Князь Процент

Надменный судия в усердии великом,

Мой изучая труд, находит с громким криком

То подражание, то перевод прямой;

Учености своей дивясь, он горд собой.

Быть может, у него остались упущения?

Пусть он придет ко мне, и все хищенья

Я укажу ему...

А. Шенье «Послания»

Марс Сафиуллин, профессор кафедры славистики Вайнделлского университета, пару лет назад любезно снабдивший мой роман «Жёлтый» послесловием, предположил, что предыдущий текст о похождениях К. П. представляет затруднения для среднестатистического читателя.

Я сообщил Марсу, что мои читатели – интеллектуалы и эрудиты, которых не назовешь среднестатистическими.

Профессор сменил тактику и предложил написать комментарий, чтобы у интеллектуалов и эрудитов была возможность сравнить свое мнение с его, профессорским.

Порой Марс чертовски убедителен, поэтому вот:

«Очередная глава о приключениях К. П. являет собой образчик коллажной техники. Первоисточниками этой главы послужили произведения русской классики.

Сперва мы сталкиваемся с перефразированным эпиграфом к «Евгению Онегину»: «Исполненная нимфомании, она отличалась еще тем особенным собственничеством…».

Характеризуя женщину с инициалами Е. Д. (инициалы, очевидно, составлены из первых букв имен героинь фильмов «9 ½ недель» и «Непристойное предложение», упомянутых в связи с Е. Д.), наш автор использовал образ Анны Андреевны из «Ревизора», которая была «провинциальной кокеткой, еще не совсем пожилых лет, воспитанной вполовину на романах и альбомах».

Затем автор заимствовал и переложил на свой вкус описание Анны Сергеевны, данное в конце XVI главы «Отцов и детей». Приведенный там же портрет молодого шведа Князь Процент взял за основу портрета К. П.

Описывая влияние Е. Д. на К. П., автор использовал знаменитый отрывок из журнала Печорина, где рассказано о зарождении дурных свойств героя, признаки которых в нём поначалу лишь предполагали.

Потом Князь Процент процитировал отрывок из «Мёртвых душ» о крепких и приятных формах дам города N.

Следом пришла пора цитат из «Войны и мира»:

– мнение Е. Д. о будто бы необычайной, античной красоте своего тела и ее манера одеваться – отсылки к образу Элен Курагиной;

– в Петербурге Элен была любовницей вельможи, а в Вильне – принца, так что немудрено, что человек, у которого Е. Д. прикуривает сигарету, похож на принца или вельможу;

– попытки К. П. взять у красивой француженки (в основе ее образа – портрет Настасьи Филипповны из «Идиота») номер телефона, используя свои скромные познания во французском, – аллюзия на известную сцену, в ходе которой Анатоль Курагин умоляет Наташу Ростову (француженку зовут Натали) об «одном только слове». Кстати, К. П. сообщает, будто зовут его на французский же манер Анатоль».

Будем добры к Марсу. Порой всякому хорошему специалисту хочется выглядеть носителем сакральных знаний, но филологи, возможно, чаще других забывают, что классическую литературу читали более-менее все.

Всё же нелегко согласиться с утверждением о том, что перечисленные произведения русской классики послужили первоисточниками разобранного Марсом текста. Источниками – да, но не первоисточниками.

Первоисточник – это первый источник. Эпиграф же к «Евгению Онегину» может восходить к следующей фразе из «Разыскания истины» Николя Мальбранша: «Монтень кажется мне еще более гордым и тщеславным, когда он порицает себя, чем тогда, когда хвалит, потому что тщеславится своими недостатками вместо того, чтобы стыдиться их; это невыносимая гордость...»

Или возьмем молодого шведа из «Отцов и детей». Уж не потомок ли он юного Густава де Линара из романа Юлии Крюденер «Валери»? Кажется, Иван Тургенев мог использовать этот текст, ведь, помимо сходства образов молодых скандинавов, мы видим, что Евгений Базаров словно бы перенял привычку Густава прижиматься горячим лбом к оконному стеклу.

Вероятно, первоисточником всех текстов было то самое Слово (Ин. 1:1), «одно только слово»; остальное – лишь источники.

