Ищу информантов 🔍
Кстати! Про нечто вроде «экспертного пациента» я сейчас делаю небольшое исследование для учебного эссе. Только разговариваю не с психиатрами, а с психологами — которые работают с «диагностированными» или «самодиагностированными» клиентами.
Так что если вдруг вы или ваши друзья...
🧠 работаете консультирующим психологом в течение года или дольше;
🧠 имеете университетское (!) образование в области психологии и/или медицины;
🧠 в своей практике сталкивались с консультированием людей, убеждённых (в разной степени и по разным причинам), что у них БАР, ПРЛ и любая другая психическая бяка (независимо от того, согласны ли вы с тем, что у них она есть);
🧠 и/или принципиально отказывались от ведения «психиатрических» клиентов...
— можете стать моим информантом! Беседа на час-полтора, онлайн, с анонимизацией персональных данных; если вы в Петербурге — можно очно. За репост буду признательна! Если интересно — пишите сюда @anastas_woof
Кстати! Про нечто вроде «экспертного пациента» я сейчас делаю небольшое исследование для учебного эссе. Только разговариваю не с психиатрами, а с психологами — которые работают с «диагностированными» или «самодиагностированными» клиентами.
Так что если вдруг вы или ваши друзья...
🧠 работаете консультирующим психологом в течение года или дольше;
🧠 имеете университетское (!) образование в области психологии и/или медицины;
🧠 в своей практике сталкивались с консультированием людей, убеждённых (в разной степени и по разным причинам), что у них БАР, ПРЛ и любая другая психическая бяка (независимо от того, согласны ли вы с тем, что у них она есть);
🧠 и/или принципиально отказывались от ведения «психиатрических» клиентов...
— можете стать моим информантом! Беседа на час-полтора, онлайн, с анонимизацией персональных данных; если вы в Петербурге — можно очно. За репост буду признательна! Если интересно — пишите сюда @anastas_woof
Конференция о бездомности и гендере. Пост № 1
Послушала сегодня доклады на конференции, организованной московской Ночлежкой и Шанинкой и посвящённой бездомности и её гендерному аспекту. Отличная конференция, кстати. Думаю, напишу о ней не один пост.
Принимают в конференции участие и исследователи, и «практики», работающие в сферах социальной помощи, психологической поддержки, etc. А от того забавный элемент недопонимания неизбежно присутствует: спрашиваю, есть ли корреляция доверия мужчин, обращающихся за психологической помощью на телефон доверия, с тем, какого гендера помогатор. Отвечают, что гендер помогатора не важен, если последний — компетентный специалист. Дескать, одинаково хорошо помочь способны и мужчины, и женщины, а всё дело только в индивидуальном отношении обращающегося. О таком «недопонимании» я упоминала в одном из постов про общение психиатров и социальных исследователей, работающих с «психиатрическим» полем.
Другой момент, непривычный для меня в таких междисциплинарных или смешанных исследовательско-практических мероприятиях: эмоциональная противоречивость месседжей разных докладов, представленных в рамках мерояприятия.
Так, психолог, работающий с телефонной помощью мужчинам, сказала пару слов о том, что мужчины-агрессоры, делающие или сделавшие однажды физическое насилие в семье, очень редко, но тоже обращаются за помощью — хотя это совсем как будто контр-интуитивно, если смотреть через оптику феминистского дискурса. Кроме того, что мужчинам в целом сложнее обращаться за психологической консультацией, здесь происходит дополнительное сокрытие проблемы: признаться, что ты — агрессор, поднимающий руку на жену — совсем трэш, в том числе по мнению некоторых (или многих? как это узнать?) агрессоров: они сами часто могут считать себя (и, вероятно, считают) подонками, не заслуживающими помощи и гуманного отношения.
А в другом докладе, посвящённом (не)выплате алиментов после развода, как-то перекособочили образ неплательщика (хотя и так его достаточно демонизируют, как по мне): зачем-то (точнее, чтобы «отвлечь слушателей от сенситивности темы», sic!) вынесли на слайд самые нелепые — и единичные, конечно, — способы неплательщиков укрыться от приставов: скулить, как собака, под одеялом, лечь в могилу и притвориться мёртвым (это из реальных судебных дел, да). И чем, интересно, такое передёргиванье и ёрничанье поможет в обсуждении проблемы невыплат? Кроме того, что мы в очередной раз придём к выводу, что мужики — козлы и... не заслуживают помощи и гуманного отношения?
Когда-нибудь борцы за права и мужчин, и женщин поймут, что можно не мериться тем, кому хуже. Патриархат гнобит всех — пусть и по-разному. И пусть это неочевидно для мужчин, патриархат отстаивающих, или феминисток, ополчающихся против таких мужчин.
И государство, которое и мужчин с детства растит как мясо на патриотический убой (мясо, которое не плачет и к психологам не ходит!), а 22 заявления женщины на мужа-насильника игнорирует, — такое государство тоже гнобит всех. Когда-нибудь мы это поймём, объединимся, и зла в мире станет чуть меньше.
Послушала сегодня доклады на конференции, организованной московской Ночлежкой и Шанинкой и посвящённой бездомности и её гендерному аспекту. Отличная конференция, кстати. Думаю, напишу о ней не один пост.
Принимают в конференции участие и исследователи, и «практики», работающие в сферах социальной помощи, психологической поддержки, etc. А от того забавный элемент недопонимания неизбежно присутствует: спрашиваю, есть ли корреляция доверия мужчин, обращающихся за психологической помощью на телефон доверия, с тем, какого гендера помогатор. Отвечают, что гендер помогатора не важен, если последний — компетентный специалист. Дескать, одинаково хорошо помочь способны и мужчины, и женщины, а всё дело только в индивидуальном отношении обращающегося. О таком «недопонимании» я упоминала в одном из постов про общение психиатров и социальных исследователей, работающих с «психиатрическим» полем.
Другой момент, непривычный для меня в таких междисциплинарных или смешанных исследовательско-практических мероприятиях: эмоциональная противоречивость месседжей разных докладов, представленных в рамках мерояприятия.
