Новости воюющей страны

В Госдуме пока не видят признаков для разблокировки соцсети Х. Обсуждать ее преждевременно, заявил глава комитета Госдумы по информполитике Сергей Боярский.

Как говорил Черчиль «я завтра протрезвею, а вы так и останетесь уродами»

Боже! Какая речь была у Трампа! Но у Ди Вэнса! Они всех порвут.

Наши в Москве.

Есть все же в Филимонове что-то прекрасное. У меня ФЭД в петлице пиджака.

Две мюнхенские речи. Две эпохи. Первую - главную - путинскую вы помните. И любите. Я люблю. Россия наконец тогда стала Россией.

И вот Ди Вэнс. Я уж не знаю, кто пишет речи Трампу, или его вице-президенту, мне кажется, что я.

Путин обращался к Западу. Остановитесь наступать на Восток. На Востоке ведь тоже запад — Россия.

Ди Вэнс говорит с Востоком. Для него вся Европа — Восток. От Португалии до Румынии. И весь этот Восток, по-привычке считающий себя самой западной частью мира услышал, что Запад — он через океан. А Европа для этого заокеанья, как Конго.

Вице-президент Штатов стоял на трибуне и разговаривал с этими немцами, поляками, латышами какими-то, как с дикими чернокожими. Которых кстати не пустили на выступление Трампа.

Сегодня бывший дикий запад, wild Wild West стал западом настоящим, первородным, хранителем их — да не их, а наших ведь — западных ценностей. Ценностей нашего Консерватора. Веры, семьи, справедливости.

Запад, где мы тоже — это свобода слова, разного слова. Можно сказать негр, педик, жирный, тупой.

Свобода слова — это разные газеты, каналы, мнения. Где есть в том числе и РТ, и Маргарита Симоньян, и я. И все это в Европе.

Свобода слова — это разномыслие, а не гранты для телеканала Дождь и запрет на нас.

Он сказал, что Запад — это народовластие. Если народ против мигрантов, значит так и должно быть. Или вы не запад. Вы шпротный союз, где власть узурпировали безумцы, чей удел плести сети для камбалы, а не лестью и снедью держать в кабале миллионы заблудших.

Запад возвысил голос. На западе.

Запад без стеснений сообщил бывшему западу, что запад в упадке.

Что запад захвачен не востоком, а западом упадка, западом падали, западом без запада.

Нет запада без веры. Нет его без семьи. Нет без справедливости.

18 лет между этими речами. И пропасть между Западом заокеанским и западом старым.

И этот старый запад — Россия. Нет в Европе другой страны, которая бы любила свободы, ценила справедливость и верила искренней России.

Две Мюнхенские речи. Два западных мира. А между ними пустота без любви, без надежды, без смелости.

И наша задача вернуть запад западу. Вернуть свет старому свету.

И мы вернем. Вкрутим лампочку. Вкрутим.

Потому что где-то там за океаном уже начали чинить проводку.

Господа из Юнисервиса, вы что, в бездну безумия свалились?

Сквозь чёрные жерла ваших канцелярий ко мне просочился этот нелепый, возмутительный, насквозь лживый клочок бумаги, именуемый вами «досудебной претензией». В нём, с холодной дерзостью канцелярской гильотины, утверждается, будто я не оплачиваю квартиру.

Да как вы смеете?! Я — гражданин, человек долга и чести, из месяца в месяц, как верный солдат, отправляю платёж, привязанный к системе Альфа-банка, точно и неотвратимо, как восход солнца над русскими равнинами! И вдруг — эта позорная писулька, этот жалкий ком бумаги, испачканный клеветой и равнодушием.

Вы там вообще в своём уме? Или ваши счета пишут глухие бухгалтеры, мечущие цифры в хаос, как слепые картографы? Может, вы подхватили заразу безразличия, заразились чумой бюрократического безумия? Или в ваших кабинетах затаился какой-то особо вредоносный дух, сбивающий платёжные ведомости с праведного пути?

