The Hill: «Спустя два с половиной года масштабной спецоперации на Украине россияне страдают от конфликта даже меньше, чем в его начале. Более того, они довольны»
Вот вам «снаряды» в информационной войне. Нормальная жизнь нашей страны бесит Запад. Обычные ролики «из метро» набирают миллионы просмотров, хотя там простые россияне едут по своим делам — не обдолбанные, не укуренные, в чистых вагонах.
Вспомните, как Такер Карлсон ходил в «типичный» магазин, покупал гамбургер во «Вкусно и точка».
А ведь русские не должны жить нормально. Русские должны страдать. «Чувствовать войну». Так хотят западные и украинские элиты. Интересно, что здесь с ними согласны кинорежиссер Карен Шахназаров, актриса Яна Поплавская, депутат Андрей Медведев, военкор Дмитрий Стешин. И многие, многие другие наши творческие патриоты, политики и говорящие головы.
Почему, почему мы не страдаем? Этого хочет Владимир Зеленский. Этого хочет Александр Дугин. А мы всё не идем и не идем навстречу этим уважаемым персонам.
The Hill: «Спустя два с половиной года масштабной спецоперации на Украине россияне страдают от конфликта даже меньше, чем в его начале. Более того, они довольны»
Вот вам «снаряды» в информационной войне. Нормальная жизнь нашей страны бесит Запад. Обычные ролики «из метро» набирают миллионы просмотров, хотя там простые россияне едут по своим делам — не обдолбанные, не укуренные, в чистых вагонах.
Вспомните, как Такер Карлсон ходил в «типичный» магазин, покупал гамбургер во «Вкусно и точка».
А ведь русские не должны жить нормально. Русские должны страдать. «Чувствовать войну». Так хотят западные и украинские элиты. Интересно, что здесь с ними согласны кинорежиссер Карен Шахназаров, актриса Яна Поплавская, депутат Андрей Медведев, военкор Дмитрий Стешин. И многие, многие другие наши творческие патриоты, политики и говорящие головы.
Почему, почему мы не страдаем? Этого хочет Владимир Зеленский. Этого хочет Александр Дугин. А мы всё не идем и не идем навстречу этим уважаемым персонам.
So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. Artem Kliuchnikov and his family fled Ukraine just days before the Russian invasion. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion.
from tw