Так, психолог, работающий с телефонной помощью мужчинам, сказала пару слов о том, что мужчины-агрессоры, делающие или сделавшие однажды физическое насилие в семье, очень редко, но тоже обращаются за помощью — хотя это совсем как будто контр-интуитивно, если смотреть через оптику феминистского дискурса. Кроме того, что мужчинам в целом сложнее обращаться за психологической консультацией, здесь происходит дополнительное сокрытие проблемы: признаться, что ты — агрессор, поднимающий руку на жену — совсем трэш, в том числе по мнению некоторых (или многих? как это узнать?) агрессоров: они сами часто могут считать себя (и, вероятно, считают) подонками, не заслуживающими помощи и гуманного отношения.
А в другом докладе, посвящённом (не)выплате алиментов после развода, как-то перекособочили образ неплательщика (хотя и так его достаточно демонизируют, как по мне): зачем-то (точнее, чтобы «отвлечь слушателей от сенситивности темы», sic!) вынесли на слайд самые нелепые — и единичные, конечно, — способы неплательщиков укрыться от приставов: скулить, как собака, под одеялом, лечь в могилу и притвориться мёртвым (это из реальных судебных дел, да). И чем, интересно, такое передёргиванье и ёрничанье поможет в обсуждении проблемы невыплат? Кроме того, что мы в очередной раз придём к выводу, что мужики — козлы и... не заслуживают помощи и гуманного отношения?
Когда-нибудь борцы за права и мужчин, и женщин поймут, что можно не мериться тем, кому хуже. Патриархат гнобит всех — пусть и по-разному. И пусть это неочевидно для мужчин, патриархат отстаивающих, или феминисток, ополчающихся против таких мужчин.
И государство, которое и мужчин с детства растит как мясо на патриотический убой (мясо, которое не плачет и к психологам не ходит!), а 22 заявления женщины на мужа-насильника игнорирует, — такое государство тоже гнобит всех. Когда-нибудь мы это поймём, объединимся, и зла в мире станет чуть меньше.
Конференция о бездомности и гендере. Пост № 2
Ещё понравилась лекция Анны Нижник из Шанинки «Как связаны семья и политическая власть?» В ней Анна выделяет два типа патриархата.
1) Исторический — основан на концепции абсолютного и непоколебимого авторитета отца. Которым метафорически является, помимо отца семейства, также патриарх, царь — и, конечно, Бог. В таком случае недовольство властью — бунт против собственного родителя (а отцеубийство — страшный грех). Неподчинение мужчине в семье, аналогично, приравнивается к политическому бунту или богохульству.
2) Патриархат Нового времени — основан на так называемом негласном «общественном договоре», закрепившем в обществе либеральные ценности, но заключённом всё же без участия женщин как равноправных «партнёров». Чтобы не капризничали, с ними поделились частью свобод: разрешили голосовать, например, и штаны носить. Так у нас появилась картинка новой реальности — конечно, сильно отличающейся от реальности «классического» патриархата в лучшую сторону. С другой стороны, статистика домашнего насилия по отношению к женщинам так неутешительна, что с этой «картинкой» мало вяжется.
Лектор говорила об этом через терминологию режимов власти. Если в государстве власть суверена сменилась властью дисциплинарной, биополитической, etc. — то в семье во многом осталась вот той самой, где выше мужчины — отца, царя и Бога — не становись.
Ну и, конечно, такая рамка оказывается применимой не только к гендерным проблемам, но и ювенальным: мать может дать подзатыльник ребёнку за любую оплошность потому, что в рамках семьи слишком часто установление закона и его непосредственная реализация делаются одномоментно и одним лицом.
💛 P.S. Конференция организована Ночлежкой и Шанинкой. Первый пост о конференции здесь.
Ещё понравилась лекция Анны Нижник из Шанинки «Как связаны семья и политическая власть?» В ней Анна выделяет два типа патриархата.
1) Исторический — основан на концепции абсолютного и непоколебимого авторитета отца. Которым метафорически является, помимо отца семейства, также патриарх, царь — и, конечно, Бог. В таком случае недовольство властью — бунт против собственного родителя (а отцеубийство — страшный грех). Неподчинение мужчине в семье, аналогично, приравнивается к политическому бунту или богохульству.
2) Патриархат Нового времени — основан на так называемом негласном «общественном договоре», закрепившем в обществе либеральные ценности, но заключённом всё же без участия женщин как равноправных «партнёров». Чтобы не капризничали, с ними поделились частью свобод: разрешили голосовать, например, и штаны носить. Так у нас появилась картинка новой реальности — конечно, сильно отличающейся от реальности «классического» патриархата в лучшую сторону. С другой стороны, статистика домашнего насилия по отношению к женщинам так неутешительна, что с этой «картинкой» мало вяжется.
Лектор говорила об этом через терминологию режимов власти. Если в государстве власть суверена сменилась властью дисциплинарной, биополитической, etc. — то в семье во многом осталась вот той самой, где выше мужчины — отца, царя и Бога — не становись.
Ну и, конечно, такая рамка оказывается применимой не только к гендерным проблемам, но и ювенальным: мать может дать подзатыльник ребёнку за любую оплошность потому, что в рамках семьи слишком часто установление закона и его непосредственная реализация делаются одномоментно и одним лицом.
💛 P.S. Конференция организована Ночлежкой и Шанинкой. Первый пост о конференции здесь.
🧠 По мотивам очередной дискуссии психиатров и социальных исследователей. Эссенциалистские литания
«Психологи любят называть это ПэРэЭл. Я предпочитаю это называть «пограничное расстройство личности», хотя... лучше вообще никак это не называть: какое ПРЛ? Тут либо акцентуация, либо психопатия — вот это понятно». © участник дискуссии
Наблюдала радикально биологизированного психиатра (собственно, он — автор цитаты, вынесенной в эпиграф): покажите, дескать, где это ваше ПРЛ в том сером желе в черепной коробке подсветилось и как? Хочется спросить: а что, так можно было? МКБ наконец-то отменяем, со всеми их «пренебрежением к социальным обязанностям» и «чёрствым равнодушием к окружающим» (так диссоциальное расстройство личности в МКБ-10 описывают, если что)? И неужто социум, под ручку с психиатрическим дискурсом, меня ни к каким социальным обязанностям теперь не обязывают и никак мою чёрствость к окружающим контролировать не собираются?
