Резкий крен в сторону изоляционизма в России – не от хорошей жизни и, тем более, изоляционизм не означает для России замыкания в себе. Напротив, изоляционизм парадоксальным образом гонит русских чуть ли не на край света в стремлении захватить, завоевать, заполнить собой как можно больше «серых зон», чтобы еще надежнее спрятаться за ними от «других».
Россия – это «убегающая цивилизация», которая на самом деле бежит от самой себя (своей неустроенности, незаконченности и половинчатости), но думает при этом, что бежит от других. В этом своем бессмысленном и беспощадном беге Россия то расширяется за горизонт возможного, то схлопывается до казалось бы невозможных пределов «черной дыры», но только для того, чтобы тут же взорваться новой попыткой «масштабирования черной дыры» и втянуть в себя все окружающие ее пространства.
Что ищет Россия в краю далеком? Что потеряла она в краю родном? Поэт полагал, что она ищет бури, как будто в чужой буре для нее только и есть покой, и был недалек от истины. Рискну предположить, что драйвером русского экспансионизма во многих случаях служит комплекс цивилизационной неполноценности (впрочем, это вполне состыкуется с представлениями психологов об истоках агрессии).
Русские не верят в то, что могут честно и на равных конкурировать с Западом (а теперь уже и с Востоком), играя по правилам. Они полагают, что «по правилам» выигрывают только те, кто их устанавливает, и поэтому любые правила, установленные не ими, считают для себя проигрышными. Отсюда это извечное стремление играть не по правилам, ломать «чужую игру» с помощью насилия – единственный вид спорта, в котором Россия чувствует себя уверенно.
И неважно, идет ли речь о баночках с мочой на Сочинской олимпиаде или о бомбардировке украинских городов в рамках большой геополитической игры с Западом. И, кстати, одно с другим как-то сущностно внутренне взаимосвязано. Просто если играешь все время не по правилам, то рано или поздно в моче появляется кровь.
Откуда эта неуверенность в себе у народа, вроде бы создавшего и сумевшего отстоять в суровых природных и исторических условиях свою самобытную культуру, развившуюся впоследствии до масштабов империи, и производившую на свет в периоды своего наивысшего подъема шедевры мировой литературы и искусства? В конечном счете – от внутреннего нестроения, возникшего вследствие того, что Россия так никогда и не смогла развить в себе полноценно такой важнейший компонент цивилизации как право.
Жизнь внутри самой России никогда не подчинялась правилам, если не считать таковыми законы джунглей. Русский человек из имеющегося у него социального опыта привычно делает только один вывод – правила существуют для дураков и слабаков. Это свое знание он экстраполирует на внешний мир, для которого у него на все про все есть только один рецепт – кулак и зуботычина. А если кулаком чего-то добиться не получается, то возникает единственное желание – отгородиться от всего этого мира как от чуждой и враждебной силы, а для этого создать вокруг себя следовую полосу, перепахав в крошево судьбы окружающих Россию народов.
Резкий крен в сторону изоляционизма в России – не от хорошей жизни и, тем более, изоляционизм не означает для России замыкания в себе. Напротив, изоляционизм парадоксальным образом гонит русских чуть ли не на край света в стремлении захватить, завоевать, заполнить собой как можно больше «серых зон», чтобы еще надежнее спрятаться за ними от «других».
Россия – это «убегающая цивилизация», которая на самом деле бежит от самой себя (своей неустроенности, незаконченности и половинчатости), но думает при этом, что бежит от других. В этом своем бессмысленном и беспощадном беге Россия то расширяется за горизонт возможного, то схлопывается до казалось бы невозможных пределов «черной дыры», но только для того, чтобы тут же взорваться новой попыткой «масштабирования черной дыры» и втянуть в себя все окружающие ее пространства.
Что ищет Россия в краю далеком? Что потеряла она в краю родном? Поэт полагал, что она ищет бури, как будто в чужой буре для нее только и есть покой, и был недалек от истины. Рискну предположить, что драйвером русского экспансионизма во многих случаях служит комплекс цивилизационной неполноценности (впрочем, это вполне состыкуется с представлениями психологов об истоках агрессии).
Русские не верят в то, что могут честно и на равных конкурировать с Западом (а теперь уже и с Востоком), играя по правилам. Они полагают, что «по правилам» выигрывают только те, кто их устанавливает, и поэтому любые правила, установленные не ими, считают для себя проигрышными. Отсюда это извечное стремление играть не по правилам, ломать «чужую игру» с помощью насилия – единственный вид спорта, в котором Россия чувствует себя уверенно.
И неважно, идет ли речь о баночках с мочой на Сочинской олимпиаде или о бомбардировке украинских городов в рамках большой геополитической игры с Западом. И, кстати, одно с другим как-то сущностно внутренне взаимосвязано. Просто если играешь все время не по правилам, то рано или поздно в моче появляется кровь.
Откуда эта неуверенность в себе у народа, вроде бы создавшего и сумевшего отстоять в суровых природных и исторических условиях свою самобытную культуру, развившуюся впоследствии до масштабов империи, и производившую на свет в периоды своего наивысшего подъема шедевры мировой литературы и искусства? В конечном счете – от внутреннего нестроения, возникшего вследствие того, что Россия так никогда и не смогла развить в себе полноценно такой важнейший компонент цивилизации как право.
Жизнь внутри самой России никогда не подчинялась правилам, если не считать таковыми законы джунглей. Русский человек из имеющегося у него социального опыта привычно делает только один вывод – правила существуют для дураков и слабаков. Это свое знание он экстраполирует на внешний мир, для которого у него на все про все есть только один рецепт – кулак и зуботычина. А если кулаком чего-то добиться не получается, то возникает единственное желание – отгородиться от всего этого мира как от чуждой и враждебной силы, а для этого создать вокруг себя следовую полосу, перепахав в крошево судьбы окружающих Россию народов.
BY Даниил Константинов
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. Telegram Messenger Blocks Navalny Bot During Russian Election At this point, however, Durov had already been working on Telegram with his brother, and further planned a mobile-first social network with an explicit focus on anti-censorship. Later in April, he told TechCrunch that he had left Russia and had “no plans to go back,” saying that the nation was currently “incompatible with internet business at the moment.” He added later that he was looking for a country that matched his libertarian ideals to base his next startup. During the operations, Sebi officials seized various records and documents, including 34 mobile phones, six laptops, four desktops, four tablets, two hard drive disks and one pen drive from the custody of these persons. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives?
from tw
