Просыпаюсь. За окном идет жирный, частый снег. Ничего сквозь него не видно. Одна из моих навязчивых идей, которая заключается в том, что я живу в стеклянном снежном шаре, сегодня актуальна, как никогда прежде.
От редактора пришли правки по сценарию одному. Начинаю разгребать, параллельно занимаюсь разными домашними делами. Одной половиной тела чиркаю все эти диалоги, арки героев, сюжетные перипетии, а другой стираю белье, готовлю еду с запасом, мою пол.
«Правки, Гер, которые прислал редактор, мудатские. Но знаешь, ты тоже хуйню пишешь, если что. Вы с редактором — идеальный тандем». Очень хорошо говорить себе гадости, явно полезно для здоровья. Зачем жить и не ненавидеть себя при этом? Глупо же.
Как-то сегодня быстро темнеет. Снегопад усиливается. На телефон приходит уведомление от МЧС, в котором меня просят по возможности не выходить на улицу. Хочу закурить, но звонок в дверь.
Обстоятельства интенсивно подталкивают меня произнести вслух фразу нарочито хриплым голосом: «Кого там черти в такую погоду принесли?» Получается! Не говоря этой ерунды, просто открываю дверь. На пороге стоит гигантский, покрытый снегом Дима. Он и так, без всяких снегопадов и зим, на йети похож, а сейчас… — Здорово, братишка, извини, что без приглашения! По делам к тебе на район приехал, но никуда не успел, метель все карты спутала! — Он достает из внутреннего кармана пальто гигантскую флягу («Господи, зачем такая огромная нужна, уж проще бутылку в кармане носить»), делает богатырский глоток, протягивает мне. Я делаю робкий глоток помощника богатыря («Это дешевый коньяк, скорее всего грузинский») и отвечаю: — Ну проходи, только снег отряхни за порогом, не надо мне тут болото, блядь, разводить, я весь день убирался и работал. — А у меня, Гер, есть предложение получше. Там на улице кино снимают у ДК твоего. Пойдем посмотрим, заодно вот доработаем малышку! — На слове «малышку» он приподнял вверх флягу. Мне не хочется туда идти, но что-то помимо Димы манит. Кажется, что там я смогу найти ответ на вопрос, как писать сценарий не по-мудатски.
Снегопад такой, что идем по улице почти вслепую. — Дим, я нихера не вижу! — На вот, глотни, почти пришли. Делаю глоток коньяка. Видимость все еще плохая.
Резко останавливаемся. Вокруг какое-то мельтешение. Фургончики. Можно услышать прорезающийся сквозь завывания метели звук генератора. — Вот она, магия кино! — Гордо произносит Дима. — Какая, блядь, магия, я нихера не вижу! — На, глотни. Вливаю в себя очень много коньяка. Все еще ничего не вижу.
— Смотри, эта та известная актриса, напомни, как ее зовут! — Какая в жопу актриса, ты вообще уверен, что тут кино снимают? Как ты вообще видишь что-то! Выпиваем. — Кажется, кран подъехал. Значит, сверху будут кадр ставить. Смело! — Боже, о чем ты! Выпиваем. — О! А это вон с тележкой идет ответственный за реквизит! С ностальгией вспоминаю, как сам ту же лямку тянул! — Я все еще не уверен, что тут кино снимают!
Дима длинным-длинным-длинным глотком допивает все содержимое фляги, кидает ее куда-то в сторону и произносит: «Хуй с ней, надо бросать пить. Пойду домой. Знаешь, Гер, мне кажется, что ты не любишь кино». Спустя пару мгновений он исчезает в снежном вихре.
Меня накрывает поток вдохновения. Сознание становится ясным, и я понимаю, как надо исправить сценарий правильно.
Дома, не снимая куртки, прыгаю за компьютер. Снег, что на мне, тает, на полу образуется болото. Великие мысли трансформируются в веретено текста. Посылаю редактору, на всякий случай, две версии правок: первичную-угрюмую и великую вечернюю вдохновенную.
На утро получаю ответ: «Здравствуй, Гера. Слушай, ну что-то мы все никак не можем найти коннект по истории. Первый вариант более-менее зашел. Есть с чем работать. А вот второй вообще не понял. Предлагаю все-таки на первый ориентироваться».
Просыпаюсь. За окном идет жирный, частый снег. Ничего сквозь него не видно. Одна из моих навязчивых идей, которая заключается в том, что я живу в стеклянном снежном шаре, сегодня актуальна, как никогда прежде.
От редактора пришли правки по сценарию одному. Начинаю разгребать, параллельно занимаюсь разными домашними делами. Одной половиной тела чиркаю все эти диалоги, арки героев, сюжетные перипетии, а другой стираю белье, готовлю еду с запасом, мою пол.