Когда-то мне хотелось (а может, в глубине души и до сих пор хочется) верить в эту эссенциалистскую утопию, где однажды психиатрию можно будет разложить по коробочкам с измеренными показателями всех значимых элементов нашего биохимического состава и сочетаний этих элементов. А всё, что не разложится, выложить в какую-нибудь другую чисто социальную коробку побольше, разбираться с которой уже будут абсолютно точно не медики. Только не будет тогда психиатрии никакой.
Да и бог с ней, с биологией. Один из докладчиков вообще поведал, что эмпирически (вследствие непосредственного наблюдения за пациентом) психиатрия на сегодняшний день якобы создала единственный диагноз — и это, как ни странно,то самое ПРЛ . Остальные — результаты применения гипотетико-дедуктивного подхода, которым столько, сколько мир стоит, препарировали, дескать, не пациентов, а принципы, по которым кому-то первее других пришло в голову их сгруппировать. Приехали.
Это пока крик души. Чуть более содержательное напишу завтра. А по предыдущим дискуссионным встречам можно почитать мои старые посты:
🔸 о спросе на диагноз;
🔸 об «экспертном пациенте»
«Психологи любят называть это ПэРэЭл. Я предпочитаю это называть «пограничное расстройство личности», хотя... лучше вообще никак это не называть: какое ПРЛ? Тут либо акцентуация, либо психопатия — вот это понятно». © участник дискуссии
Наблюдала радикально биологизированного психиатра (собственно, он — автор цитаты, вынесенной в эпиграф): покажите, дескать, где это ваше ПРЛ в том сером желе в черепной коробке подсветилось и как? Хочется спросить: а что, так можно было? МКБ наконец-то отменяем, со всеми их «пренебрежением к социальным обязанностям» и «чёрствым равнодушием к окружающим» (так диссоциальное расстройство личности в МКБ-10 описывают, если что)? И неужто социум, под ручку с психиатрическим дискурсом, меня ни к каким социальным обязанностям теперь не обязывают и никак мою чёрствость к окружающим контролировать не собираются?
Когда-то мне хотелось (а может, в глубине души и до сих пор хочется) верить в эту эссенциалистскую утопию, где однажды психиатрию можно будет разложить по коробочкам с измеренными показателями всех значимых элементов нашего биохимического состава и сочетаний этих элементов. А всё, что не разложится, выложить в какую-нибудь другую чисто социальную коробку побольше, разбираться с которой уже будут абсолютно точно не медики. Только не будет тогда психиатрии никакой.
Да и бог с ней, с биологией. Один из докладчиков вообще поведал, что эмпирически (вследствие непосредственного наблюдения за пациентом) психиатрия на сегодняшний день якобы создала единственный диагноз — и это, как ни странно,
Это пока крик души. Чуть более содержательное напишу завтра. А по предыдущим дискуссионным встречам можно почитать мои старые посты:
🔸 о спросе на диагноз;
🔸 об «экспертном пациенте»
Вот так вот возвращаешься обычным вечером после обычного дня домой, стоишь на своей обычной людной (!) остановке, а на тебя вдруг наваливается рандомный человек, прижимает руки к телу, чтоб не рыпалась, и хватает за лицо.
При всей своей бойкости закричала я только после пары вежливых фраз вполголоса типа: «А что Вы делаете? 😳» и «Мужчина, Вы охуели? 🤔»
Обошлось без травм и особенных потрясений (хотя, может, его потрясла моя настойчивая неконфликтность — хз). Совет всем, возвращающимся домой затемно (который, я надеюсь, никому не пригодится): не будьте вежливыми, орите сразу. Даже в людных местах на вашу недобровольную возню и тихие попытки вырваться никто не отреагирует.
При всей своей бойкости закричала я только после пары вежливых фраз вполголоса типа: «А что Вы делаете? 😳» и «Мужчина, Вы охуели? 🤔»
Обошлось без травм и особенных потрясений (хотя, может, его потрясла моя настойчивая неконфликтность — хз). Совет всем, возвращающимся домой затемно (который, я надеюсь, никому не пригодится): не будьте вежливыми, орите сразу. Даже в людных местах на вашу недобровольную возню и тихие попытки вырваться никто не отреагирует.
Почему в России так мало сумасшедших?
(да, это был кликбейт)
Зацепил меня на той дискуссии один факт: якобы в России очень уж невелика частота диагностики расстройств личности (далее — РЛ), которая сейчас составляет число, в 65 раз (sic!) меньшее количества общей психиатрической диагностики. Это, наверное... нереалистично мало? Если сравнивать с приводимым Zimmerman M., Chelminski I., Young D. фактом, согласно которому половина всех госпитализируемых по психиатрии имеют РЛ. Это, конечно, 2008 и не у нас — но всё же...
Докладчик ссылался на что-то 2016 года за авторством Б. А. Казаковцева; я из похожего нашла у него статью о статистических данных (и там этого факта нет). Тот ещё прикол, конечно, особенно в причинно-следственных связях:
«Отмечаемое в стране снижение первичной заболеваемости расстройствами личности в зрелом возрасте... может быть поставлено в связь со снижением влияния в последние годы на популяцию психосоциальных факторов риска, повышения в регионах качества просвещения населения по вопросам психического здоровья».
Как говорится: это ваше «повышение качества просвещения» сейчас с нами в одной комнате?..
Впрочем, это пусть остаётся на совести Казаковцева — докладчик эту точку зрения не разделял. Но сказал, что такая мизерная диагностика может быть объяснена тем, что люди приходят к специалистам не с проблемами РЛ, а с другими запросами, РЛ не касающимися.
Возникает три вопроса:
1⃣ как пациент, не зная, что у него РЛ, может прийти с жалобой на РЛ (если он не «экспертный пациент», конечно)?
2⃣ почему, если РЛ — такая опасная и заметная бяка, специалист не может разглядеть его, разбираясь с параллельным «запросом», и сфокусировать на нём внимание сам? или без запроса пациента диагноз уже не ставят?
3⃣ если запрос, не касающийся РЛ, оказывается важнее проблем РЛ — может, и нет никакого РЛ?
Америку не открою — но почему почти никто (кроме соц. исследователей, кажется) в таких обсуждениях не говорит о факторах:
🔸 недоверия к психиатрии в целом;
🔸 недоверия к государственным медицинским учреждениям;
🔸 избегания самим врачом «официальной» постановки диагноза, чтобы пациенту не помешать, например, получить работу/водительские права/проч.;
🔸 просто плохой работы «спустя рукава» от убогих трудовых условий и тотального выгорания (наблюдала как-то раз психиатров в питерской токсикологии НИИ Скорой помощи им. И. И. Джанелидзе — врагу не пожелаешь оказаться ни на месте пациента, ни на месте врача)?
