Из короткого, но идейно, мировоззренчески очень важного интервью, которое я взял у Юлии Федосюк, жены защитника "Азовстали":
"Тот опыт и те ситуации, которые ты переживаешь во время войны, невозможны ни в каких других обстоятельствах. Это абсолютная концентрация бытия здесь и сейчас. Вместе с тем это даже, наверное, некая точка выхода из обыденности бытия. Ты выходишь не просто из ситуации комфорта, ты выходишь вообще из паттернов, в которых живет современный человек, всех этих психологизмов, ненужных действий, мыслей. Ты соприкасаешься с собой настоящим. Наружу выходят все твои негативные и позитивные стороны.
У тебя есть возможность для подвига. Это, наверное, самое главное. Ты можешь проявить храбрость, ты можешь превозмочь страх.
На войне все чувствуется очень интенсивно. Я вспоминаю недели осады Киева, и наверное, это самое запоминающееся, самое интенсивное время в моей жизни. Каждый день проживался как последний. Даже воздухом ты дышишь совершенно иначе.
То, что я сейчас являюсь другим человеком, это точно. Я в себе обнаружила вещи, о которых не догадывалась, и я надеюсь, что смогу их пролонгировать. Война меня окончательно подтолкнула к тому, что в жизни действительно важно.
А важно в жизни вовсе не купить машину и квартиру в кредит, не кофе с соевым молоком, не велодорожки. В жизни важно то, насколько ты готов эти материальные моменты превозмогать.
Война это очень здорово демонстрирует — насколько материя ложна, насколько она неважна, насколько не имеет значения все, что мы пытаемся скопить, нажить. Война показывает, что есть вещи ценнее.
Вот это понимание абсолютно уникально. Я ни в коем случае не желаю ни Европе, ни другим регионам войны. Но то, что они лишены сейчас этого понимания, это, конечно, упущение".
Из короткого, но идейно, мировоззренчески очень важного интервью, которое я взял у Юлии Федосюк, жены защитника "Азовстали":
"Тот опыт и те ситуации, которые ты переживаешь во время войны, невозможны ни в каких других обстоятельствах. Это абсолютная концентрация бытия здесь и сейчас. Вместе с тем это даже, наверное, некая точка выхода из обыденности бытия. Ты выходишь не просто из ситуации комфорта, ты выходишь вообще из паттернов, в которых живет современный человек, всех этих психологизмов, ненужных действий, мыслей. Ты соприкасаешься с собой настоящим. Наружу выходят все твои негативные и позитивные стороны.
У тебя есть возможность для подвига. Это, наверное, самое главное. Ты можешь проявить храбрость, ты можешь превозмочь страх.
На войне все чувствуется очень интенсивно. Я вспоминаю недели осады Киева, и наверное, это самое запоминающееся, самое интенсивное время в моей жизни. Каждый день проживался как последний. Даже воздухом ты дышишь совершенно иначе.
То, что я сейчас являюсь другим человеком, это точно. Я в себе обнаружила вещи, о которых не догадывалась, и я надеюсь, что смогу их пролонгировать. Война меня окончательно подтолкнула к тому, что в жизни действительно важно.
А важно в жизни вовсе не купить машину и квартиру в кредит, не кофе с соевым молоком, не велодорожки. В жизни важно то, насколько ты готов эти материальные моменты превозмогать.
Война это очень здорово демонстрирует — насколько материя ложна, насколько она неважна, насколько не имеет значения все, что мы пытаемся скопить, нажить. Война показывает, что есть вещи ценнее.
Вот это понимание абсолютно уникально. Я ни в коем случае не желаю ни Европе, ни другим регионам войны. Но то, что они лишены сейчас этого понимания, это, конечно, упущение".
Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Again, in contrast to Facebook, Google and Twitter, Telegram's founder Pavel Durov runs his company in relative secrecy from Dubai. Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read."
from tw
