В этой короткой и привычной для российской армии истории вся соль этой бессмысленной войны. Если ты русский – иди и умри. Родине нужны человеческие жертвы.
Журавлев Павел Владимирович из Красноярского края, штурмовик 217-го парашютно-десантного полка, 98-я дивизия (в/ч 62295), получил ранение и имел неосторожность “прибухнуть” во время лечения. За это сразу же был прикован офицером наручниками к дереву. Четыре дня его заставляли стоять, избивали, лишая сна и отпустили после того, как он сказал, что “умрет за Родину”.
Теперь даже если Журавлева отправят в мясной штурм, толку от такого вояки будет мало: весь в синяках, опухший и с невылеченными ранениями и пошатнувшейся психикой он 99% погибнет практически сразу. Зато его командир показал свое превосходство и получил садистское удовлетворение.
Таким командирам важен сам процесс войны, где они могут делать, что захотят, а не какое-то мифическое “достижение всех целей СВО”. И чем больше россиян будет попадать в организованную преступную группировку под названием “армия России”, тем дольше он будет длиться.
В этой короткой и привычной для российской армии истории вся соль этой бессмысленной войны. Если ты русский – иди и умри. Родине нужны человеческие жертвы.
Журавлев Павел Владимирович из Красноярского края, штурмовик 217-го парашютно-десантного полка, 98-я дивизия (в/ч 62295), получил ранение и имел неосторожность “прибухнуть” во время лечения. За это сразу же был прикован офицером наручниками к дереву. Четыре дня его заставляли стоять, избивали, лишая сна и отпустили после того, как он сказал, что “умрет за Родину”.
Теперь даже если Журавлева отправят в мясной штурм, толку от такого вояки будет мало: весь в синяках, опухший и с невылеченными ранениями и пошатнувшейся психикой он 99% погибнет практически сразу. Зато его командир показал свое превосходство и получил садистское удовлетворение.
Таким командирам важен сам процесс войны, где они могут делать, что захотят, а не какое-то мифическое “достижение всех целей СВО”. И чем больше россиян будет попадать в организованную преступную группировку под названием “армия России”, тем дольше он будет длиться.
Telegram was founded in 2013 by two Russian brothers, Nikolai and Pavel Durov. But Kliuchnikov, the Ukranian now in France, said he will use Signal or WhatsApp for sensitive conversations, but questions around privacy on Telegram do not give him pause when it comes to sharing information about the war. On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events." Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website.
from tw