#хорнизавр_думает
(да, это был кликбейт)
Зацепил меня на той дискуссии один факт: якобы в России очень уж невелика частота диагностики расстройств личности (далее — РЛ), которая сейчас составляет число, в 65 раз (sic!) меньшее количества общей психиатрической диагностики. Это, наверное... нереалистично мало? Если сравнивать с приводимым Zimmerman M., Chelminski I., Young D. фактом, согласно которому половина всех госпитализируемых по психиатрии имеют РЛ. Это, конечно, 2008 и не у нас — но всё же...
Докладчик ссылался на что-то 2016 года за авторством Б. А. Казаковцева; я из похожего нашла у него статью о статистических данных (и там этого факта нет). Тот ещё прикол, конечно, особенно в причинно-следственных связях:
«Отмечаемое в стране снижение первичной заболеваемости расстройствами личности в зрелом возрасте... может быть поставлено в связь со снижением влияния в последние годы на популяцию психосоциальных факторов риска, повышения в регионах качества просвещения населения по вопросам психического здоровья».
Как говорится: это ваше «повышение качества просвещения» сейчас с нами в одной комнате?..
Впрочем, это пусть остаётся на совести Казаковцева — докладчик эту точку зрения не разделял. Но сказал, что такая мизерная диагностика может быть объяснена тем, что люди приходят к специалистам не с проблемами РЛ, а с другими запросами, РЛ не касающимися.
Возникает три вопроса:
1⃣ как пациент, не зная, что у него РЛ, может прийти с жалобой на РЛ (если он не «экспертный пациент», конечно)?
2⃣ почему, если РЛ — такая опасная и заметная бяка, специалист не может разглядеть его, разбираясь с параллельным «запросом», и сфокусировать на нём внимание сам? или без запроса пациента диагноз уже не ставят?
3⃣ если запрос, не касающийся РЛ, оказывается важнее проблем РЛ — может, и нет никакого РЛ?
Америку не открою — но почему почти никто (кроме соц. исследователей, кажется) в таких обсуждениях не говорит о факторах:
🔸 недоверия к психиатрии в целом;
🔸 недоверия к государственным медицинским учреждениям;
🔸 избегания самим врачом «официальной» постановки диагноза, чтобы пациенту не помешать, например, получить работу/водительские права/проч.;
🔸 просто плохой работы «спустя рукава» от убогих трудовых условий и тотального выгорания (наблюдала как-то раз психиатров в питерской токсикологии НИИ Скорой помощи им. И. И. Джанелидзе — врагу не пожелаешь оказаться ни на месте пациента, ни на месте врача)?
#хорнизавр_думает
Минутка из жизни изучателя интернет-фольклора. Делаю маленькое исследование «файлов смерти» (кто не знает — это такие страшные картинки и видео, действующие на тех, кто сталкивается с ними в интернете, по принципу «кто прочитал тот здохнет»; были популярны в 2000-х и начале 2010-х). Нашла прекрасное. Всегда подозревала, что Финляндия — царство Сотоны и вообще нормальных людей пугает. А милые муми-тролли у них — для отвода глаз!
Forwarded from Антрополе
Работные дома — капитализация бездомных
Недавно мы с женой наблюдали, как к бездомному мужчине около макдональдса подошли люди и предложили помочь с жильем и работой. Он испугался и неравно ответил: «Отстаньте от меня». Бездомные знают, что такое рабочие дома — туда идут, только чтобы на улице не замерзнуть, когда нет другого зимнего убежища.
Пару лет назад на семинаре фонда Хамовники с докладом о рабочих домах выступал Александр Семенов. Он уже ушел из жизни, но по докладу помню, что он образованный человек, который по несчастью попал на улицу. Зимой нетрезвого Александра забрали с улицы незнакомцы, отвезли в другой город и там уже передали (кажется, за деньги) в работный дом. В доме его отмыли, одели в чистое, положили спать, накормили.
Удовлетворив насущные потребности угнетенного человека, наставники дома проводят с новичком беседу, объясняют ему все условия: кров, рацион и зарплата взамен на дисциплину, трезвость, работу. Зарплата около 1000 рублей в день, насколько я помню, преимущественно уходит на проживание и питание наставникам дома, в результате чего у работяги остается денег разве что на конфеты.
Документы во многих случаях забирают. За пьянку из дома выгоняют, человек оказывается в чужом городе без денег, документов и телефона. Лучший исход — попасть аналогичным образом в другой работный дом, где случаются всё те же процедуры и беседы. Александр побывал в нескольких, пока не вернулся к своей жизни.
Каждый день работяг вывозят на разные подряды, которые наставники дома, видимо, берут через официальную фирму. Рабочие чистят крыши торговых центров от снега, метут улицы города и т.д. Заказчики навряд ли знают, кто выполняет работы, но с такими условиями труда подрядчики запросто могут дэмпинговать цены и вытеснять даже мигрантов. Хотя предполагаю, что угнетенные постояльцы рабочих домов трудятся неохотно.
Говорят, что рабочие дома становятся более человечными. Якобы раньше людей чуть ли не за решеткой держали как рабов, а сейчас уже и документы не везде отбирают. И с улиц насильно не тащат, а принимают по собственному желанию. Но пока рабочие дома не начнут помогать попавшим к ним бездомным возвращаться к нормальной жизни, это все еще эксплуатация.
Недавно мы с женой наблюдали, как к бездомному мужчине около макдональдса подошли люди и предложили помочь с жильем и работой. Он испугался и неравно ответил: «Отстаньте от меня». Бездомные знают, что такое рабочие дома — туда идут, только чтобы на улице не замерзнуть, когда нет другого зимнего убежища.
Пару лет назад на семинаре фонда Хамовники с докладом о рабочих домах выступал Александр Семенов. Он уже ушел из жизни, но по докладу помню, что он образованный человек, который по несчастью попал на улицу. Зимой нетрезвого Александра забрали с улицы незнакомцы, отвезли в другой город и там уже передали (кажется, за деньги) в работный дом. В доме его отмыли, одели в чистое, положили спать, накормили.
