Вновь о проблеме тех мигрантов, которые не желают интеграции в наше общество.
Всё происходящее ныне уже было. Не у нас. Разве что в не столь сжатые, пожалуй, сроки.
Преамбула: интеграция вовсе не означает отказа от своих корней, от любви к родине своих предков или от своей религии. Интеграция означает принятие правил жизни народа, к которому мигрант приехал потрудиться, а также почтительное уважение (знание) к истории, языку, культуре, религии и религиозным обычаям, укладу жизни этого народа. Поведение гостя в чужом доме. Если же мигрант переезжает насовсем (на большую часть жизни), — то интеграция означает усвоение большинства перечисленных особенностей, за исключением, может быть, религиозных (хотя и они адаптируются в социокультурной части), а также за исключением некоторых фольклорных обычаях, которые становятся скорее семейной традицией.
Именно поэтому большинство потомков русской эмиграции нередко сохранили Православие, редко — ломанный русский язык, частично — некоторые фольклорные обычаи и песни. Но, в общем-то, либо уже являются уходящим поколением, либо вполне стали французами, немцами, англичанами (с уточнением — «русского происхождения»), порой сохранив любовь к России, хотя нередко с совершенно иллюзорным её восприятием (об этом в другой раз). А кто не стал — вернулся в Россию (да, я и о себе, в том числе).
Что касается происходящего ныне в некоторых градах и весях нашего Отечества.
Знакомый сын русской эмиграции, лет на 20 постарше меня, выросший в одном из солнечных французских городов средиземноморья, не раз говорил мне, что ему стало тяжело возвращаться в тот некогда любимый им край. Не край изменился. Изменился, скажем так мягко, этнокультурный состав населения.
А уже в моей юности некоторые районы вокруг Парижа были населены так, что полиция туда старалась не заезжать. По крайней мере по ночам.
Годов… 15 тому назад у меня был перерыв в несколько лет, немного, 3–4 года, в ежегодном (тогда) посещении родителей под Парижем. Когда я вновь прилетел после перерыва и пересаживался с одного поезда на другой в самом Париже, меня поразило резкое, сильное изменение того же этнокультурного состава населения.
Всё это к чему? К тому, что беда может наступить очень быстро. А скорость развития ситуации и её пассионарная составляющая намного сильнее, как кажется, у нас.
И, кстати, верность своей вере и своей культуре, активное (а не на словах) их хранение и отстаивание — одно из препятствий попыткам вытеснить наш народ, подменить нашу страну. В сохранившейся патриархальной и религиозной французской глубинке (или вот даже, к примеру, на Корсике), проблемы замены этнокультурного состава населения, как правило, нет.
Вновь о проблеме тех мигрантов, которые не желают интеграции в наше общество.
Всё происходящее ныне уже было. Не у нас. Разве что в не столь сжатые, пожалуй, сроки.
Преамбула: интеграция вовсе не означает отказа от своих корней, от любви к родине своих предков или от своей религии. Интеграция означает принятие правил жизни народа, к которому мигрант приехал потрудиться, а также почтительное уважение (знание) к истории, языку, культуре, религии и религиозным обычаям, укладу жизни этого народа. Поведение гостя в чужом доме. Если же мигрант переезжает насовсем (на большую часть жизни), — то интеграция означает усвоение большинства перечисленных особенностей, за исключением, может быть, религиозных (хотя и они адаптируются в социокультурной части), а также за исключением некоторых фольклорных обычаях, которые становятся скорее семейной традицией.
Именно поэтому большинство потомков русской эмиграции нередко сохранили Православие, редко — ломанный русский язык, частично — некоторые фольклорные обычаи и песни. Но, в общем-то, либо уже являются уходящим поколением, либо вполне стали французами, немцами, англичанами (с уточнением — «русского происхождения»), порой сохранив любовь к России, хотя нередко с совершенно иллюзорным её восприятием (об этом в другой раз). А кто не стал — вернулся в Россию (да, я и о себе, в том числе).
Что касается происходящего ныне в некоторых градах и весях нашего Отечества.
Знакомый сын русской эмиграции, лет на 20 постарше меня, выросший в одном из солнечных французских городов средиземноморья, не раз говорил мне, что ему стало тяжело возвращаться в тот некогда любимый им край. Не край изменился. Изменился, скажем так мягко, этнокультурный состав населения.
А уже в моей юности некоторые районы вокруг Парижа были населены так, что полиция туда старалась не заезжать. По крайней мере по ночам.
Годов… 15 тому назад у меня был перерыв в несколько лет, немного, 3–4 года, в ежегодном (тогда) посещении родителей под Парижем. Когда я вновь прилетел после перерыва и пересаживался с одного поезда на другой в самом Париже, меня поразило резкое, сильное изменение того же этнокультурного состава населения.
Всё это к чему? К тому, что беда может наступить очень быстро. А скорость развития ситуации и её пассионарная составляющая намного сильнее, как кажется, у нас.
И, кстати, верность своей вере и своей культуре, активное (а не на словах) их хранение и отстаивание — одно из препятствий попыткам вытеснить наш народ, подменить нашу страну. В сохранившейся патриархальной и религиозной французской глубинке (или вот даже, к примеру, на Корсике), проблемы замены этнокультурного состава населения, как правило, нет.
BY Cogito ergo sum (канал архиепископа Саввы)
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. The Russian invasion of Ukraine has been a driving force in markets for the past few weeks. Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future.
from tw