Правило № 3: окружать себя людьми начитанными.

www.group-telegram.com/tw/knyazprocent.com/1826

1.8K viewsКнязь Процент, Dec 7 at 13:32

Надменный судия в усердии великом,

Мой изучая труд, находит с громким криком

То подражание, то перевод прямой;

Учености своей дивясь, он горд собой.

Быть может, у него остались упущения?

Пусть он придет ко мне, и все хищенья

Я укажу ему...

А. Шенье «Послания»

Марс Сафиуллин, профессор кафедры славистики Вайнделлского университета, пару лет назад любезно снабдивший мой роман «Жёлтый» послесловием, предположил, что предыдущий текст о похождениях К. П. представляет затруднения для среднестатистического читателя.

Я сообщил Марсу, что мои читатели – интеллектуалы и эрудиты, которых не назовешь среднестатистическими.

Профессор сменил тактику и предложил написать комментарий, чтобы у интеллектуалов и эрудитов была возможность сравнить свое мнение с его, профессорским.

Порой Марс чертовски убедителен, поэтому вот:

«Очередная глава о приключениях К. П. являет собой образчик коллажной техники. Первоисточниками этой главы послужили произведения русской классики.

Сперва мы сталкиваемся с перефразированным эпиграфом к «Евгению Онегину»: «Исполненная нимфомании, она отличалась еще тем особенным собственничеством…».

Характеризуя женщину с инициалами Е. Д. (инициалы, очевидно, составлены из первых букв имен героинь фильмов «9 ½ недель» и «Непристойное предложение», упомянутых в связи с Е. Д.), наш автор использовал образ Анны Андреевны из «Ревизора», которая была «провинциальной кокеткой, еще не совсем пожилых лет, воспитанной вполовину на романах и альбомах».

Затем автор заимствовал и переложил на свой вкус описание Анны Сергеевны, данное в конце XVI главы «Отцов и детей». Приведенный там же портрет молодого шведа Князь Процент взял за основу портрета К. П.

Описывая влияние Е. Д. на К. П., автор использовал знаменитый отрывок из журнала Печорина, где рассказано о зарождении дурных свойств героя, признаки которых в нём поначалу лишь предполагали.

Потом Князь Процент процитировал отрывок из «Мёртвых душ» о крепких и приятных формах дам города N.

Следом пришла пора цитат из «Войны и мира»:

– мнение Е. Д. о будто бы необычайной, античной красоте своего тела и ее манера одеваться – отсылки к образу Элен Курагиной;

– в Петербурге Элен была любовницей вельможи, а в Вильне – принца, так что немудрено, что человек, у которого Е. Д. прикуривает сигарету, похож на принца или вельможу;

– попытки К. П. взять у красивой француженки (в основе ее образа – портрет Настасьи Филипповны из «Идиота») номер телефона, используя свои скромные познания во французском, – аллюзия на известную сцену, в ходе которой Анатоль Курагин умоляет Наташу Ростову (француженку зовут Натали) об «одном только слове». Кстати, К. П. сообщает, будто зовут его на французский же манер Анатоль».

Будем добры к Марсу. Порой всякому хорошему специалисту хочется выглядеть носителем сакральных знаний, но филологи, возможно, чаще других забывают, что классическую литературу читали более-менее все.

Всё же нелегко согласиться с утверждением о том, что перечисленные произведения русской классики послужили первоисточниками разобранного Марсом текста. Источниками – да, но не первоисточниками.

Первоисточник – это первый источник. Эпиграф же к «Евгению Онегину» может восходить к следующей фразе из «Разыскания истины» Николя Мальбранша: «Монтень кажется мне еще более гордым и тщеславным, когда он порицает себя, чем тогда, когда хвалит, потому что тщеславится своими недостатками вместо того, чтобы стыдиться их; это невыносимая гордость...»

Или возьмем молодого шведа из «Отцов и детей». Уж не потомок ли он юного Густава де Линара из романа Юлии Крюденер «Валери»? Кажется, Иван Тургенев мог использовать этот текст, ведь, помимо сходства образов молодых скандинавов, мы видим, что Евгений Базаров словно бы перенял привычку Густава прижиматься горячим лбом к оконному стеклу.

Вероятно, первоисточником всех текстов было то самое Слово (Ин. 1:1), «одно только слово»; остальное – лишь источники.

Правило № 3: окружать себя людьми начитанными.

BY Князь Процент