Удовлетворив насущные потребности угнетенного человека, наставники дома проводят с новичком беседу, объясняют ему все условия: кров, рацион и зарплата взамен на дисциплину, трезвость, работу. Зарплата около 1000 рублей в день, насколько я помню, преимущественно уходит на проживание и питание наставникам дома, в результате чего у работяги остается денег разве что на конфеты.
Документы во многих случаях забирают. За пьянку из дома выгоняют, человек оказывается в чужом городе без денег, документов и телефона. Лучший исход — попасть аналогичным образом в другой работный дом, где случаются всё те же процедуры и беседы. Александр побывал в нескольких, пока не вернулся к своей жизни.
Каждый день работяг вывозят на разные подряды, которые наставники дома, видимо, берут через официальную фирму. Рабочие чистят крыши торговых центров от снега, метут улицы города и т.д. Заказчики навряд ли знают, кто выполняет работы, но с такими условиями труда подрядчики запросто могут дэмпинговать цены и вытеснять даже мигрантов. Хотя предполагаю, что угнетенные постояльцы рабочих домов трудятся неохотно.
Говорят, что рабочие дома становятся более человечными. Якобы раньше людей чуть ли не за решеткой держали как рабов, а сейчас уже и документы не везде отбирают. И с улиц насильно не тащат, а принимают по собственному желанию. Но пока рабочие дома не начнут помогать попавшим к ним бездомным возвращаться к нормальной жизни, это все еще эксплуатация.
Источники:
1. Доклад Александра Семенова на семинаре фонда «Хамовники»
2. Разговор с исследовательницей Евгенией Кузинер на съемках подкаста о бездомности для канала Антрополе
3. Фото с канала IN MEMORIAM
Уже не первую неделю хочу написать и всё не могу собраться с силами. Узнала из журнала «Фольклор: структура, типология, семиотика», что в феврале скончался мой земляк, ульяновский фольклорист Михаил Гершонович Матлин.
С ним я познакомилась в старших классах — когда моя жизнь превратилась в череду олимпиад и конкурсов. А Михаил Гершонович, преподаватель УлГПУ, готовил детей, прошедших «город» ВсОШ по литературе, к региональному этапу. Потом и проверял его тоже.
Поначалу Матлин был для меня обычным строгим учителем — разве что из какого-то странного университетского мира «взрослых». Потом — человеком, повесившим на мою шею первую победную медаль и впервые пожавшим мне руку. На «всерос» я тогда так и не прошла, но кто-то «сверху» решил, что готовить меня к нему всё равно нужно. Потому тёмными зимними утрами я сидела с Матлиным на индивидуальных занятиях в тихой аудитории детского лагеря «Юность», где проходили эти подготовки, — и впитывала поэзию Ходасевича, примеры интертекстуальности в творчестве Татьяны Толстой и анекдоты из преподавательской жизни — от человека, которым понемногу начинала восхищаться.
Из умеренно скучного школьного предмета литература выросла для меня в вид искусства, науку об этом искусстве и потенциальную жизненную траекторию в беседах с Матлиным и его коллегой, лиетратуроведом Александром Павловичем Рассадиным. Я часто потом вспоминала, что филфак (теперь, через фольклористику, приведший меня в антропологию) произошёл со мной почти случайно — благодаря этим двум прекрасным педагогам.
Михаил Гершонович меня едва ли помнил — после моего выпуска из школы мы не общались. Но в бакалаврские годы я иногда думала, что, когда «вырасту», обязательно навещу его и расскажу, что тоже теперь фольклорист. И покажу на своём примере, как много слово одного педагога может значить для одного подростка.
Вырасти к февралю 2024 года, когда его не стало, не успела. Но ученическую благодарность храню. Светлая память.
Уже не первую неделю хочу написать и всё не могу собраться с силами. Узнала из журнала «Фольклор: структура, типология, семиотика», что в феврале скончался мой земляк, ульяновский фольклорист Михаил Гершонович Матлин.
С ним я познакомилась в старших классах — когда моя жизнь превратилась в череду олимпиад и конкурсов. А Михаил Гершонович, преподаватель УлГПУ, готовил детей, прошедших «город» ВсОШ по литературе, к региональному этапу. Потом и проверял его тоже.
Поначалу Матлин был для меня обычным строгим учителем — разве что из какого-то странного университетского мира «взрослых». Потом — человеком, повесившим на мою шею первую победную медаль и впервые пожавшим мне руку. На «всерос» я тогда так и не прошла, но кто-то «сверху» решил, что готовить меня к нему всё равно нужно. Потому тёмными зимними утрами я сидела с Матлиным на индивидуальных занятиях в тихой аудитории детского лагеря «Юность», где проходили эти подготовки, — и впитывала поэзию Ходасевича, примеры интертекстуальности в творчестве Татьяны Толстой и анекдоты из преподавательской жизни — от человека, которым понемногу начинала восхищаться.
Из умеренно скучного школьного предмета литература выросла для меня в вид искусства, науку об этом искусстве и потенциальную жизненную траекторию в беседах с Матлиным и его коллегой, лиетратуроведом Александром Павловичем Рассадиным. Я часто потом вспоминала, что филфак (теперь, через фольклористику, приведший меня в антропологию) произошёл со мной почти случайно — благодаря этим двум прекрасным педагогам.
Михаил Гершонович меня едва ли помнил — после моего выпуска из школы мы не общались. Но в бакалаврские годы я иногда думала, что, когда «вырасту», обязательно навещу его и расскажу, что тоже теперь фольклорист. И покажу на своём примере, как много слово одного педагога может значить для одного подростка.
Вырасти к февралю 2024 года, когда его не стало, не успела. Но ученическую благодарность храню. Светлая память.
Наконец-то о «Субстанции»
⚠️ TW: физиологические описания, спойлеры
Я так долго откладывала написание этого поста, чтобы, наверное, лишний раз не вспоминать фильм. С киносеанса я тогда вышла на трясущихся ногах с мыслью, что это самый отвратительный боди-хоррор, который я видела.
