Через сто лет самым популярным языком в мире будет французский. Половина из всех существующих островов исчезнет. Зéмли Сибири станут пригодны для насаждения виноградовых.
Некоторые органы человеку будут менять по мере износа. Не будет альцгеймера, диабета, рака, Литвы, Эстонии. Воевать будут роботы, а не люди — и не за нефть, а за питьевую воду.
Любить будет так же нужно и так же больно, а умирать — не больно. В России будут легализованы многожёнство и многомужество. Города станут домом для миллионов переселенцев с юга, деревни — роскошью для богатых.
У проспектов и станций появятся имена Лимонова, Дугина, Жириновского, Цискаридзе, а о том, кто такой Соловьёв, все забудут нахуй.
Стихи будут создавать не рифмой и не верлибром — а чем-то средним. Личка поэтов эпохи мета будет предметом шуток дерзких юнцов. Прости мне мою диковатую и мерцающую любовь, потомок, прости мне мою мультяшную, ножевую ярость.
Пожалуйста, сохраните амурских тигров, манулов, ирбисов. Воссоздайте все храмы времён Империи, а из памятников Ильичу из всех соберите один — но самый высокий в мире.
Живите праведно, страшно, весело и развратно, целуйте друг друга в губы и между ног. Воруйте и пейте, плачьте по февралям без всяких чернил. Смотрите на опоздавший свет бессовестных звёзд, рассыпанных глупой буквицей по экрану неба.
Через сто лет самым популярным языком в мире будет французский. Половина из всех существующих островов исчезнет. Зéмли Сибири станут пригодны для насаждения виноградовых.
Некоторые органы человеку будут менять по мере износа. Не будет альцгеймера, диабета, рака, Литвы, Эстонии. Воевать будут роботы, а не люди — и не за нефть, а за питьевую воду.
Любить будет так же нужно и так же больно, а умирать — не больно. В России будут легализованы многожёнство и многомужество. Города станут домом для миллионов переселенцев с юга, деревни — роскошью для богатых.
У проспектов и станций появятся имена Лимонова, Дугина, Жириновского, Цискаридзе, а о том, кто такой Соловьёв, все забудут нахуй.
Стихи будут создавать не рифмой и не верлибром — а чем-то средним. Личка поэтов эпохи мета будет предметом шуток дерзких юнцов. Прости мне мою диковатую и мерцающую любовь, потомок, прости мне мою мультяшную, ножевую ярость.
Пожалуйста, сохраните амурских тигров, манулов, ирбисов. Воссоздайте все храмы времён Империи, а из памятников Ильичу из всех соберите один — но самый высокий в мире.
Живите праведно, страшно, весело и развратно, целуйте друг друга в губы и между ног. Воруйте и пейте, плачьте по февралям без всяких чернил. Смотрите на опоздавший свет бессовестных звёзд, рассыпанных глупой буквицей по экрану неба.
(2024) #стихи
BY СЕРГЕЕВ
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides. That hurt tech stocks. For the past few weeks, the 10-year yield has traded between 1.72% and 2%, as traders moved into the bond for safety when Russia headlines were ugly—and out of it when headlines improved. Now, the yield is touching its pandemic-era high. If the yield breaks above that level, that could signal that it’s on a sustainable path higher. Higher long-dated bond yields make future profits less valuable—and many tech companies are valued on the basis of profits forecast for many years in the future. The original Telegram channel has expanded into a web of accounts for different locations, including specific pages made for individual Russian cities. There's also an English-language website, which states it is owned by the people who run the Telegram channels. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation."
from tw