«Правки, Гер, которые прислал редактор, мудатские. Но знаешь, ты тоже хуйню пишешь, если что. Вы с редактором — идеальный тандем». Очень хорошо говорить себе гадости, явно полезно для здоровья. Зачем жить и не ненавидеть себя при этом? Глупо же.
Как-то сегодня быстро темнеет. Снегопад усиливается. На телефон приходит уведомление от МЧС, в котором меня просят по возможности не выходить на улицу. Хочу закурить, но звонок в дверь.
Обстоятельства интенсивно подталкивают меня произнести вслух фразу нарочито хриплым голосом: «Кого там черти в такую погоду принесли?» Получается! Не говоря этой ерунды, просто открываю дверь. На пороге стоит гигантский, покрытый снегом Дима. Он и так, без всяких снегопадов и зим, на йети похож, а сейчас… — Здорово, братишка, извини, что без приглашения! По делам к тебе на район приехал, но никуда не успел, метель все карты спутала! — Он достает из внутреннего кармана пальто гигантскую флягу («Господи, зачем такая огромная нужна, уж проще бутылку в кармане носить»), делает богатырский глоток, протягивает мне. Я делаю робкий глоток помощника богатыря («Это дешевый коньяк, скорее всего грузинский») и отвечаю: — Ну проходи, только снег отряхни за порогом, не надо мне тут болото, блядь, разводить, я весь день убирался и работал. — А у меня, Гер, есть предложение получше. Там на улице кино снимают у ДК твоего. Пойдем посмотрим, заодно вот доработаем малышку! — На слове «малышку» он приподнял вверх флягу. Мне не хочется туда идти, но что-то помимо Димы манит. Кажется, что там я смогу найти ответ на вопрос, как писать сценарий не по-мудатски.
Снегопад такой, что идем по улице почти вслепую. — Дим, я нихера не вижу! — На вот, глотни, почти пришли. Делаю глоток коньяка. Видимость все еще плохая.
Резко останавливаемся. Вокруг какое-то мельтешение. Фургончики. Можно услышать прорезающийся сквозь завывания метели звук генератора. — Вот она, магия кино! — Гордо произносит Дима. — Какая, блядь, магия, я нихера не вижу! — На, глотни. Вливаю в себя очень много коньяка. Все еще ничего не вижу.
— Смотри, эта та известная актриса, напомни, как ее зовут! — Какая в жопу актриса, ты вообще уверен, что тут кино снимают? Как ты вообще видишь что-то! Выпиваем. — Кажется, кран подъехал. Значит, сверху будут кадр ставить. Смело! — Боже, о чем ты! Выпиваем. — О! А это вон с тележкой идет ответственный за реквизит! С ностальгией вспоминаю, как сам ту же лямку тянул! — Я все еще не уверен, что тут кино снимают!
Дима длинным-длинным-длинным глотком допивает все содержимое фляги, кидает ее куда-то в сторону и произносит: «Хуй с ней, надо бросать пить. Пойду домой. Знаешь, Гер, мне кажется, что ты не любишь кино». Спустя пару мгновений он исчезает в снежном вихре.
Меня накрывает поток вдохновения. Сознание становится ясным, и я понимаю, как надо исправить сценарий правильно.
Дома, не снимая куртки, прыгаю за компьютер. Снег, что на мне, тает, на полу образуется болото. Великие мысли трансформируются в веретено текста. Посылаю редактору, на всякий случай, две версии правок: первичную-угрюмую и великую вечернюю вдохновенную.
На утро получаю ответ: «Здравствуй, Гера. Слушай, ну что-то мы все никак не можем найти коннект по истории. Первый вариант более-менее зашел. Есть с чем работать. А вот второй вообще не понял. Предлагаю все-таки на первый ориентироваться».
And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. "Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." The news also helped traders look past another report showing decades-high inflation and shake off some of the volatility from recent sessions. The Bureau of Labor Statistics' February Consumer Price Index (CPI) this week showed another surge in prices even before Russia escalated its attacks in Ukraine. The headline CPI — soaring 7.9% over last year — underscored the sticky inflationary pressures reverberating across the U.S. economy, with everything from groceries to rents and airline fares getting more expensive for everyday consumers. "The inflation fire was already hot and now with war-driven inflation added to the mix, it will grow even hotter, setting off a scramble by the world’s central banks to pull back their stimulus earlier than expected," Chris Rupkey, chief economist at FWDBONDS, wrote in an email. "A spike in inflation rates has preceded economic recessions historically and this time prices have soared to levels that once again pose a threat to growth." Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country.
from tw