Сюжет таков: актриса Элизабет Спаркл, работающая в бьюти-телеиндустрии, оказывается из неё выдавлена, когда, по меркам своей профессии, стареет. Deus ex machina подкидывает ей чудо-препарат, который позволит на время снова становиться молодой, — главное соблюдать строгие тайминги регулярного возвращения в «старое» тело. Жизнь героини превращается в чередование наслаждения вновь обретённой славой с периодами болезненного «похмелья» в ожидании очередного периода молодости. Несложно догадаться, что вскоре такая жизнь ей надоедает и Элизабет начинает злоупотреблять препаратом. Чревато это тем, что с каждым лишним «молодым» часом «старое» тело приходит во всё большую негодность.
Посыл понятен: культ молодости, объективация и сексуализация побуждает женщин (а в побочной, контекстной сюжетной линии — и некоторых мужчин) идти на страшные жертвы, чтобы оставаться на плаву. Мужчины, заправляющие индустрией, показаны максимально карикатурно: старые (и их-то за старость никто со счетов не сбрасывает), богатые, беспринципные, эгоистичные и вульгарные. Но меня больше, чем социальный посыл, поразило что-то другое. И я долго пыталась понять, что же делает этот фильм для меня ужаснее «Мухи» Дэвида Кроненберга и «Нечто» Джона Карпентера.
И вот что: контраст отвратительного с прекрасным, маскирующий противостояние Я и Другого. Здесь он доведён до предела. И за этим доведением до предела мы наблюдаем в течение всего хронометража. В самом начале действие Субстанции™ нам показывают на разделении яичного желтка. И кажется, что, когда из Элизабет, разрывая её тело пополам, вылезает молоденькая Сью (старое тело она потом сшивает, сидя в луже кровищи), — метафора реализуется. Но на самом деле сполна реализуется она в конце, когда расщепляется и сознание героини: одряхлевшая до неузнаваемости Элизабет впервые бодрствует одновременно с высосавшей из неё все жизненные соки «дублёршей» и… оказывается ею убита.
В пересказе этот сюжетный ход кажется таким очевидным, но при просмотре меня это люто потрясло. Всё, точка зрения, которую мы считали основной в силу её первичности, — капут. Только потом, когда Сью, за неимением тела-матрицы, тоже начинает буквально рассыпаться на части и не придумывает ничего лучше, чем повторно использовать Субстанцию™ уже на себе, — исчезает и её точка зрения.
И появляется то, глядя на что мы уже не можем сказать: тот ли это человек — и внешне, и внутренне, — что был в начале? Или он уже умер, как и то, что из него родилось? Было ли Я — и где оно потерялось? Думаю, этот фильм помог мне понять как минимум одну мысль из «Сил ужаса» Юлии Кристевой:
«От объекта в отвратительном — лишь одно свойство — противостоять Я. <...> Грубое и резкое вторжение чужеродного [желания другого], которое могло бы быть мне близким в какой-то забытой и непроницаемой для меня теперь жизни, теперь мучает и неотступно преследует меня как совершенно чуждое, отдельное и мерзкое. Это не я. Это не оно. Но это не значит, что ничего нет. Есть «нечто», которое я никак не могу признать в качестве чего-то определённого. Эта тяжесть бессмыслицы, в которой всё весомо и значимо, вот-вот раздавит меня».
Ещё больше в конце мутит от того, что происходящий в финале мерзотный трэш — сбывание некоего пророчества, которое всплывало весь фильм в предупреждавших героиню снах. Самая страшная для меня сцена была как раз в таком сне: когда этакая секси-кошечка в латексе запрыгивает в порыве страсти на молодого человека, приведённого домой с вечеринки, — и в самый ответственный момент начинает разваливаться на органы и кровавое месиво.
⚠️ TW: физиологические описания, спойлеры
Я так долго откладывала написание этого поста, чтобы, наверное, лишний раз не вспоминать фильм. С киносеанса я тогда вышла на трясущихся ногах с мыслью, что это самый отвратительный боди-хоррор, который я видела.
Сюжет таков: актриса Элизабет Спаркл, работающая в бьюти-телеиндустрии, оказывается из неё выдавлена, когда, по меркам своей профессии, стареет. Deus ex machina подкидывает ей чудо-препарат, который позволит на время снова становиться молодой, — главное соблюдать строгие тайминги регулярного возвращения в «старое» тело. Жизнь героини превращается в чередование наслаждения вновь обретённой славой с периодами болезненного «похмелья» в ожидании очередного периода молодости. Несложно догадаться, что вскоре такая жизнь ей надоедает и Элизабет начинает злоупотреблять препаратом. Чревато это тем, что с каждым лишним «молодым» часом «старое» тело приходит во всё большую негодность.
Посыл понятен: культ молодости, объективация и сексуализация побуждает женщин (а в побочной, контекстной сюжетной линии — и некоторых мужчин) идти на страшные жертвы, чтобы оставаться на плаву. Мужчины, заправляющие индустрией, показаны максимально карикатурно: старые (и их-то за старость никто со счетов не сбрасывает), богатые, беспринципные, эгоистичные и вульгарные. Но меня больше, чем социальный посыл, поразило что-то другое. И я долго пыталась понять, что же делает этот фильм для меня ужаснее «Мухи» Дэвида Кроненберга и «Нечто» Джона Карпентера.
И вот что: контраст отвратительного с прекрасным, маскирующий противостояние Я и Другого. Здесь он доведён до предела. И за этим доведением до предела мы наблюдаем в течение всего хронометража. В самом начале действие Субстанции™ нам показывают на разделении яичного желтка. И кажется, что, когда из Элизабет, разрывая её тело пополам, вылезает молоденькая Сью (старое тело она потом сшивает, сидя в луже кровищи), — метафора реализуется. Но на самом деле сполна реализуется она в конце, когда расщепляется и сознание героини: одряхлевшая до неузнаваемости Элизабет впервые бодрствует одновременно с высосавшей из неё все жизненные соки «дублёршей» и… оказывается ею убита.
В пересказе этот сюжетный ход кажется таким очевидным, но при просмотре меня это люто потрясло. Всё, точка зрения, которую мы считали основной в силу её первичности, — капут. Только потом, когда Сью, за неимением тела-матрицы, тоже начинает буквально рассыпаться на части и не придумывает ничего лучше, чем повторно использовать Субстанцию™ уже на себе, — исчезает и её точка зрения.
