Про литературу КНДР мы знаем не очень много. Известно, что до Второй мировой обе части полуострова делили историю культуры, но после 1948 года и разделения страны по 38-ой параллели их пути разошлись. Южная Корея пошла одним путем, а Северная – другим. Другой путь – соцреализм, который до сих пор остается главенствующим методом. Если кто-то и пишет про любовь, то только к великому и прекрасному вождю, пролетариату, делу партии и проч. и проч.
Все, что так или иначе выходит за пределы страны, зачастую попадает в одну их трех категорий: откровенная пропаганда, пропущенная через фильтр того, что можно знать тем, кто находится за железным занавесом; правда и неправда, перемешанные в непонятных пропорциях, которые исходят от тех, кто сумел когда-то сбежать из КНДР и капли более-менее достоверной информации от тех, кто еще находится в Северной Корее.
В книге Мортена Тровика (который когда-то привез в КНДР словенцев Laibach), к сожалению, про литературу нет практически ничего. Есть про суп из собачьего мяса, караоке, отсутствие светофоров и вообще машин, про то, что дети там все равно играют в Call of Duty и у всех городских есть смартфоны, про установленный набор причесок, которые можно делать и так далее, но про книги, увы, ничего. А жаль.
Про литературу КНДР мы знаем не очень много. Известно, что до Второй мировой обе части полуострова делили историю культуры, но после 1948 года и разделения страны по 38-ой параллели их пути разошлись. Южная Корея пошла одним путем, а Северная – другим. Другой путь – соцреализм, который до сих пор остается главенствующим методом. Если кто-то и пишет про любовь, то только к великому и прекрасному вождю, пролетариату, делу партии и проч. и проч.
Все, что так или иначе выходит за пределы страны, зачастую попадает в одну их трех категорий: откровенная пропаганда, пропущенная через фильтр того, что можно знать тем, кто находится за железным занавесом; правда и неправда, перемешанные в непонятных пропорциях, которые исходят от тех, кто сумел когда-то сбежать из КНДР и капли более-менее достоверной информации от тех, кто еще находится в Северной Корее.
В книге Мортена Тровика (который когда-то привез в КНДР словенцев Laibach), к сожалению, про литературу нет практически ничего. Есть про суп из собачьего мяса, караоке, отсутствие светофоров и вообще машин, про то, что дети там все равно играют в Call of Duty и у всех городских есть смартфоны, про установленный набор причесок, которые можно делать и так далее, но про книги, увы, ничего. А жаль.
Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. Official government accounts have also spread fake fact checks. An official Twitter account for the Russia diplomatic mission in Geneva shared a fake debunking video claiming without evidence that "Western and Ukrainian media are creating thousands of fake news on Russia every day." The video, which has amassed almost 30,000 views, offered a "how-to" spot misinformation. "There are a lot of things that Telegram could have been doing this whole time. And they know exactly what they are and they've chosen not to do them. That's why I don't trust them," she said. Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market.
from tw
