of the company was reportedly handed to oligarchs Alisher Usmanov and Igor Sechin, both allegedly close associates of Russian leader Vladimir Putin. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. In the past, it was noticed that through bulk SMSes, investors were induced to invest in or purchase the stocks of certain listed companies. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children.
from tw
