group-telegram.com/knyazprocent/1429
Last Update:
Как симулякры Александра Пушкина и Владимира Набокова катались в дилижансе
Перечитываем классиков и современников
Эпизод второй. Проза и драматургия Владимира Набокова 1921–1923 годов
Выпуск четвертый. Трагедия «Скитальцы»
Часть третья. Аллюзии на тексты Александра Пушкина и Александра Блока
Как помним, Набоков выдал «Скитальцев» за перевод первого действия трагедии некоего Вивиана Калмбруда, написанной в XVIII веке. При этом он снабдил текст не только автореминисценциями, речь о которых шла в прошлый раз, но и аллюзиями на тексты XIX и XX веков. Именно эти аллюзии должны натолкнуть внимательного читателя на мысль о том, что Калмбруд – это мистификация.
Что же это за аллюзии?
Прежде всего, исследователи обращают внимание на некоторые сюжетные сходства с поэмой Пушкина «Братья-разбойники», над которой тот работал ровно за сто лет до написания Набоковым «Скитальцев». Поэма сохранилась фрагментарно, потому что Пушкин сжег большую часть текста из-за имевшегося, по его мнению, сходства с «Шильонским узником» Джорджа Байрона в переводе Василия Жуковского{1}.
Пушкин вообще считал тот перевод Жуковского чудом мастерства и так писал о нём Николаю Гнедичу: «Злодей! в бореньях с трудностью силач необычайный! Должно быть Байроном, чтоб выразить с столь страшной истиной первые признаки сумасшествия, а Жуковским, чтоб это перевыразить»{2}.
Далее, когда героиня «Скитальцев» Сильвия говорит о том, что «…нет счастия на свете… нет счастия, а есть безумный бег… и есть дешевый розовый покой…»{3}, она цитирует не только внушившего ей эту мысль разбойника Роберта, но и стихотворение Пушкина «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…», в котором есть словосочетания: «На свете счастья нет, но есть покой и воля» и «Давно, усталый раб, замыслил я побег…»{4}.
Этими отсылками перекличка В. В. с Пушкиным не заканчивается.
У А. С., надо сказать, были свои «Скитальцы», то есть оригинальные тексты, выданные за переводы чужих произведений. Нас в контексте «Скитальцев» набоковских интересует известная трагедия «Скупой рыцарь», которую Пушкин опубликовал с подзаголовком «Из Ченстоновой трагикомедии “The Covetous Knight”». Пушкинисты сходятся во мнении, что Уильям Шенстон, которого тогда по-русски называли Ченстоном, ничего подобного не писал, как и другие известные англоязычные авторы, с творчеством которых мог быть знаком А. С.{5}.
Таким образом, набоковский никогда не существовавший Калмбруд – это некто вроде пушкинского Ченстона, который, хоть и жил на свете, но «Скупого рыцаря» не написал, то есть стал у Пушкина персонажем, которому настоящий автор как бы уступил право авторства.
В 1931 году Набоков опубликовал стихотворение «Из Калмбрудовой поэмы «Ночное путешествие», в котором Калмбруд едет в дилижансе со словоохотливым незнакомцем. Тот рассказывает, что «…драму небольшую писал из рыцарских времен…» (вероятно, намек на «Скупого рыцаря»).
Завершается написанное от лица Калмбруда стихотворение так:
«Тут я не выдержал: «Скажите,
как ваше имя?» Смотрит он
и отвечает: «Я — Ченстон».
Мы обнялись......»{6}.
Здесь мы наблюдаем чуть измененную фразу из сцены святочного гадания об имени будущего жениха в «Евгении Онегине»:
«Как ваше имя? Смотрит он
И отвечает: Агафон» (глава 5, строфа IX){7}.
Кстати, шорт-лист имен, которыми могла бы закончиться эта строфа «Онегина», включал также имена «Мирон» и «Харитон»{8}.
О содержащихся в «Скитальцах» аллюзиях на стихи Александра Блока писал Андрей Бабиков. В частности, по его мнению, набоковские слова о «…крестах лучистых на сумрачных кольчугах» отсылают к стихотворению Блока «Снежная дева»:
«Она дарит мне перстень вьюги
За то, что плащ мой полон звезд,
За то, что я в стальной кольчуге,
И на кольчуге – строгий крест»{9}.
BY Князь Процент
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Share with your friend now:
group-telegram.com/knyazprocent/1429