И появляется то, глядя на что мы уже не можем сказать: тот ли это человек — и внешне, и внутренне, — что был в начале? Или он уже умер, как и то, что из него родилось? Было ли Я — и где оно потерялось? Думаю, этот фильм помог мне понять как минимум одну мысль из «Сил ужаса» Юлии Кристевой:
«От объекта в отвратительном — лишь одно свойство — противостоять Я. <...> Грубое и резкое вторжение чужеродного [желания другого], которое могло бы быть мне близким в какой-то забытой и непроницаемой для меня теперь жизни, теперь мучает и неотступно преследует меня как совершенно чуждое, отдельное и мерзкое. Это не я. Это не оно. Но это не значит, что ничего нет. Есть «нечто», которое я никак не могу признать в качестве чего-то определённого. Эта тяжесть бессмыслицы, в которой всё весомо и значимо, вот-вот раздавит меня».
Ещё больше в конце мутит от того, что происходящий в финале мерзотный трэш — сбывание некоего пророчества, которое всплывало весь фильм в предупреждавших героиню снах. Самая страшная для меня сцена была как раз в таком сне: когда этакая секси-кошечка в латексе запрыгивает в порыве страсти на молодого человека, приведённого домой с вечеринки, — и в самый ответственный момент начинает разваливаться на органы и кровавое месиво.
🎄 Это на Новый год
(трогать можно, подписываться — тем более)
Вместо итогов года сделаю хорошее дело — расскажу о каналах коллег, которые давно с удовольствием читаю. Никто меня не просил (лично я ни с кем из авторов и не знакома — хотя познакомиться буду рада!), а я никогда такое не делала. Только сама один раз попала в чудную подборку AnthropoLOGS (за что спасибо!)
Для первого такого поста отобрала каналы, у которых подписчиков до 1000 или немногим больше. Пусть о небольших крутых проектах узнает побольше людей. Будет здорово, если найдёте себе что-то по душе и подпишетесь! А если репостнете — будет ещё круче!
⛄️ Антропология повседневности — канал Анны Гусейновой с антропологическими заметками. Вот что, по словам автора, входит в круг её интересов: «самоорганизованные сообщества, “анархические” очаги в социальных структурах, практики взаимопомощи и взаимообмена». Те, кто со мной знаком, знают, что недавно в моём сознании случился левый поворот с анархическим сдвигом. Так что читаю с упоением.
⛄️ Включённое смотрение — без сложных текстов, но с искренними эмоциями и непосредственными размышлениями об этнографических (и не только) изысканиях. И мемами. Вот мой любимый(я тоже от «Славянских древностей» дурею).
⛄️ Заметки в полях — о полевых исследованиях, пишут сотрудники лаборатории муниципального управления НИУ ВШЭ. Люблю за то, что тут много про промысловую культуру. Мне как северному экспедиционнику это близко и занятно.
⛄️ И к селу, и к городу — канал, в котором автор балансирует между сельской и городской антропологией. Подписалась давно, потому что из деревенского фольклориста сама хочу однажды окуклиться в городского антрополога. В канале много про новгородское Ильменское Поозерье — откликается.
⛄️ Латиноамериканская антропология — канал переводчицы Анны с кафедры антропологии в Университете Буэнос-Айреса. Мир Латинской Америки мне незнаком от слова совсем. Всё, что узнаю́, — узнаю отсюда.
⛄️ Мемори и другие стадиз — канал побольше многих в этой подборке. Позиционирует себя как междисциплинарный: на стыке философии, антропологии, истории и много чего ещё. Без междисциплинарности гуманитарию никуда — так что интересно и полезно будет читателям самых разных сфер, интересующихся исследованиями памяти.
⛄️ Струя добра — словами автора: «Струя этнографических текстов. В первую очередь, этнографические зарисовки из жизни Северной Азии, Урала». Тоже регионы, мне мало знакомые. Но с самого начала зацепило то, как много здесь нежной любви к природе.
⛄️ Addiction to tradition — канал Яны Соловьёвой, где много про этнографическое и фольклористское «поле». И про традиционный костюм, о котором почти всё я узнаю исключительно от «коллег по цеху».
⛄️ Vladimir Kartavtsev — преподаватель факультета социальных наук в Шанинке. Рассказывает интересное из своей академической жизни. И преподавательской жизни. Ещё там пиво интересно варят! Прям на канале, серьёзно.
⛄️ Intropology — прекрасный канал о культуре (и культурах) Ближнего Востока. Автор, помимо прочего, делает субтитры к арабскому кино. Один из немногих востоковедческих каналов в моей телеграм-библиотеке.
Такая вот дебютная подборка получилась. Всех с Рождеством!
(картинка для настроения)
(трогать можно, подписываться — тем более)
Вместо итогов года сделаю хорошее дело — расскажу о каналах коллег, которые давно с удовольствием читаю. Никто меня не просил (лично я ни с кем из авторов и не знакома — хотя познакомиться буду рада!), а я никогда такое не делала. Только сама один раз попала в чудную подборку AnthropoLOGS (за что спасибо!)
Для первого такого поста отобрала каналы, у которых подписчиков до 1000 или немногим больше. Пусть о небольших крутых проектах узнает побольше людей. Будет здорово, если найдёте себе что-то по душе и подпишетесь! А если репостнете — будет ещё круче!
⛄️ Антропология повседневности — канал Анны Гусейновой с антропологическими заметками. Вот что, по словам автора, входит в круг её интересов: «самоорганизованные сообщества, “анархические” очаги в социальных структурах, практики взаимопомощи и взаимообмена». Те, кто со мной знаком, знают, что недавно в моём сознании случился левый поворот с анархическим сдвигом. Так что читаю с упоением.
⛄️ Включённое смотрение — без сложных текстов, но с искренними эмоциями и непосредственными размышлениями об этнографических (и не только) изысканиях. И мемами. Вот мой любимый
⛄️ Заметки в полях — о полевых исследованиях, пишут сотрудники лаборатории муниципального управления НИУ ВШЭ. Люблю за то, что тут много про промысловую культуру. Мне как северному экспедиционнику это близко и занятно.
⛄️ И к селу, и к городу — канал, в котором автор балансирует между сельской и городской антропологией. Подписалась давно, потому что из деревенского фольклориста сама хочу однажды окуклиться в городского антрополога. В канале много про новгородское Ильменское Поозерье — откликается.