Требую немедленно разобраться с этим наглым наветом! Пыль ваших архивов пусть рассеется, глаза ваши пусть прозреют, а в сердцах загорится искра ответственности! Ибо если ложь эта не будет исправлена, гром гнева обрушится на ваши стены, и голос справедливости прозвучит в залах вашего учреждения, как грозовой раскат над безмолвной пустошью.

ТРУМ-ПУМ-ПАРИЖСКИЙ КАРНАВАЛ

Ах, какие маски! Какие румяные щеки! В блестящих залах Елисейского дворца, где когда-то эхом разносились шаги Наполеона, где кружились в вальсе дамы Второй империи, теперь собрались новые заговорщики в дорогих костюмах и со взглядами встревоженных дворцовых астрологов. Парижский саммит! Веселая интермедия в великой трагедии уходящей Европы.

Вот Макрон, этот бледный Наполеончик без армий, расставляет перед гостями бокалы с французским шампанским, но сам подливает себе кислого кьянти – для храбрости. Вот Стармер, британский Понтий Пилат, опустил в воду пухлые ладони: готовится «быть мостом», но уже слышит за спиной плеск волн, размывающих его хлипкие доски. Германия, Польша, Италия – все здесь, шепчутся, косятся друг на друга, как участники заговора против Цезаря, но вместо кинжалов у них дипломатические заявления.

А чего они собрались, эти европейские принцы без корон? Обижены, мол, на Вашингтон, что Трамп, этот рыжий молот Запада, кует историю без них, не спрашивая совета у брюссельских жрецов. Как же так? Разве можно обсуждать войну без мудрых французов, без сдержанных немцев, без важных итальянцев? Европа негодует, топает ножкой, а Трамп лишь ухмыляется и хлопает Стармера по плечу: «Ну, что там, приятель, решили что-нибудь?»

А потом они еще соберутся, теперь уже с Зеленским. Послушают, как он снова потребует танков, ракет и миллиардов, и снова будут кивать, сокрушенно вздыхать, да и выдадут ему немного – чтобы не обижался.

И ведь вся эта комедия разыгрывается под свист ветров новой эпохи, в которой Европа уже не волк, а жалобно воющий шакал, скачущий по следам американского льва. Так что пейте, господа, в последний раз за эту «старую добрую» Европу, которая превращается в тень самой себя.

Подписывайтесь на «Консерватор»

Поддержать нас рублём

В сердце великого города, под его свинцовым небом, где в камне и бетоне застыла история русского подвига, собираются те, кто не ведает ни чести, ни долга. Они льют слезы над своей мнимой трагедией, завывают, словно шакалы, о «светоче», которого слепила собственная ничтожность. Их скорбь — фальшь, их боль — притворство.

Потом они разойдутся, будут нюхать дешевые соли и пить неведомые зелья, станут ебаться и веселиться. Им похуй на Навального. Это их клуб знакомств. Но полиция отчего-то интересуется каким-то ночными безобидными клубами.

Там, на фронте, в морозных окопах, в пламени артиллерийского огня, русские воины принимают свою судьбу с мужеством и достоинством. Их кровь орошает черную землю, их сердца пылают, их помыслы чисты. А здесь, в теплом сумраке подворотен, эти хилые существа в рваных свитерах, с водянистыми глазами, вползают в свою декадентскую нору, где смешиваются в пьяном угаре, где их крики — лишь отголоски пустоты.

Им нет дела до России, нет дела до будущего. Их влечет гниль, их питает разложение. Они разойдутся, скользкие и липкие, как мокрицы под поднятым камнем, и снова исчезнут в своем болоте, чтобы потом вновь собраться на чужом горе.

Но история сметает таких, как осенний ветер срывает гнилую листву. Русская земля плодоносит не ими. Не они поднимали её из руин, не они добывали углём и кровью её силу. Они — пыль на сапогах солдата, дым на ветру, дрожь в слабых пальцах.

И когда грянет гром, когда земля вздрогнет от поступи русских героев, этих жалких теней не останется. Будут стерты, забыты, развеяны, как труха. А Россия — вечная, несокрушимая — останется стоять над их прахом, возвышенная и святая.