⛄️ Латиноамериканская антропология — канал переводчицы Анны с кафедры антропологии в Университете Буэнос-Айреса. Мир Латинской Америки мне незнаком от слова совсем. Всё, что узнаю́, — узнаю отсюда.
⛄️ Мемори и другие стадиз — канал побольше многих в этой подборке. Позиционирует себя как междисциплинарный: на стыке философии, антропологии, истории и много чего ещё. Без междисциплинарности гуманитарию никуда — так что интересно и полезно будет читателям самых разных сфер, интересующихся исследованиями памяти.
⛄️ Струя добра — словами автора: «Струя этнографических текстов. В первую очередь, этнографические зарисовки из жизни Северной Азии, Урала». Тоже регионы, мне мало знакомые. Но с самого начала зацепило то, как много здесь нежной любви к природе.
⛄️ Addiction to tradition — канал Яны Соловьёвой, где много про этнографическое и фольклористское «поле». И про традиционный костюм, о котором почти всё я узнаю исключительно от «коллег по цеху».
⛄️ Vladimir Kartavtsev — преподаватель факультета социальных наук в Шанинке. Рассказывает интересное из своей академической жизни. И преподавательской жизни. Ещё там пиво интересно варят! Прям на канале, серьёзно.
⛄️ Intropology — прекрасный канал о культуре (и культурах) Ближнего Востока. Автор, помимо прочего, делает субтитры к арабскому кино. Один из немногих востоковедческих каналов в моей телеграм-библиотеке.
Такая вот дебютная подборка получилась. Всех с Рождеством!
(картинка для настроения)
За первую неделю января я успела познакомиться с творчеством Ремарка, бросить курить, собрать три пазла и укатить в одиночное (хотя ладно, с хорьком) путешествие в Псков. Поездка получилась спонтанная, вдохновлённая энциклопедией Дмитрия Антонова «Нимб и крест: как читать русские иконы». О какой-то такой книге я с подростковых лет прямо-таки мечтала — потому что внушительность масштабов иконографического искусства всегда вселяла в меня чувство беспомощности: никогда же я это понимать не научусь, если жизнь этому не посвящу. А Антонов мастерски шаг за шагом вводит напуганных и очарованных любителей в этот мир так, что по пути и не страшно.
Псков под мокрым снежком какой-то брейгелевский. А хороший — наверное, и вне снежка тоже. Немного того, о чём пока этот город со мной разговаривает, — в картинках. Остальное потом.
С Рождеством!
Псков под мокрым снежком какой-то брейгелевский. А хороший — наверное, и вне снежка тоже. Немного того, о чём пока этот город со мной разговаривает, — в картинках. Остальное потом.
С Рождеством!
Священное VS подлинное: размышления о копии Туринской плащаницы
(по мотивам поездки в Псков)
Первый же храм, в котором я оказалась — церковь Анастасии Узорешительницы, — оказался на удивление «мощным». Простите мой каламбур, но мощей и других реликвий там действительно столько, что заряд святости должен испепелять всех бисей на много вёрст вокруг.
А среди святынь — копия Туринской плащаницы. Особенно меня заняло то, что под ней было написано. В текст об истории, исследованиях и местах хранения плащаницы затесалось такое любопытное предложение:
«Представленная в храме копия в натуральную величину изготовлена в Турине в период первого выставления ХХI века (10 апреля–23 мая 2010) и является подлинной».
Почему копия является подлинной? Что хотел сказать автор?
Ещё интересно, что описание святыни на сайте храма совпадает с тем, что я прочла под нею, всем кроме этого непонятного предложения — его там просто нет. Зато можно найти его в статье от 2013 года на сайте «Псковского агентства информации». Видимо, всё-таки творчество журналистов перекочевало в информационный стенд.
В 2013 году эта копия также была освящена как Спас Нерукотворный. Очевидно, что такая судьба постигла не все копии плащаницы. Сведение о некоей «подлинности» конкретной псковской копии помещена как раз в ряд перечисления других существующих копий — как бы выделяя псковскую среди прочих.
Из этого всего две мысли:
1) Географическое сближение объектов (оригинала и копии) как бы сокращает неизбежную дистанцию между ними. Копия — a priori не подлинник, но «наша чуть более настоящая, чем другие, — потому что была там, рядом с оригиналом». Кажется, что похожий принцип работает например, в наделении частей одежд святых признаками священного.
2) Автор выражения мог использовать слово «подлинный» автоматически, но опираясь на интуитивное понимание категории, «священного» — и, возможно, имея в виду что-то близкое этому.
#хорнизавр_думает
(по мотивам поездки в Псков)
Первый же храм, в котором я оказалась — церковь Анастасии Узорешительницы, — оказался на удивление «мощным». Простите мой каламбур, но мощей и других реликвий там действительно столько, что заряд святости должен испепелять всех бисей на много вёрст вокруг.
А среди святынь — копия Туринской плащаницы. Особенно меня заняло то, что под ней было написано. В текст об истории, исследованиях и местах хранения плащаницы затесалось такое любопытное предложение:
«Представленная в храме копия в натуральную величину изготовлена в Турине в период первого выставления ХХI века (10 апреля–23 мая 2010) и является подлинной».
Почему копия является подлинной? Что хотел сказать автор?
Ещё интересно, что описание святыни на сайте храма совпадает с тем, что я прочла под нею, всем кроме этого непонятного предложения — его там просто нет. Зато можно найти его в статье от 2013 года на сайте «Псковского агентства информации». Видимо, всё-таки творчество журналистов перекочевало в информационный стенд.
В 2013 году эта копия также была освящена как Спас Нерукотворный. Очевидно, что такая судьба постигла не все копии плащаницы. Сведение о некоей «подлинности» конкретной псковской копии помещена как раз в ряд перечисления других существующих копий — как бы выделяя псковскую среди прочих.
Из этого всего две мысли:
1) Географическое сближение объектов (оригинала и копии) как бы сокращает неизбежную дистанцию между ними. Копия — a priori не подлинник, но «наша чуть более настоящая, чем другие, — потому что была там, рядом с оригиналом». Кажется, что похожий принцип работает например, в наделении частей одежд святых признаками священного.
2) Автор выражения мог использовать слово «подлинный» автоматически, но опираясь на интуитивное понимание категории, «священного» — и, возможно, имея в виду что-то близкое этому.
#хорнизавр_думает
